Джекрам улыбнулся своей самой жуткой улыбкой и неотвратимо, точно лавина, двинулся к источнику угрозы.
— А! Я знал, что кто-нибудь это скажет, Хлоя, но, как вижу, ты все еще майор, что неудивительно, поскольку ты пытаешься блефовать без единой чертовой карты на руках. Все равно, хорошая попытка. Но, во-первых, я могу, черт возьми, высечь тебя прежде, чем вернутся стражники, клянусь, и, во-вторых, ты не знаешь, что именно я записал, и кто еще в курсе. Я натаскал вас всех, девочки, и некоторые уловки, что вы знаете, некоторая горячность, чувства… ну, всему вы научились у меня. Так ведь? Так что даже не думайте, что можете переиграть меня, потому что, когда дело доходит до уловок, я становлюсь мистером Лисом.
— Сержант, сержант, сержант, — устало заговорила Фрок. — Чего вы хотите?
Джекрам обогнул стол и вновь предстал перед ними, как человек перед судьями.
— Да чтоб меня, — тихо произнес он, смотря на ряд лиц. — Вы не знали, так ведь… вы не знали. Есть ли среди вас хоть… один, кто знал? Вы думали, каждая из вас, что вы одиноки. Совершенно одни. Бедолаги. А теперь взгляните. Более трети главнокомандующих страны. Вы добились этого сами, дамы. Что бы вы могли сделать, если бы действовали соо…
Он остановился и подошел к столу Фрок, что смотрела на свои бумаги.
— Скольких ты вычислила, Милдред?
— Оставим «генерала», сержант. Я все еще генерал, сержант. Или хотя бы «сэр». А ваш ответ: одну или двух. Одну или двух.
— И вы повышали их, так ведь, если они были так же хороши, как и мужчины?
— Разумеется, нет, сержант. За кого вы меня принимаете? Я повышала их, если они были лучше мужчин.
Джекрам широко раскрыл руки, точно конферансье, объявляющий следующий номер программы.
— Так что же насчет моих ребят, сэр? Первоклассные парни, лучшее, что я видел. — Он бросил взгляд на людей за столом. — А я отлично умею взвешивать парня, вы сами знаете. Они сделают честь вашей армии, сэр!
Фрок посмотрела на своих коллег. Незаданный вопрос собирал невысказанные ответы.
— Ну, что ж, — произнесла она. — В свете новых обстоятельств, все стало ясно. Когда безбородые юнцы одеваются в женское платье, люди, несомненно, путаются. И именно так здесь и произошло. Простое недоразумение. Ошибка. Много шума, в общем-то, из ничего. Разумеется, они парни, и могут вернуться домой с почетной демобилизацией.
Джекрам, посмеиваясь, протянул ладонь, приподняв пальцы, точно торгуясь. Снова начался разговор духов.
— Хорошо. Они могут, при желании, остаться в армии, — произнесла Фрок. — С распределением, разумеется.
— Нет, сэр!
Полли уставилась на Джекрама, но потом поняла, что слова вырвались из ее рта.
Фрок приподняла брови.
— Как твое имя, напомни? — спросила она.
— Капрал Перкс, сэр! — ответила Полли, отдавая честь.
Она следила, как лицо Фрок приняло выражение снисходительной доброжелательности. Если она начнет с «милочка», я выругаюсь, подумала она.
— Ну, милочка…
— Никакая не милочка, сэр, или мадам, — перебила Полли. На сцене ее разума таверна «Герцогиня» сгорела дотла, ее старая жизнь разрушилась, став черной, как уголь, а сама она летела слишком высоко и слишком быстро, точно выпущенная из пушки, и не могла остановиться. — Я солдат, генерал. Я завербовалась. Я поцеловала герцогиню. Не думаю, что генералы зовут своих солдат «милочками», так ведь?
Фрок откашлялась. Улыбка осталась, но благопристойность ее стала несколько сдержанней.
— А рядовые солдаты не говорят подобным образом с генералами, юная леди, так что, забудем это, хорошо?
— Здесь, в этой комнате, я уже не знаю, что можно забыть, а что нет, сэр, — ответила Полли. — Но, мне кажется, что, раз уж вы все еще генерал, то я все еще капрал, сэр. Я не буду говорить за остальных, но причина, по которой я все еще здесь, это то, что я поцеловала герцогиню и она знала, кто я, и она… не отвернулась, если вы меня понимаете.
— Отлично сказано, Перкс, — вставил Джекрам.
Полли продолжала.
— Сэр, день или два назад я бы вызволила моего брата и вернулась бы домой, и думала бы, что работа сделана. Я просто хотела быть в безопасности. Но теперь я вижу, что нет ничего безопасного, пока существует вся эта… глупость. Так что, я думаю, что останусь и буду частью этого. Э… то есть, постараюсь сделать все менее глупым. И я хочу быть собой, не Оливером. Я поцеловала герцогиню. Мы все. Вы не можете утверждать, что этого не было, или что это не считается, потому что это только между нами и ею…
— Вы все поцеловали герцогиню, — раздался голос. Ему вторило… эхо.
Вы все поцеловали герцогиню…
— Вы думали, что это ничего не значит? Что это всего лишь поцелуй?
Вы думали, что это ничего не значит…
… лишь поцелуй…
Шепот нахлынул на стены, точно прилив, и возвращался, становясь сильнее.
— Означал ли ваш поцелуй что-то, означал ли просто поцелуй, только подумайте, поцелуй означал поцелуй…
Уоззи поднялась на ноги. Отряд стоял в оцепенении, когда она неуверенно прошла мимо них. Ее глаза сфокусировались на Полли.
— Как хорошо вновь обладать телом, — сказала она. — И дышать. Дышать прекрасно…
Как хорошо…
Дышать прекрасно вновь тело дышать…
В лице Уоззи что-то изменилось. Ее черты были здесь, все было так же, ее нос был таким же острым и красным, ее щеки такими же впалыми… но что-то неуловимо изменилось. Она подняла руку и размяла пальцы.
— А, — произнесла она. — Итак… — На этот раз эха не было, но голос стал сильнее и ниже. Никто бы не назвал голос Уоззи привлекательным, но этот был именно таким. Она повернулась к Джекраму, который упал на свои толстые колени и сдернул кивер.
— Сержант Джекрам, я знаю, что вы знаете, кто я. Вы пробирались сквозь моря крови ради меня. Может, мы должны были сделать что-то лучшее с вашей жизнью, но, по крайней мере, ваши грехи были грехами солдата, и не самыми худшими. Я во всеуслышание назначаю вас старшим сержантом, и я еще никогда не встречала лучшей кандидатуры. Вы овеяны лукавством, хитростью и случайными преступлениями, сержант Джекрам. Вы должны справиться.
Джекрам закрыл глаза, поднес костяшки ко лбу.
— … не заслуживаю, ваша светлость, — пробормотал он.
— Конечно же, нет, — герцогиня посмотрела вокруг. — Теперь, где моя армия… а. — Эха не было, она не ежилась и не пускала взгляд. Она встала прямо перед генералом Фрок, которая уставилась на нее с открытым ртом.
— Генерал Фрок, вы должны оказать мне последнюю услугу.
Генерал смотрела враждебно.
— Кто, черт возьми, ты такая?
— И вы спрашиваете? Как всегда, Джекрам думает быстрее вас. Вы знаете меня. Я герцогиня Аннаговия.
— Но вы… — начал кто-то, но Фрок подняла руку.
— Голос… знакомый, — очень тихо произнесла она.
— Да. Вы помните бал. Я тоже помню. Сорок лет назад. Вы были самым молодым капитаном. Мы танцевали, несколько натянуто, с моей стороны. Я спросила, как долго вы были капитаном, а вы ответили…
— Три дня, — выдохнула Фрок, закрыв глаза.
— И мы ели подушечки с бренди, и коктейль, который, кажется, назывался…
— Слезы Ангела, — ответила Фрок. — У меня сохранилось меню, ваша светлость. И карточка.
— Да, — кивнула герцогиня. — Сохранились. А когда старый генерал Скаффер уводил вас, он сказал «Будет, о чем тебе внукам рассказать, мой мальчик». Но вы были… так преданы, что у вас так и не было детей… мой мальчик…
Мой мальчик… мой мальчик…
— Я вижу героев! — воскликнула герцогиня, глядя на офицеров. — Все вы отказались… от многого. Но я требую больше. Много больше. Есть ли среди вас кто-нибудь, кто не погиб бы в бою ради меня? — Голова Уоззи повернулась и посмотрела вдоль ряда. — Нет. Я вижу, что нет. И теперь я требую то, что несведущий назвал бы простым. Вы должны избежать гибели в битве. Мщение не значит исправление. Мщение как колесо, и оно вращается назад. Мертвецы не ваши господа.
— Что вы хотите от меня, мадам? — наконец произнес Фрок.
— Созовите всех ваших офицеров. Объявите перемирие. Это тело, это бедное дитя, поведет вас. Я слаба, но я могу двигать крошечные вещи. Может, мысли. Я оставлю ей… что-нибудь, свет в глазах, звук в голосе. Следуйте за ней. Вы должны вторгнуться.
— Разумеется! Но как…
— Вы должны вторгнуться в Борогравию! Во имя разума, вы должны вернуться домой. Зима приближается, животные голодают, старики умирают от холода, женщины скорбят, страна гниет. Боритесь с Нугганом, потому что он ничто теперь, ничто, только ядовитое эхо всей вашей невежественности, невежественности и злобной глупости. Найдите другого бога. И позвольте… мне… уйти! Все эти молящиеся, все их мольбы… ко мне! Слишком много рук сжимаются, что могли бы ответить на ваши молитвы, лишь попытавшись! Я, что такое я? Просто нескольк глупая женщина, когда была жива. Но вы верили, что я приглядываю за вами, и слушаю вас… и мне приходилось, мне приходилось слушать, зная, что не смогу помочь… Как бы хотелось, чтобы люди не были так неразборчивы в том, во что верят. Идите. Вторгнитесь в единственное место, которое никогда не завоевывали. И эти женщины помогут. Гордитесь ими. И чем меньше вы думаете над объяснением, тем меньше вы сомневаетесь… позвольте мне, уходя, вернуть вам этот дар. Помните. Поцелуй.
