успела похвалить себя за хорошую работу. Много лет она работала нитками и иголками, шила и перешивала одежду для отца. Опыт пригодился.
«Дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку», – думал Денис.
«Все-таки надо было штурмовать», – думал Крапива.
«Как в «Капитане Бладе»», – думал Ренат.
– Трави галсы! – крикнул он, не уверенный, правильно ли использовал морской термин.
Он думал, что все они основательно промокли и непременно слягут с простудой.
Они стали потихоньку отпускать канат, и змей поднимался все выше, подбираясь к своей цели. Там наверху, на вражеской крыше все еще стояли бетонные колонны с торчащей арматурой. Змей зацепился за ближайшую.
Денис посмотрел в бинокль и увидел, что блок на змее все еще на месте, и с него свисает веревка. Та самая, к которой они привяжут трос.
– Порядок, – сказал он, опуская бинокль. – Сработало.
Правда, он сам не верил, что это так, что все пошло по плану.
– А теперь все вниз, – сказал Ренат.
«Комбинация» в любой момент могла запеть «Бухгалтера». А это означало конец. Что они не успеют.
Любовь здесь больше не живет
Случилась в наших краях, а точнее – в нашем областном Д.К. им. «Красина» при ЦКО-БКЖО неслыханная радость. С концертом к нам пожаловал не кто-нибудь, а сам Владислав Сташевский. Телезрителям, а точнее, телезрительницам он знаком как исполнитель таких шлягеров как «Позови меня в ночи» и «Я не буду тебя больше ждать».
Из компетентных источников стало известно, что концерт этот случился спонтанно, ввиду снежных завалов на пути следования артиста в Тюмень.
Не мог молодой и красивый певец оставить нас без концерта, на котором не обошлось без курьезов. Дело в том, что пока ДК при ЦКО-БКЖО штурмовали, аки «Зимний», его поклонницы, анонимный источник прислал в нашу редакцию письмо, в котором высказывалась гипотеза, что В. Сташевский, именуемый себя Владом, на самом деле является древним упырем, в чьи задачи входит всякое развращение молодежи. Бенефициаром оного, по данным источника, является сам Враг рода человеческого. В качестве доказательства автор письма приводит изображение татуировки в виде Лукавого, что (опять же, по словам источника) находится в нижней части спины талантливого певца.
Как серьезное издание, мы не можем полагаться на непроверенные факты и потому не приводим тут изображение (которое есть в распоряжении редакции). Однако ради справедливости призываем поклонников творчества Влада, в случае получения доступа к спине исполнителя, перерисовать изображение и прислать его нам. В случае если оно совпадет, мы гарантируем источнику ПРИЗ в виде видеодвойки Шилялис.
«Сибирь Секретная». 12 мая 1994 года.
Пять часов вечера, 12 мая 1994 года
Все было готово, стальной трос висел между зданиями, и его даже можно было разглядеть в бинокль. Оставалось только ждать начала нужной песни. Все было готово. Все получилось.
Они стояли внизу, смешавшись с толпой, и Крапива первым увидел, как прямо к ними бежит Антонд, весь мокрый и напуганный.
– Рафаэль покинул панцирь, – сказал Крапива, указав на Антонда.
Тот налетел на Рената и чуть не сбил его с ног.
Потом Антонд что-то пытался говорить, но ему не хватало воздуха. Он открывал и закрывал рот и больше всего походил на рыбу, выброшенную на берег.
– Я ошибся! Ребята, простите, я так ошибся, – он посмотрел на Алену, губы его тряслись. – А можно она уйдет, я не хочу при девочках плакать.
И расплакался.
Успокоившись, он объяснил им в чем дело. Он неправильно рассчитал. Недостаточно было дотянуть провод до крыши. Та, пусть и мокрая, даст слишком сильное сопротивление, и молния скорее всего уйдет не во вражеский агрегат, а даст цепной заряд по периметру арматуры, которая там везде торчит.
– Будем прорываться, – сказал Крапива, – Я с самого начала говорил.
А потом была хорошая новость.
– Не надо прорываться. Я все рассмотрел из окна, там никого нет. Помнишь, ты поднимался по лестнице. В том пролете пусто. Кажется, все пришельцы где-то еще. Наверно, охраняют концерт.
Но это была ловушка. А чем еще это могло быть, кроме ловушки?
Взбегая по длинному лестничному пролету, об этом думали все. Но никто не говорил, это и так было ясно. А что еще они могли поделать, когда все здание уже сотрясли такие знакомые и такие ужасные звуки.
Мне надоело петь про эту заграницу,
Надену валенки и красное пальто,
Пойду проведаю любимую столицу,
Хоть в этом виде не узнает и никто
Никогда они так не ненавидели «Комбинацию», как сейчас.
Алена на секунду вспомнила их разговор с Навигатором в тот короткий момент, когда ей казалось, что у них все получится. Это было дома у бабушки, когда они пили компот, и Пес рассказывал ей о своем мире.
– Очень далеко отсюда, на другом краю галактики есть Поющая Туманность. Представь миллионы и миллионы звезд – маленьких, размером от планеты и до горошины. Они так причудливы и прекрасны, что все художники в галактике прилетают туда, чтобы получить образцы цветов и набраться вдохновения. Они выходят из звездолетов в скафандрах, со специальными мольбертами и начинают рисовать, но еще никто из них не сумел передать всю красоту того места.
Когда они оказались на крыше, их там уже ждали. От бетонных колонн отделялись черные тени, и окружали их. А небо над ними светилось нечеловеческим зеленым светом.
Они встали в круг и приготовились защищаться.
– А почему туманность Поющая? – спросила тогда Алена.
– Потому что эти звезды еще и поют. Их можно услышать даже сквозь самую толстую обшивку корабля. А песни их похожи на… как если бы тысячи счастливых малышей одновременно смеялись, увидев целое облако сахарной ваты. И в то же время, это напоминает песню, которую поют на ветру хрустальные колокольчики. Но и это не самое удивительное…
Пес попытался спасти их сиянием. Он стал похож на маленькое, пушистое солнце, но, как ни старался, его свет был крохотной искрой на фоне зловещего зеленого марева.
Сразу шесть или семь чудовищ набросились на пса. Самые крупные, те, что раньше были взрослыми. Ренат нашел разводной ключ и размахивал им, отгоняя чудовищ, только с виду похожих на обычных подростков. Они дрались как в последний раз, потому что так оно и было.
Даже Антонд дрался.
– Самое удивительное, – закончил Пес, – что если ты в военном крейсере, или если сделал что-то очень-очень плохое, то не услышишь ничего, кроме эфирного
