Валет пожал плечами. — Не знаю. — сказал он. — Все, как я полагаю. Самый безопасный способ.
Обычный, не веря своим глазам, разглядывал отряд стражников. — А, Бодряк. — сказал Патриций. — Вы можете…
— Заткнитесь. — холодно сказал Бодряк. — Младший констебль Морковка?
— Сэр!
— Прочитайте заключенному его права.
— Да, сэр. — Морковка достал свою записную книжку, облизал большой палец и перелистал страницы, ища нужную.
— Люпин Обычный. — сказал он. — также известный как Люпин Закорючка, секретарь, ПСО…
— Что? — сказал Обычный.
— ныне проживающий в месте, известном как Дворец, Анк-Морпорк, моей обязанностью является информировать вас, что вы арестованы и вам будет предъявлено обвинение… — Морковка с мукой во взоре поглядел на Бодряка. — в совершении преступлений, как-то убийство непосредственно с помощью инструмента, а именно, дракона, а также еще много различных правонарушений всеобщего подстрекательства, которые будут выяснены позднее. Вы имеете право сохранять молчание. Вы имеете право не быть брошенным в водоем с пираньями. Вы имеете право быть подвергнутым тяжелому испытанию.
Вы имеете…
— Это сумасшествие. — холодно сказал Патриций.
— Я думал, что приказал вам заткнуться! — прикрикнул Бодряк, повернувшись и покрутив пальцем перед носом Патриция.
— Скажите мне, сержант. — прошептал Валет. — как вы думаете, мы собираемся бросить его в яму со скорпионами?
— … ничего не говорить, но в случае, если вы ничего не скажете, то это будет записано здесь, в моей книжке, и может быть использовано в качестве улики…
Голос Морковки стих, затерявшись в тишине.
— Если эта пантомима доставляет вам удовольствие, Бодряк. — наконец согласился Патриций. — отведите его в темницу. Я разберусь с ним утром.
Обычный не подавал ни малейших признаков несогласия. Ни крика, ни плача. Он просто бросился к Патрицию, подняв меч.
Возможные последствия замаячили у Бодряка в голове.
Среди мелькавших мыслей окрепла главная — убеждение, что стоять в стороне было бы наилучшим планом, позволить Обычному совершить задуманное, после разоружить его, позволить городу самому очистить себя. Да. Чудесный план.
И потом для него явилось полным чудом, зачем он ринулся вперед, воздев меч в тщетной попытке блокировать удар…
Возможно это нечто из того, что написано в книге как поступать в таких случаях.
Раздалось звяканье, не очень громкое. Он уловил, как что-то блестящее и серебристое пролетело мимо уха и вонзилось в стену.
Обычный разинул рот. Он уронил обломки меча и попятился, сжимая «Вызывание».
— Вы будете жалеть. — прошипел он. — Вы будете все очень сожалеть!
Он шепотом бормотал, постепенно затихая.
Бодряк почувствовал, что его трясет. Он не сомневался, что знает, что же именно пролетело у него над ухом, и только одна мысль об этом заставила вспотеть его руки. Он пришел во дворец готовым убивать, и это была минута для этого, только одна минута, когда на миг мир кажется управляется должным образом, а он стоит во главе этого и сейчас, да-да, сейчас, все, что он желал, был глоток выпивки.
— Оставьте! — сказал он. — Вы замолчите в конце концов?
Бормотание возобновилось. Воздух потеплел и стал сухим и горячим.
Бодряк пожал плечами. — Что ж тогда. — сказал он и повернулся. — Бросьте в него книгой, Морковка.
— Хорошо, сэр.
Бодряк вспомнил слишком поздно, что гномы не понимают метафор.
И они очень хорошо умеют целиться.
«Законы и Указы Городов Анка и Морпорка» угодили секретарю прямо в лоб. Тот моргнул, пошатнулся и сделал шаг назад.
Это был самый длинный шаг, который тому доводилось делать. Ибо он длился всю оставшуюся ему жизнь.
Спустя несколько секунд они услышали звук удара его тела о землю, пятью этажами ниже.
Спустя еще несколько секунд их лица склонились над краем открывавшейся пропасти.
— Как удивительно все свершилось. — сказал сержант Двоеточие.
— Это факт. — сказал Валет, протянув руку к уху за окурком.
— Убит по божьему благословению. Метафорически.
— Не знаю. — сказал Валет. — По мне, так выглядит как обычная земля. У вас не найдется огоньку, сержант?
— Ведь все правильно, сэр? — настойчиво спросил Морковка. — Вы приказали…
— Да-да. — сказал Бодряк. — Не беспокойтесь. — Он протянул трясущуюся руку, взял сумку, которую прежде держал Обычный, и высыпал оттуда груду камней. В каждом камне была дырка. Зачем? — подумал он.
Шум, раздавшийся позади, заставил его оглянуться. Патриций держал обломки королевского меча. Капитан увидел, как тот выковыривает из стены вторую половинку меча. Это был удачный бросок.
— Капитан Бодряк. — сказал он.
— Сэр?
— Ваш меч, если позволите?
Бодряк вручил ему меч. Он не мог сообразить, что ему делать. Возможно ему было лучше самому оказаться в яме со скорпионами.
Лорд Ветинари тщательно осмотрел ржавое лезвие.
— Как давно он у вас, капитан Бодряк? — мягко сказал он.
— Это не мой. Он принадлежит младшему констеблю Морковке, сэр.
— Младшему… ?
— Мне, сэр, с вашего позволения. — сказал Морковка, отдавая честь.
Патриций медленно крутил клинок так и сяк, как-будто увлекшись этим. Бодряк почувствовал, что атмосфера сгущается, история споткнулась в этой точке, но почему, он в течение своей жизни так и не понял. Это была одна их тех точек, когда Штаны Времени кувыркаются переворачиваясь, и если вы были неосторожны, то легко можете попасть не в ту штанину…
Обычный восстал в мире теней, леденящее смятение вливалось ему в душу. Но все, о чем он мог думать в этот момент, была высокая фигура в капюшоне, стоявшая около него.
— Я думал, что вы все умерли. — пробормотал он. Это была странная тишина и покой, окружающие краски казалось поблекли и съежились, став тусклыми. Что-то было не так.
— Это вы, Брат Привратник? — осмелился спросить он.
Фигура наклонилась.
МЕТАФОРИЧЕСКИ, ответила та.
… и Патриций вручил меч Морковке.
— Прекрасная работа, юноша. — сказал он. — Капитан Бодряк, полагаю, вы дадите своим людям отдых на оставшуюся часть дня.
— Благодарю вас, сэр. — сказал Бодряк. — Хорошо, парни.
Вы слышали его высочество.
— Но только не вы, капитан. Нам необходимо немного потолковать.
— Да, сэр? — невинным голосом сказал Бодряк.
Отряд удалился, бросая на Бодряка полные печали и сострадания взгляды.
Патриций подошел к краю и посмотрел вниз.
— Бедный Обычный. — сказал он.
— Да, сэр. — Бодряк уставился на стену.
— Знаете, я предпочел бы, чтобы он остался в живых.
— Сэр?
— Заблуждавшийся, да-да, но полезный человек. Его голова могла еще оказать мне пользу.
— Да, сэр.
— Остальных, без сомнения, мы прогоним прочь.
— Да, сэр.
— Это была шутка.
— Да, сэр.
— По моему мнению, бедняге так и не удалось уловить идею тайных пассажей.
— Да, сэр.
— Этот юноша. Морковка, так вы его называли?
— Да, сэр.
— Увлекающийся юноша. Ему нравится служба в Дозоре?
— Да, сэр. Как дома, сэр.
— Вы спасли мне жизнь.
— Сэр?
— Идите со мной.
Он прошел сквозь разрушенный дворец, Бодряк следовал за ним не отставая, пока они не добрались до Продолговато-Кабинета. Там было все прибрано, кабинет избежал разрушений, не считая покрывавшего все слоя пыли. Патриций сел, и как-будто он не покидал своего места. Бодряк хотел бы знать, как это ему удается.
Он поднял стопку бумаг и смел щеткой покрывавший их слой штукатурки.
— Печально. — сказал он. — Обычный был таким здравомыслящим человеком.
— Да, сэр.
Патриций скрестил руки и посмотрел на Бодряка сквозь перекрестие.
— Позвольте мне дать вам один совет, капитан. — сказал он.
— Да, сэр?
— Это поможет вам правильно понимать смысл окружающего мира.
— Сэр.
— Я считаю, что вы рассматриваете жизнь как некую задачу, ибо вы думаете, что есть хорошие люди и плохие люди. сказал Патриций. — Вы ошибаетесь, разумеется. Есть, всегда и только, плохие люди, но некоторые из них находятся на противоположных сторонах.
Он взмахнул своей тонкой рукой в направлении города и подошел к окну.
— Огромное расстилающееся море зла. — сказал он, почти как собственник. — Мельче, разумеется, в некоторых местах, но глубже, ах, как глубоко-глубоко в других. Но люди, подобные вам, складывают воедино небольшие своды правил и вполне пристойные добрые намерения и говорят, что это против зла, что это восторжествует в самом конце. Изумительно! — Он добродушно похлопал Бодряка по спине.
— Там внизу. — сказал он. — люди, которые последуют за любыми драконами, будут поклоняться любым богам, игнорировать любые прегрешения. Все буднично, ежедневная скверна.
Разумеется не высокое, созидающее омерзение великих грешников, а массовая разновидность мрака души. Грех, как можно заметить, без признаков оригинальности. Они соглашаются со злом не потому, что сказали «да», а ибо не сказали «нет».
