— Не подскажете, сколько времени? — вежливо поинтересовался Эйхгорн. Ему захотелось взглянуть, как этим устройством пользуются.
— Третья четверть первого рассветного, — ответил егерь, на мгновение поставив руку горизонтально.
Эйхгорну это ничего не сказало. А еще ему надоели легкие, но все же чувствительные тычки копьями. С тупого конца они не опаснее швабр, но все равно как-то неприятно.
Но когда он осторожно отступил на шаг, копья сразу взметнулись к лицу. И на сей раз то были острые концы — на совесть заточенные! Егеря перевернули свое оружие с какой-то даже неправдоподобной скоростью.
Глядели они при этом без злобы, но с подозрением, сильно напоминая гаишников на трассе.
— Галко, это знакомец твой, что ли? — спросил егерь у пастуха.
— Не, — мотнул головой тот. — Не знаю его.
— А откуда взялся тут?
— Да вродь из леса вышел. Но я не видал.
— Не видал?..
— Не видал. Только если не из леса — так откуда же? Тут рядом-то только лес, а дорога-то — она вон, дорога, в другой стороне совсем.
— Ага. Из леса, значит.
— Товарищи, господа, офицеры, не знаю как к вам правильно обращаться… я, если что, сам могу за себя ответить, — подал голос Эйхгорн. — Спросите у меня самого, кто я такой.
— Ага, — медленно кивнул егерь. — Точно, можно ж так. Ты кто такой?
Эйхгорн вздохнул. Идиоты. Куда ни плюнь, везде идиоты. Человеческая глупость всегда его огорчала, но он ничего не мог с ней поделать.
— Где я нахожусь? — устало спросил он.
— А ты находишься на коровьем пастбище, — участливо ответил егерь. — Сам-то не видишь, что ли? Так вроде и очки носишь — не слепой, значит.
— Уточняю свой вопрос. Как называется этот город?
— Альбруин еще вчера назывался, — ответил егерь, переглянувшись с напарником. — Заплутал, что ли? Ну это случается. Откуда сам будешь? Куда идешь?
— Альбруин… — пробормотал Эйхгорн. Название было для него пустым звуком. — А… страна как называется?
— Так Парибул, — без малейшего удивления сказал егерь. — В самом деле заплутал, что ли? Куда идешь-то, говорю!
— А число сегодня какое? — продолжал выпытывать Эйхгорн. — День, месяц?
— Бархатный Ястреб, — недобро ответил егерь.
— Бархатный… Ястреб?.. — недоуменно переспросил Эйхгорн. — А-а… а год какой?
— Год?.. Ты не знаешь, какой сейчас год?.. Кто вы вообще такой, сударь? — уже совсем холодно спросил егерь, почему-то переходя на «вы». — Потрудитесь-ка объяснить, да поживее.
— Никто, — на автомате сказал Эйхгорн, переваривая информацию. — Я никто. Обычный человек.
Вот теперь егерей проняло! Услышав этот безобидный ответ, они отпрянули, как ужаленные. Пастушок тоже отшатнулся, едва не упав.
— Обычный человек?! — вскрикнул егерь помоложе.
— Сам признался! — гаркнул второй. — Вяжи его!
Эйхгорн не успел опомниться, как его плечи захлестнуло арканом. Егерь с силой дернул, и Эйхгорн упал.
Глотая пыль, он тщетно пытался понять, что не так сказал…
Оказалось, что это очень неприятно — когда тебя ведут на аркане, подталкивая в спину копьями. Вдобавок у Эйхгорна отняли рюкзак — и хорошо еще, что не стали обыскивать. Просто скрутили и погнали к городской стене.
Сопротивляться Эйхгорн даже не пытался. Один, безоружный, против двоих явных профессионалов с ножами и копьями? Вероятность победить стремится к нулю.
Да и драться-то Эйхгорн практически не умел. Он рассуждал следующим образом — чтобы действительно уметь постоять за себя, нужна прежде всего практика. Значит, нужно регулярно тренироваться, заниматься в каких-нибудь секциях. Это требует времени, и немало. При этом от ножа или пистолета не спасет все равно. Да и при численном превосходстве противника шансов будет немного.
Ну и стоит ли оно того?
Ладно бы еще Эйхгорн жил в каком-нибудь криминогенном районе, где велик риск встрять в ситуацию, но ведь нет же. За всю жизнь на него нападали только два раза. В первый раз еще в институте — какой-то шизоид просто молча подбежал, ударил в лицо, вырвал сумку и умчался. Во второй раз лет десять назад — три пьяных долдона попытались отжать коммуникатор. У них не вышло — на карте памяти было несколько очень важных файлов, так что Эйхгорн отбивался с каким-то звериным, внезапным для себя самого упорством. В итоге ему удалось таки отстоять свое имущество, но ценой двух сломанных ребер.
Два инцидента за сорок лет — вполне допустимо.
Вообще, Эйхгорн всегда был несколько фаталистом. Он считал, что подготовиться ко всему невозможно, от всех бед уберечься не выйдет. А рано или поздно так или иначе умрешь, и этого никоим образом не изменить.
Следовательно, незачем тратить силы, пытаясь объять необъятное.
Вместо этого Эйхгорн размышлял над тем, в какую эпоху его занесло. Он все сильнее уверялся, что провалился во временную дыру. Прежде Эйхгорн отметал даже теоретическую возможность путешествий во времени, ибо они противоречат элементарной логике. Но в данной ситуации сложно найти другое подходящее объяснение.
Скорее всего, средневековая Европа. Лица уж точно европейские — Азию, Африку и Америку можно смело отсечь. Россию тоже — старославянский язык Эйхгорн уж как-нибудь распознал бы.
Правда, названия «Парибул» и «Альбруин» ничего Эйхгорну не говорили. Но он никогда особенно не интересовался средневековой географией. Возможно, это одно из крохотных германских княжеств или еще какая-нибудь Гасконь. Мало ли их было в те времена?
Очень хотелось прояснить и вопрос с языком. Эйхгорн терпеть не мог непонятных явлений. У него всегда свербело внутри, пока он не находил объяснения или хотя бы удовлетворительной гипотезы. И сейчас он усиленно ломал голову, пытаясь понять, отчего вдруг свободно говорит на явно незнакомом наречии.
Что это — какой-то побочный эффект прохода через кротовину? Непроизвольное подключение к ноосфере, «скачивание» мозгом пакета данных? Что ж, за неимением других, сойдет как рабочая гипотеза, но хотелось бы все же большего…
Пока Эйхгорна вели через предместья, на него глазел и стар, и млад. Местные тетки отрывались от своих огородов, дядьки опирались на мотыги, детвора забывала об обручах и скакалках. Все таращились на арестованного. Видимо, что-то интересное происходило здесь нечасто, так что Эйхгорн стал главным событием дня.
Он же, в свою очередь, шарил снулым взглядом по окружению, выискивая приметы эпохи. Было у Эйхгорна такое маленькое увлечение — читая книгу или смотря фильм, расшифровывать время и место действия. Место, впрочем, обычно указывалось прямым текстом, а вот время порой приходилось определять именно по косвенным признакам.
Так, в крайней прочтенной им книжке (американский детектив) герой еще в первой главе включил телевизор, и сразу стало ясно, что действие происходит не раньше пятидесятых. До этого времени телевидение даже в Штатах было редкой диковиной. Потом персонажи в диалоге упомянули Советский Союз в настоящем времени — значит, девяностые еще не наступили. Вот в разговоре мелькнул Элвис Пресли — уже знаменитый, но еще здравствующий. А вот герой подумал о Вьетнамской войне — как о закончившейся. Значит, события происходят не ранее 1973, но не позднее 1977.
Несколько таких признаков Эйхгорн уже выловил и здесь. Например, у егерей отсутствует огнестрельное оружие. Конечно, это еще ни о чем не говорит — может, им просто по форме не полагается. Тем не менее, факт в копилку.
Далее, их камзолы застегнуты на пуговицы. По всей видимости, медные. В Европе пуговицы появились только в тринадцатом веке, причем долгое время считались предметом роскоши. Возможно, эти егеря принадлежат к элитным воинским частям и являются дворянами?
А еще им известно, что такое очки. Точное время их изобретения неизвестно, но по всей видимости — в конце тринадцатого века. Значит, Эйхгорн в позднем Средневековье — четырнадцатый или пятнадцатый век. Архитектурный стиль и мода вроде бы соответствуют, хотя в этом Эйхгорн разбирался не в пример хуже, чем в истории науки и техники.
Еще на руке старшего егеря портативные солнечные часы. Но это признак очень уклончивый — подобный инструмент встречался много где и когда. Правда, на руке его вроде бы не носили, но Эйхгорн не был полностью уверен.
Так что на этом пока все. Чтобы сузить диапазон еще сильнее, требуются дополнительные данные.
Городок при близком рассмотрении оказался не таким уж сказочным. Крепостную стену явно не ремонтировали уже много лет — была она потерта, щербата и довольно грязна. Эйхгорн не мог оценить ее высоту точно, но на глазок там было от восьми до девяти метров. Через каждые метров шестьдесят стояли круглые башни, а через каждые шестьсот — ворота. У основания стены были потолще, у верхнего края — потоньше. По дозорному пути со скучным видом прохаживались два стражника.
