– Сейчас...– задумался Ирронто.– Чертеж Намбгуса для вызова демонов из преисподней.
Я засмеялась. Это был торжествующий смех, радостный. Жаль, что так посмеяться мне редко удавалось, но уж этот момент я упускать не собиралась.
– Это у тебя совсем мозгов нету! – сказала я, заметив растерянность на лице Ирги.– Это был измененный чертеж Намбгуса, вызывающий только иллюзию демона. Никогда я, бестолковый первокурсник, без преподавателя не решусь на полный чертеж.
Я сбросила его руки со своих плеч, собрала свои вещи и ушла.
Этот измененный чертеж, помеченный как «чертеж для тренировки точности углов между линиями», я нашла все в той же подаренной книге, но у меня впервые получилось так быстро и действенно прорисовать совершенно новый чертеж. Эта мысль меня просто окрылила.
Девушка Ирги плакала в коридоре.
– Не волнуйся, – сказала ей я.– Опасность миновала. И кстати... Кому-то Небесные Силы дают объятия парней, а кому-то – мозги. Я думаю, что второе лучше.
Удовлетворенная маленькой местью и сознанием собственной успешности, я напевая пошла спать.
Глава 3
Все мужчины – ...?
– Чья каша горит?! – По коридору общежития пронесся звучный крик.
Я встрепенулась. Я корпела над упражнениями по эльфийскому, отношения с которым у нас не заладились с самого начала. Каша... Каша! Каша!!!
Я добежала до общей кухни, чувствуя, как по коридору распространяется запах горелого. Как же я могла про нее забыть! Вот досада! И что же я теперь буду есть?
Я понюхала гречку. Ужас! Но если присыпать сверху какой-нибудь остро пахнущей травкой, то есть можно. Теоретически. И запивать мятным чаем. Я высыпала все, что не успело превратиться в черную корочку на тарелку, поскребла дно ногтем. Корка не поддалась. Я налила в кастрюлю воды и отнесла на кухню отмокать.
К моему возвращению в комнате слегка попахивало паленым. Я похоронила гречку под слоем приправы, но в рот взять не рискнула, отложив этот процесс до состояния полного оголодания.
В вестибюле на первом этаже скопился народ. Студенты что-то бурно обсуждали и косились на двери.
– Что случилось? – спросила я у знакомой по этажу.
– Шакалы засели на крыльце,– вздохнула она.– Всех, кто выходит, обливают водой.
– А вылезти через окно?
– Там засады.
Я оглядела присутствующих. В основном младшекурсники, старшие уже либо на занятиях, либо – что более вероятно – еще отсыпаются после ночных пирушек.
Блондин Лим, встреченный мной в день поступления, был сынком заместителя головы столицы, мужика подлого и хитрого, как и все политики. От матери Лиму достался небольшой магический дар, и отец отдал сына на факультет Провидцев и Судей, проча ему политическую карьеру. Вот и морочил он мозги всем преподавателям, которые не могли его ни выгнать (худо-бедно он учился, к тому же платно), ни наказать за издевательства над другими студентами – Блондин был достаточно умен, чтобы не попадаться на горячем.
Лим собрал себе компанию прихвостней – несильных магов, подпевал и лизоблюдов. И этой чудесной компанией (с дрожью в голосе называемой стаей шакалов) они терроризировали студентов, слабых морально и магически. Стаю боялись: у большинства шакалов, золотой молодежи, были высокопоставленные покровители. И ненавидели.
– Что же делать? – отчаянно спросил Птронька.– Мы опоздаем на занятия. Проклятый эльф из нас всю душу вытрясет!
Эльфийский у нас преподавал профессор Ломиториэль. Студентов не-эльфов он не любил. Гномов ненавидел. Никогда не шутил и не улыбался. На ошибающегося (а попробуй не ошибись, если только падежей в эльфийском двадцать шесть!) смотрел всегда с презрением и жалостью, как на обезьяну, пытающуюся подражать человеку. Ходили слухи, что за два века преподавания Ломиториэль с успехом издал на родине серию книг под общим заглавием «Ограниченность человеческой расы», изучаемые эльфами в школе как программные.
Я сопоставила гнев профессора и перспективу прогуляться мокрой под холодным весенним ветерком, и решилась идти.
– Пойдем,– сказала я Птроньке.
– Не-э,– заскулил он.– Я боюсь.
– Я тоже боюсь, но эльфа больше.
– Мы заболеем,– попытался воззвать к голосу моего разума одногруппник.
– Как заболеем, так и вылечимся,– махнула я рукой и решительно открыла двери.
Стая встретила меня одобрительным гулом. Им надоело просто сидеть и ждать, когда «малышня» надумает выходить на улицу.
Я вжала голову в плечи, и, не обращая внимания на обидные выкрики, поспешила к дорожке.
Блямс! Водяной шар ударил меня по спине. Стало мокро и холодно. Я плотнее прижала к себе учебники и тетради.
– Давай еще! – раздался полный азарта голос Блондина.– По заду целься!
Блямс, блямс! Мокрая юбка прилипла к ногам. Удары водяными шарами были очень чувствительными. Я поняла, что завтра буду щеголять синяками.
– В голову! – командовал Блондин.
У меня получилось увернуться.
– Ты что, криворукий? – сзади раздался звук подзатыльника.– Давай еще раз!
Я поняла, что терять мне нечего. Из общежития не спешила группа поддержки – или хотя бы группа отвлечения внимания, безобразничать шакалы будут еще долго. А вдруг им придет в голову ради развлечения преследовать меня до учебного корпуса?
Я повернулась и крикнула Блондину:
– А сам ты что, попасть не можешь? За чужими спинами прячешься?
Лим в ярости вскочил. Водяной шар в его исполнении был мелким и распался, не пролетев даже половины дистанции. Меня охватил лихой азарт смертника.
– Подойти поближе? – издевательским тоном спросила я.
Блондин опять промахнулся. Среди стаи раздались смешки, которые, впрочем, быстро увяли под взглядом Лима.
– Мне саму себя облить? – спросила я.
Аристократ сжал кулаки:
– Сейчас кровью обольешься, девчонка!
Я молча смотрела на него, не двигаясь с места. Мне было настолько страшно, что ноги отнялись, а руками я только крепче прижала к себе книги.
– Я думаю, Блондин, ты не будешь размениваться на такую мелочь,– с рядом стоящей лавочки медленно поднялся Ирга, которого я не заметила.
Он часто оказывал стае мелкие магические услуги, но никогда не участвовал в подобных развлечениях.
– Не указывай мне!
– Не буду,– сказал некромант.– Если доказательство твоей власти держится на избиении девчонки.
Блондин помолчал.
– Так,– распорядился он,– выманите мне еще какого-нибудь идиота, я хочу развлекаться!
Ирга пошел по дорожке по направлению к корпусу, я за ним. Зубы у меня стучали то ли от холода, то ли от пережитого.
– Всегда интересно наблюдать за людьми,– сказал Ирга.– Почему вышла ты, а не какой-нибудь парень?
– Я боюсь профессора Ломиториэля больше, чем Блондина,– честно призналась я.
– Зачем бояться Блондина? – спросил Ирга.– Обычный пакостник.
Мне вдруг захотелось рассказать, как это – слушать мелкие подколки, обнаруживать, что на твоей спине болтается табличка с обидным словом, падать, споткнувшись о невидимую веревку, натянутую посреди коридора, получать по спине водяным шаром... Это обидно, да. Но... Ирга прав – это нестрашно. Странно, а ведь я об этом никогда не думала. А ведь и Блондину можно противостоять! Как же я раньше этого не понимала!
Я остановилась, пораженная этой мыслью.
Некромант тоже остановился, посмотрел на меня и рассмеялся:
– У тебя амплуа мокрого котенка? Хочешь, я тебя высушу?
– Ничего я от тебя не хочу! – гордо ответила я, ускоряя шаг. Меня догнала волна теплого воздуха, но я даже не обернулась.
Профессор Ломиториэль вовсе не обратил внимания на мой потрепанный вид, хотя, несомненно, он ранил его нежную эльфийскую душу. Он подождал, пока все усядутся, и сказал:
– Я запомнил, кто отсутствует. Они об этом пожалеют.– И в аудитории воцарилась полная тишина. Хорошо было слышно, как тихо икает от страха на последней парте Томна, не сделавшая домашнее задание.– Сегодня у нас необычный урок. Я пригласил в гости моего старого друга Элувириэля из соцветия Ормотилэлей. Он будет вам рассказывать, а вы конспектируйте. Потом сдадите ваши записи мне, я проверю ваше понимание устной речи.
Элувириэль! Мое сердце затрепетало. Я увижу вновь моего возлюбленного! Я прижала пальцы к губам, вспоминая поцелуй на заснеженной улице.
Эл вошел в аудиторию и улыбнулся присутствующим.
– Я сам недавно был студентом,– сказал он,– и я знаю, что вам тяжело. Поэтому я постараюсь говорить как можно понятнее.
Возможно, он и правда говорил понятно. Возможно, он рассказывал что-то интересное. Я не знаю. Я не слушала. Я смотрела на своего возлюбленного, слушала, как плавной мелодией течет его речь, как он двигается, как колышутся его длинные шелковистые волосы. Для меня время остановилось.
– Урок окончен,– громко сказал профессор.– Сдаем работы.
Я с ужасом посмотрела на свой чистый листок. Не было даже времени, чтобы спросить у кого-то, о чем вообще шла речь. Я подписала свой листок, громко выдохнула и поплелась на пытку.
