Теппик отвел руку от задвижки. Скользнув обратно по грязному, липкому полу и, касаясь рукой грубой деревянной стены, добрался до двери. На сей раз шансов у него было немного, но он все же открыл масленку и выдавил несколько бесшумных капель на дверные петли.
Через мгновение он был уже снаружи. Крыса, лениво прогуливавшаяся по коридору, изумленно застыла на месте, когда мимо нее проплыла смутная, как привидение, тень Теппика.
Еще одна дверь, путаный лабиринт затхлых кладовок, лестница. По всем расчетам, Теппик находился сейчас примерно ярдах в тридцати от люка. Дымохода нигде не было видно. Крыша наверняка вся простреливается.
Встав на четвереньки, Теппик достал комплект ножей, бархатный чехол продолговатым пятном чернел в потемках. Он остановил выбор на ноже номер пять — это игрушка не для всякого, только для того, кто знает к ней подход.
Затем высунулся и оглядел крышу, держа за спиной правую руку, в любой момент готовую распрямиться и, слив в едином движении усилия всего тела, послать несколько унций смертоносной стали в стремительный полет сквозь ночную мглу.
Возле люка сидел Мерисет и разглядывал свою дощечку. Глаза Теппика скользнули по продолговатым очертаниям мостика, аккуратно прислоненного к парапету несколькими футами ниже.
Он был абсолютно уверен, что не выдал себя ни единим звуком. Значит, экзаменатор услышал его взгляд.
Старик поднял плешивую голову.
— Благодарю, господин Теппик, — сказал он. — Можете продолжать.
Теппик почувствовал, что весь покрылся холодной испариной. Он посмотрел на дощечку в руках экзаменатора, потом на него самого, потом на свой нож.
— Да, сэр, — ответил он. И поскольку в сложившейся ситуации этого было явно недостаточно, добавил: — Спасибо, сэр.
* * *
Первая ночь запомнилась Теппику навсегда. Спальня оказалась достаточно большой, чтобы вместить восемнадцать мальчиков, определенных в Змеиное отделение, и достаточно высокой для двух огромных дверей, из-под которых постоянно тянуло сквозняком. Злодей-дизайнер, может, и помышлял о комфорте, но разве только в том смысле, чтобы уничтожить даже малейший намек на него: ему удалось спланировать помещение так, что в нем всегда было холоднее, чем на улице.
— Я думал, у каждого будет своя комната, — сказал Теппик.
Чиддер, который сразу заявил права на самую теплую кровать во всем леднике, кивнул:
— Потом будет.
Он прилег и нахмурился.
— Слушай, как думаешь, пружины специально натачивают?
Теппик ничего не ответил. На самом деле пансионная кровать была гораздо удобнее того ложа, на котором ему приходилось спать дома. Его родители, люди знатные и родовитые, стремились к тому, чтобы их отпрыск жил в максимально естественных условиях, зная, что ему всегда может быть отказано в родительском благословении.
Растянувшись на тощем матрасе, Теппик одно за другим вспоминал события прошедшего дня. Его записали в ряды убийц — пусть как простого ученика, — но за целых семь часов ни разу не дали притронуться к ножу. Конечно, завтра все будет по-другому…
Чиддер наклонился к нему.
— А где же наш Артур? — спросил он.
Теппик взглянул на соседнюю кровать. На самой ее середине трогательно лежал маленький узелок с одеждой, но не было и следа предполагаемого хозяина пожитков.
— Думаешь, сбежал? — поинтересовался Теппик, оглядывая полутемную спальню.
— Может, и сбежал, — ответил Чиддер. — Здесь такое частенько случается. Эти маменькины сынки, когда им приходится первый раз уехать из дома…
Дверь в конце комнаты медленно приоткрылась, и в проеме показалась спина Артура, который тянул за собой большого, изо всех сил упирающегося козла. Не расставаясь со своей добычей, Артур двигался по проходу между кроватями, каждый шаг давался ему с величайшим трудом.
В течение нескольких минут мальчики, не проронив ни слова, наблюдали за тем, как он привязал животное к изголовью своей кровати, после чего высыпал на одеяло содержимое узелка — несколько черных свечей, пучок каких-то трав, связку черепов и кусок мела. Взяв мел, весь светясь и разрумянившись, как человек, задумавший свершить некое справедливое деяние, не важно какое, Артур дважды очертил свою кровать кругом, а затем, встав на полные, круглые колени, разложил перед собой самую отталкивающую на вид коллекцию оккультных символов, какую Теппику когда-либо приходилось видеть. Потом Артур водрузил на почетное место свечи и зажег их; свечи шипели и издавали странный запах, учуяв который, вы вряд ли захотели бы узнать, из чего они сделаны.
Достав из кучи сваленных на постели пожитков короткий нож с красной рукоятью, Артур двинулся на козла…
В затылок ему мягко шмякнулась подушка.
— Чтоб ты сдох, набожный зануда!
Артур выронил нож и заныкал. Разгневанный Чиддер привстал на кровати.
— Это ты сделал, Сыроправ! — заорал он. — Я тебя видел!
Сыроправ, тощий, кожа да кости, рыжеволосый юнец с лицом, слившимся в одну большую веснушку, без труда выдержал его взгляд.
— Согласись, это чересчур, — примирительно сказал он. — Не дают человеку заснуть всякой своей религиозной мутью. Только сосунки молятся, перед тем как лечь в постельку, а мы пришли сюда, чтобы стать настоящими убийцами…
— Заткнулся бы ты лучше, а? — крикнул Чиддер. — Если бы люди почаще молились, жить было бы значительно легче. Я, по крайней мере, частенько отлынивал, но…
Удар подушки прервал его на полуслове. Чиддер выскочил из постели и, размахивая кулаками, набросился на рыжеволосого.
Пока вся спальня толклась вокруг дерущихся, Теппик выскользнул из-под одеяла и, шлепая по полу босыми ногами, подошел к Артуру, который сидел на краешке своей кровати и тихонько всхлипывал.
Теппик нерешительно погладил его по плечу, полагая, что подобные вещи способны утешить и приободрить человека.
— Эй, парень, чего плакать из-за какой-то ерунды? — выдавил он грубоватым баском.
— Но… я нарушил порядок рун, — прохныкал Артур. — И теперь уже ничего не исправишь! А значит, ночью придет Великий Ервь и намотает мои внутренности на свой жезл!
— Правда?
— И вырвет мои глаза. Так мама говорит!
— Черт возьми! — восхищенно воскликнул Теппик. — Правда?
Он страшно обрадовался, что кровать Артура стоит напротив и ему предстоит стать свидетелем столь неслыханного зрелища.
— Что же это за религия такая?
— Мы — строго авторизованные ервиане, — пояснил Артур и звучно высморкался. — А ты вроде не молишься… — заметил он. — Неужели у тебя нет своего бога?
— Конечно есть, — неуверенно произнес Теппик, — можешь не сомневаться.
— Ты не очень-то стремишься с ним поговорить.
— Не могу, — покачал головой Теппик, — здесь не могу. Видишь ли, он меня не услышит.
— Мой бог слышит меня везде! — с жаром ответил Артур.
— А вот мой — вряд ли, даже если и нахожусь с ним в одной комнате, — сказал Теппик. — Мученье, да и только.
— Ты случайно не оффлианин? — спросил Артур.
Оффлер был безухим Богом-Крокодилом.
— Нет.
— Так какому же богу ты тогда поклоняешься?
— Не то чтобы поклоняюсь… — протянул Теппик, испытывая некоторую неловкость. — «Поклоняюсь» не то слово. Если уж об этом зашла речь, бог приходится мне отцом.
Веки Артура, обведенные розовой каемкой, широко раскрылись.
— Выходит, ты — Сын Божий? — прошептал он.
— Там, откуда я родом, божественность входит в непременные атрибуты царя, — торопливо разъяснил Теппик. — Дел у него не слишком-то много. Жрецы — вот кто правит страной. А царь только следит за тем, чтобы река каждый год вовремя разливалась, и прислуживает Великой Небесной Корове. Точнее прислуживал…
— Великой…
— Ну да, моей матери то есть, — пояснил Теппик. — Все это довольно сложно.
— А он карает людей?
— Не знаю. Он никогда не говорил.
Артур потянулся к изголовью кровати. Козел, пользуясь всеобщим смятением, перегрыз веревку и рысцой выбежал в приоткрытую дверь, давая громогласные обещания отныне и навсегда порвать со всеми религиозными культами.
— Меня ждут страшные неприятности, — поделился Артур. — Ты не мог бы попросить отца объяснить Великому Ервю, как все произошло?
— Пожалуй, он сможет, — с сомнением в голосе произнес Теппик. — Так или иначе, я все равно собирался завтра писать домой.
— Великого Ервя чаще всего можно найти в одной из Нижних Преисподних, — сказал Артур, — оттуда он следит за всем, что мы делаем. По крайней мере, за всем, что делаю я. Теперь из его почитателей мы с мамой остались одни, и хлопот у него не слишком много.
— Да, да, я обязательно напишу отцу.
— Как думаешь, Великий Ервь придет сегодня ночью?
— Вряд ли. Я попрошу отца, чтобы он ему все объяснил.
