Э-э-э! Мы так не договаривались! Но стоически молчу, чтобы хуже не сделать. Я потом все скажу… при случае. И покажу. На трех пальцах. Или для разнообразия удариться в минимализм и использовать только один?
Кондрад крепко прижал меня спиной к своей груди, словно пытаясь облапить всю, закрыть руками и плечами. Стремясь поглотить, чтобы сделать незаметной.
— Она… — У Кондрада во рту явно пересохло, потому что голос ему плохо повиновался. Он нервно повел головой. — Илона умрет?
— А это уж как повезет! — хмыкнул Рицесиус.
Кому? Кому повезет? Ему или мне? Мне уже повезло. С мужем. Он из другого времени, сейчас таких не делают! И как девушка скромная, большего не прошу и от остальных подарков отказываюсь в пользу голодающих африкан… ой! то есть богов. Но по-партизански молчу. Мой подвиг уже становится эпохальным!
— Я могу ее заменить? — произнес Кондрад, опуская голову и касаясь губами моей скулы.
Ты что сказал, малахольный? На фига вообще соглашаться? Нужно было упомянуть: обещание дано под давлением и поэтому имеет смягчающие обстоятельства! И обстоятельства могут вступить в силу не раньше чем лет через сто! Или двести! Но молчу. Скоро войду в народный эпос!
Бог смерти проигнорировал вопрос, сложив руки на груди, и разглядывал нас обоих весьма недобрым и хмурым взглядом. Особое внимание уделил мне. Видимо, я слишком резво подпрыгивала от негодования и слишком громко скрежетала зубами от предложенной чести. Под его пристальным взором плотину моего красноречия наконец прорвало. И…
— Дедуль… — скромно заметила одна молодая персона. Бог скривился. Исправилась: — Олдер… — Рицесиус напрягся. Он что, моложе?! Или хочет казаться? Ладно, я и на уступки пойти могу!
— Многоуважаемый! Драгоценный! Всемирнопочитаемый! Милостивый! Справедливый! — пафосно изрыгала я, а бог довольно качал головой, экипированной в кастрюлю с ручками. Модерново!
— Незабвенный! — понесло меня. Рицесиус насторожился.
Пока я не договорилась до еще чего-нибудь, Кондрад начал незаметно оттеснять меня себе за спину. Но я не далась!
— Незабываемый! — поправилась и заслужила одобрительный кивок кастрюлей. Ну вот, подмазала! Можно приступать к главному!
— Я, конечно, понимаю, что время от времени всех тянет на экзотику, приключений там хочется, вилку получить куда-нить… для остроты игровых впечатлений… Но скажи мне, о лузер из лузеров, положа руку на сердце, а вторую на печень: зафигом вам именно я? С валькириями на небесах напряженка или гурий недочет образовался?
Кондрад удвоил усилия.
А новобрачная тем временем, уворачиваясь от сильных рук мужа, обещала небесному тирану:
— Попалишься ведь… Я ж вам такую райскую жизнь устрою, такого отчебучу, что ваши от меня из рая в ад сбегут все поголовно! Строем! Я ж «FEAR-З» за три с половиной часа прошла! И ни разу не умерла от гранаты! Я ж в своем деле профессионал. Ты подумай!
— Посмотрим, — все так же хмуро пялился хмырь в железных обносках.
Я пригляделась повнимательней. Что-то знакомое было в повороте головы, манере выговаривать букву «р» и некоторые гласные.
— И еще, — вытащила из-за спины и показала разодранную в клочья фату (я, психуя, рвала, пока их диалог молча слушала). — У меня нервы! А от нервов я петь начинаю…
При слове «петь» страдальчески поморщились оба. Я не поняла?! А когда этот… кастрюльно-металлизированный мой концерт успел послушать и проникнуться?
Муж рванул вперед.
— Рицесиус… — начал Кондрад, падая на колено и склоняя голову.
Наверно, решил предотвратить коллективное самоубийство от моего ангельского пения. Человеколюбивый он у меня. Просто мечом — ра-а-аз! — и голова с плеч! А мучить — ни-ни! Прям умиляюсь!
— И слушать не желаю! — рявкнул местный Марс. — Одно из двух: или она до полуночи пойдет со мной, или ты умрешь, потому что нарушишь данное богу слово. Выбор за вами.
Кондрад окаменел.
Щас как стукну по кастрюле в прыжке и ногой добавлю! Нет, в юбках не получится и разоблачиться тоже не выйдет! Во-первых, муж не даст. Этот собственник даже на пороге смерти будет меня укутывать с головы до ног. Во-вторых, я не умею выползать из пышных юбок, пока горит спичка. А может, попросить бога подождать и, заманивая зажигательным стриптизом, вывести из равновесия и дать по кумполу? А куда на это время деть супруга? Я ж буду раздеваться, а он меня одевать…
И вот тут я окончательно поняла: брак для женщины — это не стайный образ жизни и не ущемленный социальный статус. Это почетный боевой орден. Или медаль?.. Предлагаю эту ношу так и называть: «ЗА МУЖЕСТВО!»
Я уткнулась мужу в спину и тихо шепнула, выдыхая в ткань смокинга:
— Не поддавайся ему. Ничего он мне не сделает. Все будет хорошо.
Бог немедленно отозвался:
— Да, а чтобы вы, голубчики, о чем-нибудь между собой не договорились — посидите-ка порознь!..
Хмырь щелкнул пальцем, и нас растащило в узкие, похожие на тюремные, помещения вдоль коридора, настолько крепко изолированные, что ни увидеть, ни услышать друг друга мы не могли. По дороге Кондрад кричал мне что-то похожее на: «Я все исправлю!» Кажется… но не уверена. Все заглушали жуткие потусторонние завывания. Это неприкаянные души тут бродят? И что ищут? Справедливости? Или пожрать? Я маленькая, костлявая и несъедобная. Да… а еще в глаз дать могу!
Как только очутилась в камере, я обвела глазами угрюмые стены, сопоставила некоторые вещи, знакомые интонации, кое-что в движениях и выпалила:
— Я согласна!
У двери тут же нарисовался местный божественный воитель. Вот, блин, двигатель прогресса! А таким стареньким и сочувствующим казался! Может, все же задвинуть ему по кастрюле? Чтоб звон в ушах послушал и от нас отстал! А что? У меня День спонтанного проявления доброты! Проявлю и не замечу, а другие пусть радуются!
Бог вкрадчиво мурлыкнул:
— А не передумаешь? Я все-таки бог войны, знаешь ли…
— Не имею такой привычки! — не утерпела. — Вашу личность знаю с чужих слов, а документы вы мне не предъявляли.
— «Усы, лапы, хвост — вот мои документы!»[1] — дурашливо пропел Рицесиус и поставил меня, мягко говоря, в тупик.
— Самое интересное заключается в хвосте… — злобно пробурчала я. И тут же пошла на попятный: — Нет-нет! Показывать не нужно! Верю на слово!
— Так не передумаешь? — повторил бог, прерывая мои натужные размышления, куда можно в этом обмундировании запихать хвост, или если это «хвост», то как он там поместился…
— С чего бы? — подняв бровь, спросила я. И подтвердила: — Не передумаю. Могу поспорить, Кондрад пойдет на все, чтобы отвечать самому. Не процокает и пяти минут, как этот ненормальный вызовется в покойники, лишь бы взять ответственность на себя.
Бог картинно достал секундомер и молча следил за бегом стрелок. Вскоре щелкнул, останавливая отсчет:
— Две с половиной! Ты его недооценила, — щелкнул пальцами, рисуясь, и я услышала…
В коридорах стоял рев Кондрада:
— Рицесиус!!!
— А он недооценил меня! И ты тоже! — отрезала. — Ну так я была права?
— Права! — вздохнула одна давно знакомая и хорошо маскирующаяся коварная личность.
Рицесиус сложил руки у рта лодочкой и прокричал:
— Она согласна, ты свободен! — спиралеобразным движением пальца проделав что-то такое, отчего мы увидели, как бледного Кондрада утащило вниз, во дворец.
Ну, маг-кудесник… чтоб тебя три раза и один налево…
Следом мы с… Рицесиусом вознеслись в… нет, не в райские кущи. На какую-то изрядно облысевшую и довольно высокую гору.
Причем на верхушке этой Лысой горы кто-то особо одаренный в архитектуре среди облаков построил пантеон. Странный такой. Абсолютно без стен. Одни колонны. При взгляде на которые возникало чувство тоски и желание немедленно в них заблудиться и проникновенно поаукать. Или погыгыкать? Может, поорать? А-а-а! Нет! Точно, попеть какие-нибудь хвалебные псалмы! Долго, надрывно и гнусаво. Прямо сейчас и начну!
Бог почувствовал в моем предгрозовом молчании что-то неладное, сделал выводы и быстро спросил по всей форме:
— Соглашаешься ли ты, Илона, принять на себя клятву мужа своего Кондрада и выполнить мое желание?
— Как будто мне дали выбор! — Я уже злилась не по-детски и отчаянно трусила. — Я тут как Иван-царевич. Направо рванешь — по «тыкве» огребешь, налево пойдешь — по «репе» огребешь. А прямо двинешься — ваще без мозгов останешься! И где выход?
— Немного грубовато, — попенял бог, вытаскивая свою железяку и облокачиваясь на нее, — но, в общем, суть уловлена правильно и выводы соответствуют действительности.
Я фыркнула, невербально показывая, что обо всем этом безобразии думаю. И об одном лопухоиде-супруге, и о хитрожо… хитроумном божке «господин-любящий-чтобы-все-было-на-халяву-и-чужими-руками». Я призадумалась. И ведь в их мире второго уже такого встречаю. У них разразилась божественная эпидемия халявоведения, что ли?! Или эту хворь «болезненной шароманией» именовать? Гм… а звучит!
