Смерть поднял тело и забросил его на плечо. Что-то со звоном упало в камин. Он постоял немного, как будто в раздумьях, и снова повернулся к Сьюзен.
– Э… А ТЫ ТОЧНО ЗНАЛА, ЧТО КОЧЕРГА ПРОЛЕТИТ СКВОЗЬ МЕНЯ?
Сьюзен вдруг поняла, что дрожит.
– Ну конечно. В этой комнате кочерга – очень могущественное оружие.
– И У ТЕБЯ НЕ БЫЛО НИКАКИХ СОМНЕНИЙ?
Сьюзен немножко подумала, а потом улыбнулась.
– У меня почти не было сомнений.
– А. – Дедушка долго смотрел на нее, и Сьюзен показалось, что она заметила в его глазницах некую нерешительность. – РАЗУМЕЕТСЯ. ДА. А СКАЖИ, ТЫ НЕ ДУМАЛА ЗАНЯТЬСЯ ОБУЧЕНИЕМ ДЕТЕЙ… В БОЛЬШЕМ МАСШТАБЕ?
– Пока нет.
Смерть двинулся было к балкону, но потом как будто что-то вспомнил и сунул руку под плащ.
– ДА, ВОТ. ЭТО Я СДЕЛАЛ СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ТЕБЯ, – сказал он, протягивая ей что-то прямоугольное и мокрое.
Сьюзен взяла капающую водой картонку. В самом ее центре она увидела несколько приклеенных коричневых перьев.
– Спасибо. М-м… а что это?
– АЛЬБЕРТ СКАЗАЛ, ЧТО НА НЕЙ ТАКЖЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ СНЕГ, НО, КАЖЕТСЯ, ОН РАСТАЯЛ, – пояснил Смерть. – ЭТО СТРАШДЕСТВЕНСКАЯ ОТКРЫТКА.
– О…
– А ЕЩЕ НА НЕЙ ДОЛЖНА БЫТЬ МАЛИНОВКА, НО ОНА НИКАК НЕ ХОТЕЛА ОСТАВАТЬСЯ НА ОТКРЫТКЕ.
– А…
– КАЖЕТСЯ, ОНА НЕ ПРОНИКЛАСЬ ДУХОМ СТРАШДЕСТВА.
– О… спасибо. Дедушка?
– ДА?
– А почему?… Ну почему ты все это делал? – Смерть немного помолчал, как будто складывая в уме правильные фразы.
– КАЖЕТСЯ, ЭТО КАК-ТО СВЯЗАНО С УБОРКОЙ УРОЖАЯ, – сказал он наконец. – ДА. ТОЧНО. А ЕЩЕ ПОТОМУ, ЧТО ЛЮДИ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНЫЕ СУЩЕСТВА. ОНИ ДАЖЕ ПРИДУМАЛИ ТАКУЮ ШТУКУ, КАК ТУСКЛОСТЬ! ПОДУМАТЬ ТОЛЬКО!
– О.
– НУ, В ОБЩЕМ… СЧАСТЛИВОГО СТРАШДЕСТВА.
– Да. Счастливого страшдества. – У самого окна Смерть остановился.
– И СПОКОЙНОЙ НОЧИ ВСЕМ ДЕТЯМ… ВЕЗДЕ.
Ворон опустился на запорошенное снегом бревно. Его протезная красная грудка почти оторвалась и болталась где-то в районе спины.
– Даже до дому не подвез, – пробормотал он. – Ты только посмотри. Снег и пустые замерзшие поля. Мне и дюйма больше не пролететь. Я могу умереть с голоду, ты вообще понимаешь? Ха! Люди постоянно твердят о какой-то там переработке отходов, но стоит только намекнуть, что неплохо бы заняться практической экологией, так они сразу и… слышать… ничего… не хотят. Ха! Уверен, малиновку подвезли бы до дома. Ну конечно!
– ПИСК, – сочувственно пискнул Смерть Крыс и принюхался.
Ворон с интересом уставился на то, как маленький скелетик, побегав немножко кругами, принялся рыть снег.
– И ты, значит, меня бросаешь? Мне предстоит замерзнуть здесь в полном одиночестве, – мрачно продолжил он. – Превратиться в жалкий комочек перьев с лапками, скрюченными от холода. Мной даже полакомиться никто не сможет. И позволь тебе сказать: среди нашего вида считается очень позорным умирать нато…
Ворон вдруг заметил, что из-под снега появляется что-то грязно-белое.
Затем крыса откопала нечто напоминающее ухо.
Глаза ворона стремительно завращались.
– Да это же… овца, – сказал он. Смерть Крыс кивнул.
– Целая овца![26]
– ПИСК.
– Ну ничего себе! – Запрыгав, ворон закатил глаза. – Эй, да ведь она еще не успела окоченеть!
Смерть Крыс с довольным видом похлопал его по крылу.
– ПИСК ИИСК. ИИСК-ПИСК…
– Спасибо. И тебе того же…
Очень-очень далеко и очень-очень давно открылась дверь внутри некой лавки. Это маленький игрушечных дел мастер поспешно выскочил из своей маленькой мастерской. Выскочил и вздрогнул. «Бледный как Смерть», – невольно подумал он, даже не подозревая, насколько прав.
– У ТЕБЯ В ВИТРИНЕ ВЫСТАВЛЕНА БОЛЬШАЯ ДЕРЕВЯННАЯ ЛОШАДЬ, – сказал покупатель.
– А, да-да-да. – Хозяин лавки принялся нервно крутить в руках очки в квадратной оправе. Его крайне беспокоило то, что он не слышал колокольчика, висящего на двери. – Но, боюсь, она не продается, сделана специально по заказу лорда…
– НЕТ. ЕЕ КУПЛЮ Я.
– Но, вы понимаете…
– ЗДЕСЬ ЕСТЬ ЕЩЕ ИГРУШКИ?
– Да, конечно, но…
– ЗНАЧИТ, Я ЗАБЕРУ ЛОШАДЬ. СКОЛЬКО ЗАПЛАТИЛА БЫ ТЕБЕ ЭТА СВЕТЛОСТЬ?
– Э-э… мы договорились на двенадцать долларов, но…
– Я ДАМ ТЕБЕ ПЯТЬДЕСЯТ.
Алчность быстренько вывернула руки протесту и выставила его за дверь. Ну разумеется, тут и в самом деле было еще очень много игрушек. «А этот покупатель, – подумал игрушечных дел мастер с поразительной прозорливостью, – очень не любит слышать „нет“ на свой вопрос. Судя по всему, он и вопросами редко себя утруждает. Лорд Силачия, конечно, рассердится, но его сейчас здесь нет, а незнакомец, с другой стороны, есть. Причем непонятно, как он тут появился».
– Э… учитывая сложившиеся обстоятельства… э… вам ее завернуть?
– НЕТ. ЗАБЕРУ ТАК, КАК ЕСТЬ. СПАСИБО. Я ВЫЙДУ ЧЕРЕЗ ЧЕРНЫЙ ХОД, ЕСЛИ НЕ ВОЗРАЖАЕШЬ.
– Э… кстати, а как вы вошли! – спросил владелец магазина, снимая лошадь с витрины.
– СКВОЗЬ СТЕНУ. ЭТО ГОРАЗДО УДОБНЕЕ, ЧЕМ ЧЕРЕЗ ПЕЧНУЮ ТРУБУ, ПРАВДА?
Призрак бросил на прилавок маленький мешочек с монетами и с легкостью поднял лошадь. Хозяин лавки чувствовал себя так, будто окружающий мир вдруг взял и перевернулся. Кстати, то же самое утверждал вчерашний ужин, назойливо просящийся наружу.
Незнакомец окинул взглядом полки.
– ТЫ ДЕЛАЕШЬ ХОРОШИЕ ИГРУШКИ.
– Э… благодарю, благодарю.
– КСТАТИ, – сказал покупатель, направляясь к выходу, – ТАМ У ОДНОГО МАЛЕНЬКОГО МАЛЬЧИКА НОС ПРИМЕРЗ К СТЕКЛУ. НО НЕМНОЖКО ТЕПЛОЙ ВОДЫ РЕШИТ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ.
Смерть подошел к стоявшей на снегу Бинки и привязал деревянную лошадь позади седла.
– АЛЬБЕРТ БУДЕТ ОЧЕНЬ ДОВОЛЕН. ЖДУ НЕ ДОЖДУСЬ УВИДЕТЬ ЕГО ЛИЦО. ХО. ХО. ХО.
Когда свет страшдества скользнул вниз по башням Незримого Университета, библиотекарь прокрался в Главный зал, крепко сжимая ступнями несколько нотных листов.
Когда свет страшдества озарил башни Незримого Университета, аркканцлер опустился в кресло в своем кабинете, тяжело вздохнул и стянул башмаки.
Ночь выдалась длинной и утомительной. Случилось много всякого странного. Например, он впервые в жизни увидел, как рыдает главный философ.
Чудакулли задумчиво посмотрел на дверь новой ванной. Что ж, все насущные проблемы он решил, и теплый душ пришелся бы весьма кстати. А потом, бодрым и веселым, можно будет отправиться на органный концерт.
Он снял шляпу, и вдруг что-то со звоном выпало из нее. Маленький гном покатился по полу.
– Еще один. А я думал, с вами покончено, – поморщился Чудакулли. – Ну и кто ты такой?
Гном испуганно таращился на него.
– Э… Помнишь… когда кто-нибудь появлялся, всегда раздавался звон, верно? – слегка запинаясь, спросил гномик, и выражение лица его говорило о том, что он прекрасно понимал: чистосердечное признание чистосердечным признанием, но хорошая взбучка гарантирована.
– Так?
Гномик поднял крошечные колокольчики и покачал ими. Раздалось очень печальное «динь-динь-динь».
– Здорово, правда? Это был я, гном Динь-динь-динь.
– Все, я понял. Пошел отсюда.
– А еще я умею разбрасывать искрящуюся волшебную пыль…
– Я сказал, убирайся!
– Может, споем «Вечерний звон святого Когтея»? – в отчаянии предложил гномик. – Очень модная, очень приятная песенка. А ну, вместе: «Вечерний (бам) звон (бом)…»
Чудакулли метко метнул резинового утенка, и гномика спас только молниеносный прыжок в сливное отверстие ванной. Откуда-то снизу еще долго доносились проклятия под аккомпанемент печального звона колокольчиков.
Оставшись наконец в полном одиночестве, аркканцлер скинул с себя мантию.
Когда библиотекарь наконец отошел от насоса, резервуары органа трещали по швам, и из них вылетали заклепки. С довольным видом библиотекарь поднялся наверх, на свое место, сел и таким же довольным взором окинул клавиатуру.
Подход Чертова Тупицы Джонсона к музыке ничем не отличался от подхода к другим областям знаний, обласканных его гением подобно всходам картофеля, побитым поздними заморозками. Чертов Тупица всегда говорил, что инструмент должен быть громким, широким и всеохватным. Таким образом, Великий орган Незримого Университета был единственным музыкальным инструментом в мире, на котором можно было исполнить симфонию для грома и хора жаб.
Теплая вода стекала по остроконечной купальной шапочке Чудакулли.
Господин Джонсон, вероятно неумышленно, спроектировал идеальную ванную – по крайней мере, идеальную для пения. Эхо и резонирующие трубы сглаживали все неточности и наделяли даже самого бездарного певца бурлящим, сочным, темнокожим голосом.
Итак, Чудакулли запел:
– Когда я вышел однажды да-да-да-да-да черт знает зачем – в общем, за да-да-да, я увидел прекрасную деу-вау-шку и, кажется…
