— Их сожгли на месте, — сказала она с нажимом. — Мгновенно! Это было колдовство, я уверена. И очень сильное.
Я пробормотал:
— Я не слишком большой специалист по колдовству. Я больше как бы лекарь… В смысле, колдунов излечиваю от их способностей. С пожизненной гарантией, хотя «пожизненной» не совсем адекватный термин.
— Точность в словах, — одобрила она, — признак врожденного мага. Возможно, придется разбираться вам, потому что сегодня туда явился по вызову начальник стражи и… на том месте, где стоял, остались только горстка пепла и выжженное пятно на мраморном полу.
Я спросил с недоверием:
— И что, никто ничего не видел?
Она покачала головой.
— Никто. Я говорила с Гельвецией, так ее зовут, она бьется в истерике, боится, что кто-то придет и за нею, умоляет меня помочь…
— Почему тебя?
— Городские власти только разводят руками, — объяснила она. — Она считает, что кто-то из колдунов уничтожает ее людей и вот-вот доберется до нее. Она сейчас не выходит из комнаты, все там залито слезами.
— Ты промочила ноги? — спросил я с сочувствием.
— Нет, у меня хорошие сапожки.
— Все равно промой чистой водой, — посоветовал я, — и просуши, а то соль разъедает кожу. Ладно, если в постели нам подраться не светит, тогда что ж… Выйдем поодиночке, это так романтично, так романтично, пусть моя стража иззавидуется…
Она рассмеялась, блестя озорными глазами и белыми зубками.
— Чему завидовать? Я такая мелкая.
— Зато сиськи крупные, — сказал я восхищенно. — Ну почему меня восторгает такая диспропорция?.. Наверное, я в самом деле, стыдно признаться, эстет высшей категории и демократ, кто бы подумал!
— Ваше высочество?
Я сказал шепотом:
— Жди меня за городскими воротами, что выходят на север. А еще лучше — иди по дороге. Я догоню.
Она кивнула, лицо стало серьезным, подняла капюшон и надвинула на голову, слова пряча лицо.
— Ваше высочество…
— Астрида, — ответил я так же серьезно.
Зайчик обрадованно рванулся навстречу, по рассеянности сокрушив пару яслей и переломив толстый столб, на котором держится край крыши над нами.
Там затрещало, Бобик весело подпрыгнул, готовый поймать обломок бревна и совать мне в руки с просьбой бросить ему, да как можно дальше.
Но крыша лишь чуть просела, осыпав нас мусором. Я поспешно вскочил в седло, мы втроем выметнулись наружу. Испуганные конюхи метнулись было навстречу, потом в стороны, я крикнул весело:
— Хорошая погодка, правда?.. Надо прогуляться.
— Но, ваша светлость!
— Что, — спросил я с веселой злостью, — уже и конюхи будут мне говорить, что надо делать?
Они опешили, я хоть и всего лишь муж всесильной и властной королевы, но тоже не совсем с боку бантик, а Бобик, уже угадав своим собачьим или каким-то другим чутьем направление, понесся вперед к воротам.
Запоздавший на старте Зайчик скаканул, как кузнечик, стараясь не отстать. Дальше двигались через город где рысью, где грунью, а где и вовсе шагом, наконец выбрались за ворота, и почти сразу я увидел далеко впереди знакомую маленькую фигурку в не по росту длинном плаще и с большим капюшоном на голове.
Она смиренно идет по обочине, давая дорогу телегам, хотя никого нет поблизости, справа тянутся глубокие колеи в глинистой почве, а по обе стороны послушно извиваются, повторяя все зигзаги, протоптанные паломниками тропки.
— Зайчик, — шепнул я, — наддай… но не слишком!
Он с удовольствием резко ускорился. Я чуть свесился в сторону, напрягся, вытягивая руки. Астрида, заслышав быстро настигающий топот копыт, начала поворачивать голову.
В этот момент я и ухватил ее, вздернул к себе и прижал к груди, испуганно вспискнувшую и дрожащую.
Бобик на бегу весело оглянулся, Зайчик пошел еще быстрее. Астрида с трудом проговорила:
— Ну… ваше высочество… у вас и манеры…
— Я знал, что будешь в восторге! — сказал я.
— Не то слово…
Вместо ответа я потуже закутал ее в плащ, поправил капюшон и прижал к груди, ибо встречный ветер все усиливается.
— Ваше высочество! — сказала она протестующе.
— Астрида, — остановил я. — Я не твой сюзерен, а ты не мое существо, что должно приседать или кланяться. У нас с тобой… особые отношения. Высокие!.. Я к тебе отношусь как к равной, ты тоже должна, ясно?
Я не видел лица колдуньи, но почудилось, что по ее губам пробежала слабая улыбка.
Из-под капюшона донесся слабый шепот:
— Хорошо, ваше высочество.
— Ричард, — сказал я. — Просто Ричард. Я же сказал, у нас особые отношения!.. Или хочешь в постель залезть?
Она вздрогнула.
— Ни за что!.. Хорошо-хорошо… Ричард. Да, Ричард!
— Ну вот, — сказал я, — и небо не рухнуло.
— Я бы и так сказала, — огрызнулась она, — не обязательно было подталкивать, так нечестно.
— Да это чтоб быстрее, — объяснил я. — Теперь не вертись, а то с коня свертишься.
Она затихла и затихала все больше, постепенно расползаясь по моей груди, как сытая и разнеженная медуза.
Я уже придерживал Зайчика, он тоже ржанул и насторожил уши, а у меня вообще мороз пошел по коже. Первая мысль была: нет, это невозможно, а вторая — ну и строили наши предки.
Чудовищный катаклизм разломил в прошлые времена земную кору, и большой участок каменного плато поднялся и застыл, накренившись под углом градусов в тридцать-сорок к поверхности земли.
Целый город на этом плато, дома высоченные, в несколько этажей, в самом центре торжественно-строгий костел, самое высокое здание, да еще увенчанное множеством шпилей, готовых пронзить низкое небо…
И все это на такой высоте, что никакой искатель сокровищ не рискнет туда забраться, а в любой момент все это великолепие может обрушиться… хотя, конечно, простояло несколько веков, с чего вдруг именно сейчас…
Но что за строители, сумевшие выстроить такое чудо, что за сцепление между камнями, что за камни и на какую глубину все вбили, если эта рукотворная махина не падает под своим весом, выворотив землю?
Я стиснул челюсти, превозмогая страстное желание вот прямо щас обратиться в птеродактиля и помчаться туда шарить, вынюхивать, мародерничать, объясняя это чем-нибудь высоким, у нас для любой гнусности найдутся объяснения и даже оправдания, а здесь всего лишь невинная… ну, так говорят, жажда обогащения на халяву, все равно же оно уже ничье, тутанхамонье…
Небо за это время стало грозно-синим, на западе разгорается величественный закат, солнце начало склоняться к темному зубчатому краю земли.
Зайчик выметнулся из-за леса, когда багровый огненный шар опустился за горизонт, на землю пала призрачная тень, а страшным победным огнем воспылал впереди на холме замок из красного камня, огромный, монументальный, с полудюжиной высоких башен и башенок, сгрудившихся настолько тесно, что я невольно подумал: а зачем?
Закатное солнце освещает замок целиком, но с каждым конским скоком тьма ползет по стенам вверх, гасит блеск в окнах, наконец в небесном огне остались только башни, словно бы зависшие в темном мире и постепенно сгорающие, как свечи.
Бобик первым взбежал на холм и домчался до ворот, когда последний багровый луч соскользнул с острого шпиля самой высокой башни.
С ворот нас увидели, стучать не пришлось, грубый голос крикнул с высоты:
— Кто?
Я вздохнул с сожалением и сказал над головой Астриды:
— Просыпайся, малютка… Мы прибыли.
Пока она открывала чудесные глаза, Бобик с такой скоростью обежал вокруг замка, что здание на миг показалось опоясанной у самого основания полупрозрачной черной лентой, подбежал к нам и доложил вилянием зада, что кухня, судя по всему, расположена внутри здания.
Зайчик требовательно ржанул и мощно ударил в землю копытом. Прокатился легкий гул, из боковой двери торопливо вышли двое вооруженных короткими пиками мужчин, оба без доспехов и даже без кирас.
Застыли, в ужасе глядя на огромного черного пса, хотя тот лишь мазнул по обоим взглядом и дальше смотрит с нетерпением на меня.
Один спросил робко:
— Милорд?
Астрида откинула капюшон и сказала властно:
— Меня вы должны помнить, если не совсем новенькие!
Второй воин проговорил вздрагивающим голосом:
— Мы как раз новенькие. Из старых кто погиб, кто бросил копье и ушел. А это с вами…
— Лорд Ричард, — ответила Астрида. — Да-да, тот, который освободил из плена и привез на родину королеву Ротильду. А теперь позаботьтесь о коне, а то он сам о себе позаботится, не обрадуетесь. А хозяйке доложите о нас.
Один поклонился.
— Будет сделано, леди.
Оба торопливо вернулись через дверцу, а вскоре медленно отворились ворота.
Бобик не успел сделать мощный прыжок, я сказал властно:
