Сам персиянец упал на колени, хватаясь за рот и грудь. С ним происходили стремительные метаморфозы: лицо истлевало, зубы потемнели и осыпались на пыльный пол, руки сохли, на них проступили сосуды и жилы. Издав последний хрип, посол так и застыл, будто выточенная маньяком-резчиком скульптура черного дерева.
Неслух медленно терял сознание. Он смог приподнять голову и поглядеть на чудесную бумагу, которая одолела упыря. Это была тонкая книжица, сделанная очевидным умельцем. «Не из нашей Яви, – мелькнула мысль в гаснущем разуме мужичка. – Как же я ее раньше не встречал?.. И буквы такие ровные, ох, не человеком писанные…»
Силы оставили мозгвича. Он выронил проткнутую двумя клыками реликвию. Она упала на пол. Свет разгорающегося пожара осветил алыми всполохами обложку дешевого издания середины девяностых: «Библия для детей».
Как она попала в этот совершенно нехристианский мир? Наверное, так же, как и радиоприемник, компьютер Ерепентиум и масса других вещей. Могла ли она изменить его? Конечно, но сейчас она погибала в огне вместе с наследием мозговского книгохранилища и Неслухом-летописцем.
Глава четвертая,
в коей Егор дерется как лев, а Тандыр-хан капризничает как ребенок
Читатель, представь себе, что ты идиот; а теперь представь себе, что ты конгрессмен; впрочем, я повторяюсь.
Марк Твен
Мангало-тартары встали под белоснежными стенами Тянитолкаева. Море кочевников волновалось, пестрели меховые шапки, блестело оружие, вдалеке виднелся остров – ханский помост.
Тянитолкаевцы молча взирали на степное воинство. Вот и пришла война в княжество.
Егор Емельянов тоже взошел на стену, присвистнул:
– Типа, как на рок-фестивале.
В вечернем воздухе носилось предчувствие очередной грозы, каких за последние дни пролилось немало. Кочевники разбивали лагерь. Вскоре запылали огни костров, в тяжелое небо стали подниматься струйки сизого дыма. Многотысячная орда непрерывно шумела: ржание коней, окрики, лязг доспехов смешались в бесконечную шумовую завесу. Передовые дозоры хозяйски объезжали город по периметру, изредка постреливая из луков в защитников Тянитолкаева.
Настроение ефрейтора мгновенно упало. Тандыр-хан привел большую орду, и, по мнению дембеля, у защитников города шансов не было.
Спустившись по костяным ступенькам, Егор прошел между домами и старой городской стеной. Здесь тоже толпились ратники. Древние строители Тянитолкаева не рассчитывали на такую загрузку.
«Это еще повезло, – усмехнулся дембель. – А если бы, как у нас, каждый третий приобрел по автомобилю? Тут бы война началась гражданская».
Внимание ефрейтора привлекла группа очень похожих друг на друга парней. Все русоволосые, с открытыми лицами, носы картошками. Можно было бы по-пушкински сказать, мол, равны, как на подбор, только подвела комплекция: от стройного до плотного и от щуплого до мощного. Ребята, сразу видно, тянитолкаевские, из самодеятельного ополчения. Оружия на всех не хватило, лат тоже, и эти хлопцы в крестьянской одежде запаслись дубьем. Емельянов-младший невольно вспомнил фразу графа Толстого и капитана Барсукова о дубине народной войны
– Братья, что ли? – спросил дембель парней.
– Они самые, Симеона-пекаря сыны, – ответил самый скорый парубок. – Я Неждан, а это Незван, Неподгадыш, Невсрок, Недогляд, Невытерпешко и Непредохронька.
– Да, батька у вас действительно пекарь, – засмеялся Егор. – И честный к тому же. Что умеете?
– А все. Я быстро бегаю – скороход, стало быть. Незван кричит, аж птицы мрут на лету. Неподгадыш ловкие пакости горазд сочинять, хитроумию обучен. Невсрок везде успевает в самый последний миг – такая в нем везучесть. Недогляд зрит на многие версты, дай только дерево или башню повыше. Невытерпешко умеет лютый мороз и страшную жару пережидать, а Непредохронька ловкий да сильный борец, его приемов не предугадаешь.
Парняга шпарил, будто продавец подержанных автомобилей, а дембель гадал: врет он или нет?
– Ну-ка, кто тут Непредохронька? – спросил ефрейтор. – Быстро нападай, побори меня.
Из нестройного ряда Симеоновичей выступил коренастый малый, раза в полтора меньше Егора.
– Готов? – спросил Непредохронька.
– Давай!
Разрекламированный братом борец сделал пару шагов, стремительно качнулся влево, заставляя воронежца сместить центр тяжести, потом резко изменил направление движения, прихватил руку противника за запястье, заломил. Дембель непроизвольно припал на колено, а Непредохронька уже вовсю намечал удары: свободной рукой в гортань и глаза, а ногой в то место, куда бить вроде бы нечестно, зато весьма эффективно.
Отбарабанив раз по пять в каждую точку, Симеонович отступил, выпустив болевой захват.
– Довольно?
Обескураженный Егор кивнул. Непредохронька был чертовски быстр. И быстрота его базировалась не столько на каком-то чуде, сколько на точном попадании в моменты расслабленности, несобранности и удивления соперника. Увалень-дембель рассчитывал на потешную борьбу, а малый четко предугадал успешную атаку. «Отрыв башки, – подумал Емельянов-младший. – Я все равно его сильнее, но он по-любому ловчее».
– Молодец, – сказал он, поднимаясь. – Ну а ты, Неждан, раз такой быстрый, сгоняй за водичкой. Пить хочется.
Чудеса продолжились. Такое Егор видел только в кино: фигура скорохода как бы растаяла, от нее мгновенно пронесся полупрозрачный шлейф, и через пару секунд многократно размножившийся Неждан «собрался» напротив дембеля, протягивая ему утицу.
Приняв ковш, ефрейтор Емеля заглянул внутрь. Там было пусто.
– Ой, по пути расплескалась, – стушевался Неждан.
– Да и ладно. Перехотелось, – сказал воронежец. – Чьей дружины будете?
– Под боялином Драндулецким ходим, – невесело ответил скороход.
– А чего же это он при ваших талантах вас тут, у стены, маринует?
– Э…
Встрял Неподгадыш:
– Знаешь, богатырь, у нас в Эрэфии даровитых людей – хоть коси. Только почему-то не нужны бываем.
Симеоновичи активно закивали, тряся русыми чубами. Ненужность порядком их достала.
– А со мной пойдете? – спросил Егор. – Я бы от таких друзей-дружинников не отказался. Вместе любого врага одолеем.
– А и пойдем! – воскликнул Неждан.
– Да! Айда! Доколе? Ага! – заговорили разом братья.
– Точно!!! – раздался оглушительный крик, и один из Симеоновичей смущенно закрыл ладонью рот.
– Незван, что ли? – Ефрейтор Емеля поморщился, прочищая пальцами заложенные уши, будто это могло помочь от акустического удара.
Кто-то пихнул крикуна локтем в бок.
– Он самый, – извиняющимся тоном сказал скороход. – А с боялином неурядицы не будет?
– Решим, – заверил дембель.
В импровизированную ставку легендоградского войска он вернулся с пополнением.
Ближе к полуночи Егора позвали на военный совет. В княжьем тереме собрались лидеры боял, воевода и командиры помельче, а также Егор, Дон Жу и сам Световар.
Все сидели, лишь Станислав Драндулецкий курсировал размашистым шагом от окна до своей лавки. Наклоненное вперед длинное тело, острый нос и привычная расфуфыренность делали его похожим на беспокойную птицу.
– Сядь, боялин! – сказал князь.
Драндулецкий фыркнул, но все же внял просьбе Световара. Да, князь отнюдь не велел.
Зашевелился Полкан Люлякин-Бабский:
– Ты, Станислав, это… Брось народ мутить. Нам бы сейчас единым кулаком быть, а получается скверное. Твои люди опричь всех держатся, в городе слух идет, что вы перебежать хотите…
– Что?! – оборвал речи своего вечного соперника Драндулецкий. – Напротив! Моя дружина рвется в бой, а не желает отсиживаться за невесть откуда взявшейся стеной!
– Дружина у нас одна, – тихо, но твердо промолвил Световар. – И подчиняется она князю, то есть мне. А ты своих хоробрых напрасно с толку сбил. Отрезвись, боялин.
– Сами проспитесь, неразумные! – воскликнул Станислав и поднялся, чтобы уйти.
– Погоди, – покачал головой владетель Тянитолкаева. – Нам вместе надо держаться.
Лидер партии слонов молча удалился.
– Зря ты его отпустил, князь, – хмуро изрек Полкан.
– Льзя ли внутреннюю усобицу начинать? – с болью спросил Световар. – Пусть думает. А ты чего молчал, Егорий?
– Ну, а я че? – смутился дембель, не зная, как объяснить свое неприятие Драндулецкого. Не рассказывать же, как боялин шантажировал их с братом, когда возле Тянитолкаева завелся дракон.
Князь встряхнулся:
– Полно уж, давайте еще раз обсудим оборону…
Отчитался воевода, пару слов промычал Емельянов-младший, дал несколько советов Дон Жу. По его словам получалось, что утром кочевники начнут полномасштабный приступ. Но дружина была готова.
