Ознакомительная версия.
Впереди за сплошным зеленым морем древесных крон появилась желтая с красноватым отливом равнина. Приближался вечер, но солнце еще ярко пылало в небе, хотя жара немного спала. Когда они приблизились к границе пустыни, что распростерлась по другую сторону Попокапетля, горячий воздух вновь обрушился на путешественников, облепил их, будто разогретая липкая патока.
— Уф-ф… — протянул Шон, расстегивая ремень с ножнами и через голову стягивая рубаху. — Не привык я все же к такой жаре.
Анита похлопала его по плечу — будто по гранитной глыбе постучала.
— Вижу, вижу… — запищал Бладо. Он спрятал спицы и принялся размахивать руками.
— Да, товарищи, мы подлетаем к карьеру, — согласился Аладдин и начал снижаться.
Чтобы не перегружать ковер с одного края, ведьма и Тремлоу не стали перебираться в переднюю часть, а просто приподнялись, выглядывая. Пустыня состояла сплошь из невысоких дюн — будто ярко-желтый океан с застывшими волнами. Их «гребешки» имели красноватый оттенок. Примерно на середине расстояния от подножия Попокапетля, где она начиналась, и океанским берегом — где она, соответственно, заканчивалась — среди буйства слепящих красок виднелось коричневое пятно. Невысоко над ним парило несколько точек.
— Охрана, — сказал Аладдин. — Теперь осторожно надо.
С западной стороны от карьера широкой дугой тянулась обширная дюна в форме полумесяца. Ковер полетел низко над барханами, почти чиркая по верхушкам. От жары воздух струился, как над пылающей печью, все вокруг подрагивало, а еще тихо звенело. Анита подумала-подумала — и сняла штаны, халат же подвернула и завязала широкие полы узлом сзади, соорудив что-то вроде мини-платья диковинного покроя. Сделанную из полотенца чалму она давно потеряла и теперь, если клала ладонь на свои черные волосы, ощущала, как они нагрелись. Рыцарь тоже маялся, а вот ковер и Бладо жара, кажется, не волновала.
— Как бы солнечный удар не получить, — сказала ведьма, прислоняясь к сидящему с поджатыми ногами Шону.
— Мы уже близко, — откликнулся тот.
Вскоре похожая на месяц дюна оказалась прямо перед путешественниками. Что происходит по другую сторону, они не видели. Паласы-охранники тоже исчезли из виду.
— Ты опустись с этой стороны на склоне возле вершины, — посоветовал рыцарь. — Мы заползем повыше и осторожно поглядим, что там.
— Хорошо, но только… — начал Аладдин, и тут слева раздался приглушенный шум.
— Это еще что такое? — спросила ведьма.
Они летели уже над дюной, и Тремлоу скомандовал:
— Ложись, быстро!
Аладдин рухнул вниз, распластался, повторяя мягкие изгибы поверхности дюны. Шон спихнул с него Бладо; отлетев в сторону, паук до половины зарылся в песок. Сам рыцарь откатился в другую сторону, потянув за собой Аниту. Они упали на спину ногами вниз.
— Не шевелиться никому, — велел рыцарь. — И молчите!
Ведьма лежала плечом к плечу с Тремлоу, скосив глаза вниз. Далеко под ними, у подножия дюны, возникла странная процессия. Анита уже открыла рот, чтобы спросить, что там за звери такие идут, но Шон, предвидящий, что она при виде этих созданий немедленно попытается задать вопрос, осторожно закрыл ладонью ее рот, и пришлось промолчать.
Хотя звери были и впрямь необычные. И самым необычным казалось то, что на них ехали не люди, а ковры.
Потом Анита вспомнила — животные эти прозывались верблюдами. Только ей почему-то всегда казалось, что они куда больших размеров, хотя она и не могла сказать, почему ей так казалось. Так или иначе, эти верблюды были габаритами с обычного осла. Двугорбые, волосатые, с длинными изогнутыми шеями и губастыми вытянутыми мордами. Полторы дюжины верблюдов медленно топали один за другим, огибая дюну, и на каждом сидел узкий прямоугольный ковер — нижняя часть изогнута так, что два угла напоминают ноги, которые наездники прижимали к волосатым бокам животных, а верхние углы опущены — вроде рук. У некоторых в «руках» были плетки, у других — кривые сабли. В целом, если бы не отсутствие голов, издалека они вполне бы смахивали на людей.
— Бедуины… — очень тихо произнес Аладдин.
Все ковры были рыжими и лохматыми — и верблюды под ними тоже были рыжими и лохматыми. Большинство наездников на середине стягивали матерчатые пояса, и это очень напоминало узкие талии, от которых ткань кверху расходилась — словно рубаха от торса к плечам.
— Странные какие… — прошептала ведьма.
Процессия двигалась тихо, лишь верблюды иногда едва слышно плямкали губами. Ветер развевал их шерсть и густую длинную бахрому наездников — будто ржаво-рыжие волосы на головах дикарей. Верхние углы ковров, свернутые спиралями, крепко сжимали рукояти сабель. Солнечные зайчики поблескивали на широких кривых клинках. Стремян и седел не было, ковры сидели прямо на спинах между горбами, которые слегка покачивались из стороны в сторону при каждом шаге.
Вот процессия миновала дюну, внизу прошел последний верблюд… И наконец бедуины исчезли в узком пространстве между двумя барханами.
Еще некоторое время путешественники лежали неподвижно. Затем Тремлоу сел, покрутил головой и негромко сказал:
— Дорогая, ты не могла бы меня слегка почистить, а то щекотно…
Пока Анита стряхивала песок с его спины, Аладдин приподнялся и энергично дернул верхней частью, будто собака, вышедшая из воды, — пустил несколько коротких волн по всей своей длине. Песчинки взлетели сухим облаком.
— Что за бедуины такие? — спросила у него ведьма.
— Нелетучие ковры. Диалектический материализм учит нас, что это другая ветвь эволюции. Они издавна обитают в пустыне и все больше очеловечиваются. Хотя все же это дикое племя, они дремучи и классово не подкованы. Впрочем, бедуины всегда относились враждебно к централизованной падишахской власти. Однажды я пытался поднять их на организованную борьбу, но эти анархисты-индивидуалисты… короче, они чуть меня не убили.
— Да уж… — неопределенно сказал Шон. — А что они тут делают?
— Иногда бедуины воюют с паласами Оттомана и ассасинами. Быть может, часть их также попала в рабство, и теперь они собираются…
— Ладно, поползли, посмотрим, — решил Тремлоу.
Забравшись на вершину дюны, они вновь улеглись, приподняв головы. Бладо, тихо сопя, устроился между рыцарем и ведьмой.
— Какой ужас, — прошептала Анита, разглядев, что происходит внизу.
От океанского берега сюда была прокопана длинная глубокая канава или ров — в общем, углубление, по которому в пустыню попадала вода. Песок жадно заглатывал ее, впитывал в себя, а золотоносный карьер представлял собой округлую воронку в конце этого рва, состоящую в основном из грязи. Из дна торчали две сваи, между их верхушками была закреплена ось, на которой вращалось очень большое и широкое деревянное колесо. На ободе виднелись черпаки. Они погружались в зыбкое дно, заливая колесо струями мокрого песка, вращались и выплескивали оставшуюся грязь на склон, где в ней копалась уйма полуголых людей с лопатками и ситами. Сбоку в колесе виднелось множество железных колец, к ним короткими цепями были прикованы ковры — они-то и заставляли его вращаться.
— Бедняги, — прошептала Анита, увидев, как измождены большинство из них.
— Вот он, человеко- и ковровоненавистнический фундамент, на котором покоится здание падишахской власти! — провозгласил Аладдин с возмущением.
Когда один из копающихся в грязи людей обнаруживал в своем сите золотой слиток или просто крупинки драгоценного металла, к нему подлетал ковер — не из тех, конечно, что были прикованы к колесу, но тоже раб, волочащий за собой тяжеленную гирю на цепи, — и работник бросал добычу на него. Ковер, гирей оставляя в грязи и песке глубокую борозду, подлетал к вершине, где стояли домики охраны, бараки и широкий навес. Под ним ведьма разглядела сидящего за столом толстяка. Добычу клали перед ним, он ее взвешивал на серебряных весах и упаковывал в небольшие мешочки.
По сторонам от стола стояли два здоровенных ассасина, ну на склонах и возле колеса их было не счесть — и все с кнутами. Почти дюжина красных треугольных паласов летали выше.
— Там ведь и женщины есть! — возмутилась Анита, чуть привставая. — И дети!
— Ага, а уж мужиков-то сколько… — добавил Шон.
— Мужиков не так жалко.
— Нет, почему же…
— Братья гибнут за металл! — с негодованием произнес Аладдин, увидев, как обессилевший ковер с бахромой, не способный более тянуть за собой тяжелую гирю, упал, как к нему немедленно подскочил ассасин и перетянул поперек ковровьего тела бичом. Раб задергался, через силу поднялся и полетел дальше.
— Это Руми, — провозгласил Аладдин. — А вон Мулин, Зульфия, Габар… кровопийцы повязали всех! Сатрапы, палачи!
Еще некоторое время они лежали, приглядываясь к происходящему. Солнце подползало к горизонту, тени вытягивались.
Ознакомительная версия.
