… Его иногда видели у деревень. Он выходил с видом смертника и нехотя, как по обязанности, добывал пищу. Он брал свои трофеи на самом краю поселков. Брал то овцу, то птицу, но не брезговал и молодой дворнягой, если она была одна. Он был крупный, крупней раза в два самого рослого пса. Даже милицейская овчарка едва доставала ему до плеча. Но они не видели друг друга.
Он никогда не вступал в драку с собачьей сворой. Он просто брал отбившуюся дворнягу, закидывал за плечо, наскоро порвав ей глотку, и неторопливо уходил в лес, не обращая внимания на отчаянные крики немногих свидетелей. Он был осторожен, но осторожность получалась небрежной. Устало небрежной.
Отравленные приманки он не трогал, капканы обходил с ловкостью старого лиса, никогда не пользовался одной тропой дважды. Флажков не боялся. Он, наверное, просто не понимал, как можно бояться безжизненного куска материи. А красный цвет ничего не говорил старому самцу. Он понимал и признавал один цвет. В глазах давно убитой подруги в минуты нежности светился голубовато-зеленый огонек…
Он ходил один не потому, что не мог сбить стаю. Просто он один остался в этом лесу. А может, и на всей земле. Последний волк на земле! И он знал об этом. И жил он иногда по инерции, а иногда потому, что он последний.
В это утро все было необычно. Воздух сырой и крепкий щекотал ноздри, грудь вздымалась, шерсть на затылке щетинилась. Он долго хватал пастью вино весны, а потом завыл призывно и грозно.
И сразу прервал вой. Некого было звать для любви, такой горячей в остывшем за зиму лесу, не с кем было мериться силами за желанную подругу. Он был один. И еще ощущалась весна. Они были, можно считать, вдвоем. И волк пошел к людям.
Он остановился на краю поселка и увидел овчарку из районной милиции. Крупная, с мясистой широкой грудью и мощным загривком, она бегала от вожатого в снег за брошенной палкой, приносила ее, не отдавала сразу, балуясь. Она была немолодая, и угрюмая. И высшим счастьем для нее было поиграть с вожатым. Она почувствовала волка раньше человека, обернулась мгновенно, пошла резким наметом, чуть занося задние лапы влево. Сморщенная злобой пасть была ужасна, рык вырвался утробно, глухо,
– Фас! – закричал милиционер, неловко вытаскивая пистолет, – фас, Туман!
Повинуясь привычному посылу, Туман почти коснулся лесного пришельца желтоватыми клыками.
Волк стоял легко и просто. Он расправил грудь, грациозно уперся… толчковыми лапами в грязный снег. Он не казался больше худым, и не гремел больше его скелет под пепельной шкурой. Он был красив, а красота скрадывает изъяны. Он не шевельнулся, ждал. В глазах светилась озорная радость.
Туман прервал движение, растерянно вжался в снег, снова встал, подчиняясь команде. Он стоял вплотную, но не заслонял волка. А тот не двигался с места и улыбался псу. Он сделал шаг и Туман снова упал в снег. Волк пошел к человеку.
Одна пуля тупо ушла в землю, другая. Руки милиционера тряслись, но он был мужественным человеком, стрелял еще и еще. Пуля обожгла шерсть у плеча, но волк не прибавил шагу. Он шел, играя мышцами, а глаза горели ненавистью совсем по-человечьи.
Мужественный человек заверещал по-заячьи и, как его пес? упал в снег. Тогда волк остановился. Остановился, посмотрел на человека, закрывшего голову руками, на пса поодаль, сделал движение к черной железине пистолета – понюхать, но передумал. Повернулся и пошел в лес, устало, тяжело. Он снова был худым, и снова гремел его скелет под пепельной шкурой.
Он шел медленно, очень медленно, и человек успел очнуться, успел притянуть к лицу пистолет, успел выстрелить, не вставая. Он был человек и поэтому он выстрелил. Он был военный человек, а волк шел медленно и шел от него. И поэтому он попал.
Минуту спустя, овчарка бросилась и запоздало выполнила команду «Фас».
А с востока дул жесткий, холодный ветер, и больше не было весны.
До нее было еще два месяца.
Я открыл глаза. Мне было зябко, а грудь слева жгла свинцовая пуля. Домовой забрался мне на колени, пачкаясь шерстью, погладил морщинистой лапкой по груди. Боль прошла.
– Это я линяю, – шепнул домовой и вновь спрятался под кресло.
Кувшин покачивался на странных ногах, потом осел, превратился в сияющую кучу неизвестно чего. Из кучи выросли рот, глаз и ухо.
– Всем спасибо, – сказал рот. – Вскоре отбываю. Теперь вашу планету вычеркнут из списка запрещенных. Я тут излечился гораздо быстрей, чем на родине. Все Ыдыки теперь будут лечиться только у вас на Земле. Мы закодируем ее как «Палату номер шесть».
– Прошу пояснить, – пискнул из под кресла домовой.
На него шикнули.
– Почему же, – сказал рот из сияющей кучи, – поясню. Известно, что приближение третийного возраста для сидельных Ыдыков часто чревато разтроением «Я». Болезнь не считается серьезной, но радикального лечения до сих пор не существовало. Для Ыдыков создают виртуальную камеру в соответствии с формой разтроения и качественной обратной связью и ждут четвертийного возрастного рубежа, переход в который обычно купирует психический недуг. Изоляция раньше была обязательной, так как могущественные Ыдыки могли бессознательно принести вред и себе, и окружающим. Обычно Первый Ощущальник телепортировал в лечебницу сигнал тревоги, и спустя несколько периодов минимума Психознахари увозили Ыдыку, поддержав его иллюзию, и держали в изоляции до выздоровления. Теперь, после того, как я эмпирически доказал, что клин надо вышибать клином, а психов содержать среди еще больших психов, Ыдыки Все Ыдыки будут лечиться только у вас на Земле. Вашей планете я присваивают кодовое название:»Палата № 6».
– А нас ты спросил? – спросили многочисленные думские рты.
– Вы еще не на том уровне развития, чтоб вас о чем-нибудь спрашивать, – ответил единственный рот Ыдыки Бе. – Кто еще хочет высказаться?
– Я, я, – протянула руку Елена Ароновна. – Ты тут у нас навел некие несуразицы. Кто будет их убирать?
– Уже убраны, – Бе вырастил руку с длинным указательным пальцем и помахал им в разные стороны. Все убрано. Только с профессором Брикманом небольшой казус случился, тело его уже не восстановить, придется ему в теле Бармалеенко доживать. Впрочем, он не прогадал, тело моложе, крепче. А с прежним сознанием он уже полезный контакт наладил.
– Вы возьмете с собой образец нашего уникального средства? – спросила тетя Ася.
– Я хоть и был сумасшедшим, но не до такой же степени, – усмехнулся рот. – Еще вопросы есть? Думакам слово не дается.
– Выпить на дорожку не желаешь? – спросил Распутин.
– Не пью, – ответил Ыдыка Бе, – завязал лет так триста назад.
– Это ты молодец! – пробасил с другого конца комнаты противный Антабус.
– Давайте закругляться, – встал, опираясь на трость Мефис. – Тут нога от ревматизма разламывается, а они болтологией занимаются. Синдром думы, надо думать. Всем по домам, хозяина не беспокоить. Счастливо, Гость. Счастливо, писака. Пойду спать.
Он прошел в туалет, послышался звук спускаемой воды.
Начали понемногу исчезать и другие собравшиеся. Одни уходили, другие пользовались транспортными удобствами унитаза, третьи просто испарялись.
– Можно, я у тебя останусь? – пропищал домовой. – Я – погорелец, а ты мне понравился.
– У меня еще воспитанница есть, Женя. Бойкая девочка, кота достает только так.
– Меня не достанет, – сказал домовой, – я детей люблю.
– Тогда познакомимся, что ли, – сказал я.
– Андрюша, – домовой вышел из под кресла и протянул лапку.
– Очень приятно, – я наклонился и пожал его теплую сухую ладошку.
От этой ладошки по телу прошел приятный жар, как бывает при передозировке кодеина. Глаза мои сами собой закрылись. Я крепко заснул, а когда проснулся, все было так, как до пришествия Ыдыки Бе. И память о странных происшествиях стиралась, тускнела. Даже икра куда-то исчезла, а рыжий кот Васька нахально требовал жрачку.
Я оделся и пошел в магазин. Купил мойву, на обратном пути чисто механически заглянул в почтовый ящик. Там лежала дискета. Я взял ее, зашел в дом, сварил кофе, отпил глоток, включил компьютер и, проверив дискету на вирусы, открыл имевшийся на ней файл.
На экране появились страницы Word. На первой странице было крупно написано:
Извращение желаний
(Разтроенный Ыдыка Бе в России)
Мир без психопатов? Это был бы ненормальный мир.
Станислав Ежи Лец
Аннотация
Вниманию читателей предлагаются документы, тщательно скрываемые секретными службами России от общественности. Это рукопись некого писателя, который некоторое время был в контакте с неким инопланетным существом, пребывавшим на нашей планете. Автор рукописи находится в розыске, установить его местопребывание пока не удалось. Рукопись публикуется без редакторской правки, так что издательство рекомендует не обращать внимание на некоторые высказывания автора (об издательствах, о Думе, о правительстве), ввиду их полного несоответствия реальности.
