Через час, за гостеприимно накрытым столом, новый житель деревни с грехом пополам рассказал свою историю, помогая при случае руками и всем, что попадало под руку.
— Я есть великий пилот! Меня звать Ганс Штрауф! Самый велик во всей Дойчланд, мой любимый фаттерланд! Я летать в облаках, любить женщина...
Подкорректировав кривизну глаз очередной порцией браги, отважный герр Ганс добавил:
— Много женщина. Одна — нихт, много — ja, ja!
Колдун поморщился:
— Я понял, понял про женщин. Ты мне лучше про твой аэроплан расскажи. И по человечески, без твоих зарубежных словечек, я кроме полузабытого шотландского другими языками не владею.
Воздухоплаватель гордо выпрямился и ткнул пальцем в нависший над головой потолок:
— Никакой эроплан! Никаких глупых крылья и прочий шайзе! Только достойный истинных арийцев цеппелин! Только так!
Поправив шлем, герр Ганс вскочил на скамейку и заорал, выпятив пузо вперед:
— Es lebe der Kaiser! [6]
После чего рухнул как подкошенный.
Аккуратно закатив бесчувственное тело под скамейку [а то еще споткнешься об него, горемычного], мистер Данбартоншир убрал со стола и вздохнул:
— Похоже, обманул все же демон. Какой-то он бракованный, этот хер. Ни пить толком не умеет, ни по земле ходить. Все об облаках грезит. А чего там хорошего? Сырость одна...
* * *
Через неделю колдун проклял глупого демона сто крат. Герр Ганс ходил за магистром черной магии, как привязанный, и действовал ему на нервы. Почитатель кайзера беспрестанно нудил и жаловался на судьбу, забросившую его в «грязный, вонюч и противен дыра». Даже копаясь на огороде с единственным оставшимся на ходу зомби, истинный ариец умудрялся ругаться по своему и кричал что-то про неведомую Женевскую конвенцию и правила обращения с пленными. Убедившись, что от помешанного на полетах просто так не избавиться, мистер Данбартоншир сдался.
— Цеппелин, говоришь? Будет тебе цеппелин. Как надуем, так и лети в свой фаттерланд, чтобы духу твоего...
Покопавшись в библиотечной подшивке газет за начало века, старик аккуратно перерисовал изображение неведомого агрегата и сел колдовать. На утро вся деревня сбежалась смотреть на фантастический аппарат, привязанный к покосившемуся забору.
Бесконечно довольный воздухоплаватель, высунув от усердия язык, рисовал черной краской на сером надутом боку имя: . Закончив, герр Ганс проворным колобком забрался в подвешенную под пузом дирижабля корзину и требовательно поманил за собой колдуна:
— На борт, за мной!
— С какой стати? — перепугался осторожный чернокнижник. — И вообще, как бабушка меня с метлы уронила, так я летать и боюсь.
— Инженер проверять аппарат, это есть истинный закон любой цивилизованный страна! — уперся на своем усатый ворчун.
— Проверять? А он не рванет, часом? — продолжал сомневаться колдун. — Вон, орки недавно рассказывали, как на огненной бочке своего шамана запускали. До сих пор кости собрать не могут...
— Kann sein, — пожал плечами пилот и задумался. [7]
Но трудные и неприятные мысли не могли надолго задерживаться в голове доблестного тевтонского рыцаря, и герр Ганс решительно рубанул кулаком:
— Курить найн, остальное — ja, ja! На борт! Мы лететь испытательный полет! Немедленно!
Вздохнув, мистер Данбартоншир уступил. Похоже, только испытав неведомый механизм, можно было спровадить настырного гостя домой. Шагнув в хлипкую корзину, старик покрепче ухватил первую попавшуюся веревку и с угрозой пообещал:
— Только ты смотри, а то... Если чего не так, я тебе эту штуку знаешь куда засуну?
— Все есть хорошо! Мы лететь! — отмахнулся толстяк и дернул какой-то рычаг.
Рванувший подобно удалой тройке, дирижабль лихо набрал высоту и начал кружить над деревней. Вывалившийся от неожиданности за борт колдун висел на длинной веревке и орал что-то идейное, судя по непрерывности и громкости. От неожиданности он забыл все заклинания и теперь болтался над лихо мелькающими под ногами домами, заборами и разбегающимися в разные стороны крестьянами.
Тем временем герр Ганс, довольный тренировочным полетом, бодро крутил штурвал и распевал во все горло:
— Дойчланд зольдатен, герр унтерофицирен!...
К вечеру бензин в тарахтящих двигателях закончился, и сигара второго «Гинденбурга» опустилась за околицей...
* * *
На следующее утро осунувшийся мистер Данбартоншир убеждал главу района, тыча пальцем в окно:
— Вы же знаете, я человек старый, мне эти новинки ни к чему. А тут прислали, лиходеи, и не знаю, как быть. Выбросить жалко, и в сарае сгниет...
— Китайский, небось? — с интересом разглядывал тушу дирижабля круглый господин в костюме от «Бриони».
— Вот еще! — искренне возмутился колдун. — Из самой Германии! Немецкое качество, лучше любого «мерседеса»! И главное, можно оформить, что с него поля опыляют. И статья расходов хорошая, и никакая проверка не подкопается.
— А чего у него морда усатая нарисована?
— Авангардисты украшали, — покраснел старик, и зачастил: — А главное, там ведь и кожаный салон, два совершенно новых двигателя и совсем без пробега. Подарок, чтоб его...
* * *
Мистер Данбартоншир со слезами радости смотрел, как пара квадратных помощников главы районной администрации старательно привязывает канат к буксировочному крюку джипа. Похлопав по кожаному боку цеппелина, колдун еле слышно прошептал:
— Испытательный полет, говоришь? Будет тебе полет. Испытательный... Наше руководство, оно всегда на праздники испытания устраивает, с водкой и чем покрепче... А как выпьет, так сигару изо рта и не выпускает... Так что будет тебе и курение на борту, и стрельба из ракетниц под пузом... И никакой кайзер нам не указ...
Медленно бороздя небеса вслед за неторопливо покатившим джипом, дирижабль слабо вращал винтами, и ветер доносил обрывки слов:
— Солдатен... Официрен...
Закутавшись в свой балахон, старик стоял и махал на прощанье платочком. Потом промокнул глаза и задумчиво спросил сам себя:
— Может на фейерверк остаться?
Но потом покачал головой и направился к стоящей на парковке подводе:
— Ну его, к лешему. Карму сначала почищу. А то после вчерашнего даже все матерные слова закончились. Надо отдохнуть. Хватит. Налетался...
PS. То, как мистер Данбартоншир понял своего гостя:
1. Это невероятно!
2. Этого не может быть!
3. Быдло.
4. Крестьянин.
5. Прошу прощения.
6. Да здравствует кайзер!
7. Может быть.
07. Инопланетяне мистера Данбартоншира
Мистер Данбартоншир открыл калитку и шагнул во двор, с радостью вдыхая забытые за две недели запахи. Впервые за десять лет удалось вырваться по делам на Шварцвальд, на юбилейный шабаш. И хоть молодежь почти не говорила на классической латыни, да и истинные навыки чернокнижия порастеряли по большей части, но в целом колдун отдохнул от души. Выпито и съедено было изрядно, многих старых друзей удалось повидать. Кое-кто даже не поленился подняться из могил ради такого гостя. И тряхнувший стариной верный потомок шотландских земель вернулся в отличном расположении духа домой, в свою крохотную деревню, затерявшуюся среди бескрайних сибирских просторов.
Скрипуче хлопнула за спиной закрывшаяся калитка, глухо звякнул баварским стеклом заплечный мешок, упав на густую траву, и мистер Данбартоншир ошалело спросил у мужиков, лихо допивающих остатки браги из заветного боченка:
— И как это понимать?
Односельчане с трудом признали в незнакомце в черном балахоне хозяина дома и радостно загомонили:
— О, Карлович вернулся! А мы тут это, сторожим! А то ведь они, проклятые, в доме не сидят, все по двору бродят...
— Кто?! — завопил дипломированный мастер черных дел, стремительно теряя остатки хорошего настроения. — Кто бродит, где бродит?!
— Твои родственники, — уверенно ответили мужики, тыкая заплетающимися руками в сторону железной клетки в человеческий рост.
[Честно говоря, лет шестьсот тому назад эту клетка стояла в маленьком немецком городишке, где мистеру Данбартонширу довелось весело проводить время, гоняясь за инквизиторами. Доходило до того, что утром на казнь из клетки волокли уважаемого шотландца, а вечером туда же запирали его палачей. Когда реформация покончила с истребителями ереси, старик забрал полюбившееся стальное жилище с собой, на добрую память. На старости лет за полированными прутьями отлично медитировалось, или просто спалось на свежем воздухе. ]
Подойдя поближе, колдун заглянул внутрь, потом слепо нашарил конец скамьи и без сил опустился на твердое дерево.
— Это кто?
— Туристы, — наперебой стали рассказывать упившиеся до зеленых чертей соседи. — Они неделю как здесь болтаются. Все чего-то спрашивали, долгожителей искали. А из долгожителей у нас только ты, остальные больше ста и не живут...
