Ознакомительная версия.
— Тебе даже не пришлось приводить доказательства моего… усыновления, — размышлял Томджон.
— Да уж, такие дела, — туманно изрек гном. — Вообще, лучше никогда не врать. Ты не видел, он ее действительно пырнул кинжалом или просто обвинил во всеуслышание?
— Я не хочу становиться королем! — хрипло заявил Томджон. — Мне всегда все говорили, что я — вылитый отец!
— Забавная штука эта наследственность, — все так же туманно изрек гном. — Если бы, скажем, я пошел в своего батюшку, то сидел бы сейчас в ста футах от поверхности и крушил киркой камень, но я… — Голос его оборвался. Взгляд гнома замер на кончике пера, как будто перед Хьюлом предстало нечто невообразимо прекрасное.
— И что ты?
— А?
— Ты меня вообще слушаешь?
— Я знал, знал, уже когда писал ее, я знал, что здесь что-то не клеится, что все совсем не так… Что ты там сказал? Ах да. Королевство. И ты в нем король. Хорошая работа. На нее всегда большой конкурс. Я очень счастлив за тебя, парень. Короли могут делать все, что им заблагорассудится.
Томджон оглядывал лица ланкрских вельмож. Вельможи в свою очередь с любопытством оглядывали Томджона — примерно с таким же выражением покупатель взирает на бычка, которого ему пытаются навязать. Холодная, склизкая мыслишка закралась в его голову. Раз он теперь король, значит, он может делать все, что захочет… Но прежде всего он обязан хотеть править Ланкром. И это не обсуждается.
— Ты можешь построить здесь собственный театр, — проговорил Хьюл, и глаза его на миг оживились. — Люков понаделаешь, костюмов нашьешь… Каждый вечер будешь давать новую пьесу. «Дискум» тебе сараем покажется.
— И кто будет ходить в мой театр? — хмуро поинтересовался Томджон, откидываясь на спинку кресла.
— Все.
— Что, каждый вечер здесь будет собираться все население Ланкра?
— Ну ты ведь можешь приказать… — пожал плечами Хьюл, не отрываясь от сценария.
«Так и знал, что он это скажет, — подумал Томджон и тут же добавил: — Но он ведь не со зла. В голове у него сейчас только эта пьеса. Весь остальной мир словно не существует».
Томджон снял с головы корону и повертел ее в руках. Выглядела она не такой уж и большой, но весила прилично. Интересно, а голову она натирать не будет?
Во главе стола стояло пустующее кресло. Как уверили Томджона, в этом кресле сидит призрак его настоящего родителя. Впрочем, будучи представленным отцу, Томджон не испытал никаких возвышенных чувств. Его просто коснулось нечто холодное, после чего в ушах у него раздалось какое-то призрачное жужжание.
— Я мог бы помочь отцу закрыть счета на строительство «Дискума», — сказал он.
— Отличная мысль, — одобрил Хьюл.
Томджон с сумрачным выражением покрутил корону на пальце и прислушался к жаркой дискуссии за столом.
— Пятнадцать лет? — переспросил городской голова Ланкра.
— Другого выхода у нас не было, — ответила матушка Ветровоск.
— То-то мне показалось, что булочная на прошлой неделе закрылась раньше обычного.
— Да нет же! — потеряв терпение, рявкнула ведьма. — Это здесь совершенно ни при чем. Перенос на вас никак не отразился.
— Абсолютно не отразился, — кивнул один из отцов города, соборный староста, делопроизводитель и могильщик в одном лице. — Мы просто недосчитались пятнадцати лет.
— Наоборот, — возразил городской голова. — Мне кажется, мы здесь только сэкономили. Вот смотри, время — это извилистая дорожка, вьющаяся между частными наделами. И мы, вместо того чтобы петлять, просто рванули через поля и тем самым сэкономили массу усилий.
— Отнюдь нет, — запротестовал делопроизводитель, вытаскивая из-за пазухи чистый лист бумаги. — Вот она, дорога…
Томджон прикрыл глаза и позволил бурным водам дискуссии вновь сомкнуться над его головой.
Итак, здесь все, похоже, желают видеть его на троне. И никто не догадался спросить, а чего, собственно, желает сам принц. Его мнение в расчет не принималось.
Да, все именно так и обстоит. Конкретно его в короли никто не прочил. Просто Томджона угораздило родиться наследником законного монарха.
Золото, как известно, не тускнеет, по крайней мере в физическом смысле. И все же нельзя было не заметить, что тонкий золотой обруч в его руках имеет весьма странный оттенок. Слишком много голов перебывало под этой короной. Если поднести ее к уху, то можно услышать стоны умерших.
Он вдруг почувствовал на себе чей-то цепкий, пытливый взгляд, изучающий его с въедливостью паяльной лампы, заинтересовавшейся леденцом. Томджон поднял голову.
На него смотрела младшая… совсем молоденькая ведьма, та, что с пытливым личиком и прической в стиле живой изгороди. Она сидела рядом с Шутом и выглядела так, будто имеет полное право находиться рядом с этим человеком.
Однако внимание ведьмы было приковано не к самому Томджону, а к некоторым деталям его наружности. Ее зрачки мерили лицо юноши, как пара совмещенных кронциркулей. Томджон попытался выдать ведьме свою фирменную улыбку, но ведьма ее словно не заметила.
«Все они заодно», — мрачно подумал он.
Один лишь Шут увидел, что принц улыбается, и в свою очередь ответил ему насмешливой гримасой, которая, вместе с быстрым вращением пальцев, подразумевала нечто вроде: «Из всех собравшихся только у нас с тобой головы в порядке. Интересно, долго мы еще здесь просидим?» Между тем сидящая рядом с Шутом девица продолжала разглядывать принца, щурясь и склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Затем она принялась с таким же вниманием разглядывать Шута, после чего снова перевела взор на Томджона. Наконец она повернулась к пожилой ведьме — душное и пропитанное влагой помещение было битком набито людьми, но только у этой ведьмы хватило ума потребовать кувшин холодного пива — и что-то горячо зашептала ей на ухо.
Этот ведущийся исключительно шепотом разговор получился долгим и весьма насыщенным. «Типичный образчик женского общения, — скептически подумал Томджон. — Обычно такого рода разговор ведется на пороге дома, а участницы его стоят скрестив на груди руки. И горе случайному прохожему, которого угораздит пройти мимо. Беседующие мигом прервутся и будут провожать бедолагу подозрительными взглядами, пока тот снова не очутится за пределами слышимости, после чего беседа вернется в прежнее русло».
Томджон вдруг сообразил, что матушка Ветровоск покончила с объяснениями и выжидающие взгляды собравшихся устремлены теперь на него.
— Гм, да-да? — отозвался он.
— Нам показалось, что правильнее всего назначить коронацию на завтра, — сказала матушка. — Нельзя, чтобы трон долго пустовал. Королевству это не понравится.
Матушка выпрямилась, отодвинула в сторону стул и подошла к Томджону. Взяв за руку, она подвела его через выложенный плиткой зал к трону, положила ладони на плечи юноши и, ласково нажав, усадила несопротивляющегося Томджона прямо на облезлые, потертые подушки из красного плюша.
По плитам поспешно заскрежетали ножки лавок и кресел. Томджон в панике заозирался по сторонам.
— Что вы задумали? — в ужасе спросил он.
— Не волнуйся, — успокоила его матушка. — Люди хотят подойти к тебе и поклясться в своей верности. Ты, главное, сиди спокойно, учтиво кивай и не забывай спрашивать, чем они занимаются и любят ли свое дело. Да, и отдай им корону.
Томджон с радостью стянул ее с головы.
— А зачем? — поинтересовался он.
— Они хотят преподнести ее тебе.
— Но ведь она и так уже у меня! — ничего не понимая, в отчаянии воскликнул Томджон. Матушка терпеливо вздохнула.
— Таковы правила этого, как его, в общем, какого-то кота, — объяснила она. — Должна состояться соответствующая церемония и все такое прочее.
— Ты, наверное, имела в виду этикет?
— Не все ли равно? Главное, так нужно. Томджон вцепился в ручки трона.
— Найди мне Хьюла, — взмолился он.
— Нет, здесь должна соблюдаться очередность. Иначе возникнет прецедент. Сначала к тебе подойдет…
— Я попросил тебя отыскать гнома. Ты что, женщина, плохо расслышала меня? — рявкнул Томджон голосом, который сделал бы честь любому королю, однако и матушка не растерялась:
— По-моему, молодой человек, ты не совсем понимаешь, с кем сейчас разговариваешь!
Томджон приподнялся над плюшевыми подушечками. За свою недолгую жизнь он переиграл великое множество королей, и короли эти редко когда приветливо улыбались своим подданным, с жаром пожимали руки и интересовались, насколько людям нравится их дело. О нет, то были монархи, которые ранним студеным утром истошным визгом труб поднимали войска и бросали воинов в кровавую сечу, каждый раз ухитряясь убедить солдат, что это куда более крутое времяпрепровождение, нежели валяться в теплых постелях. Призвав на помощь надменность, спесь и высокомерие своих героев, Томджон устроил матушке истинно королевскую выволочку.
— Нам казалось, что мы беседуем со своей подданной, — процедил он. — Поди же, женщина, и исполни, что велел тебе твой король.
Ознакомительная версия.
