А что было после — история умалчивает или, если хотите, укрыто темной пеленой тайны.
Когда Алексей Круглов, он же Геолог-воин, он же Воин Не От Мира Сего, он же Воин С Того Света, вышли с просто Еленой Преклассной (без каких-либо там «она же») из монастыря на поляну, на ней собрались все виновники описанных выше событий (а это и ведьмы, и монахи, и нечисть лесная, и толпа людская, и… короче, все, все, все).
Союз и Аполлон, перебивая друг друга, рассказывали присутствующим, как лихо они доставили Командира от святилища к монастырским стенам и как совершали героическую посадку в сложных условиях с угрозой для здоровья.
— А вот и молодые! — обрадовался Джеймс Черт, присутствовавший здесь в образе все того же импозантного мужчины в цивильном костюме, для которого в принципе все присутствующие, включая колдуна, игумена, звездочета и патологоанатома, могли считаться молодыми.
Толпа восторженных соратников, а также ротозеев, зевак, очевидцев и свидетелей обступила Леху и Лену.
— Молодца, молодца, Геолог-воин! — хлопал его по плечу игумен. — Так держать, богатырь ты наш родимый, надежа и защита земли горемычной.
— Могем, могем, Лешенька, — хлопал в ладоши краснокнижник. — Такое дело выдюжил, спаситель ты наш.
— Счастье-то какое, народ вновь помирать начал, — прослезился патологоанатом.
— А сколько народилось-то, народилось, и все скопом! — радовался звездочет. — И все под счастливой звездой!
— Ой вы, веки, мои веки! — радостно пританцовывал на безопасном от Алексея расстоянии могучий Йетитьтя. — Значится, скоро и мне супружница уродится! Ай да Командир!
— Надо пир горой! Да чтоб по усам! Да что там по усам — по ушам текло! Мед-пиво! Вино-водка! Джин-тоник! Виски с содовой! — не отставали от них остальные, включая дракона. — Пригласим музыкантов! Менестрелей! Трубадуров! Бардов! Рапсодов! Акынов! Скоморохов! Обязательно — запрещенных барабанщиков! Чтобы все слышали! Такой шабаш устроим! Век помнить будем!
Леха смотрел на свою возлюбленную, и ему было все равно, что планируется: официальный фуршет, пир горой или горный той.
Елена Преклассная, улыбаясь, во все глаза смотрела на своего «прынца»: ей тоже было все «по барабану».
Когда основная часть эмоций была всеми выплеснута друг на друга и импровизированный митинг пошел на убыль, слово взял игумен.
— Уважаемый Алексей, — прокашлявшись, произнес он. — За все твои заслуги перед нашей землей горемычной мы награждаем тебя титулом Былинного Богатыря и всем честным народом просим на престол княжеский.
У Фердинанда уже готов гениальный план переворота и захвата власти.
В мужицкой толпе взметнулся лес дубин, вил, кос, граблей, другого сельхозинвентаря, а также несколько кастетов, нунчаков и даже пара-тройка томагавков.
Алексей отвел глаза от возлюбленной.
— Титул пускай будет, он плечи не натирает, — согласился он с первой половиной предложения, — а престол мне не нужен, тем паче через революцию, это же тягомотина какая, да и политика — это не мое, — категорически отверг он вторую часть.
Вилы, косы и томагавки также скоро затерялись в толпе.
— Я же говорил, он откажется, — заявил сатир, и несколько монет перекочевали из сутаны игумена в его ранец. — Я Командира как облупленного знаю.
— Но от этого подарка он вряд ли откажется, — подмигнул Лаврентий и показал за спину Алексея.
Круглов с принцессой обернулись и увидели, как расступились деревья и на скрытой до поры до времени полянке открылся их взору богатый резной терем с высоченными стенами из векового дуба и расписными наличниками.
— Это вам подарок от нас с ведьмами и остальных лесных граждан, жителей, значится, — поклонился краснокнижник. — Там в баньке есть даже шайка с пузырьками, Афоня сказал, у них такие диковины «джакузиями» обзывают. Живите-поживайте, да добра наживайте.
Пришла пора горделиво поулюлюкать и лесной нечисти, мол, тоже не сучком деланные, умеем, когда надо.
— Нет, спасибо, — улыбнулся Леха. — Как говорил один мудрый человек — «соглашусь я скорее на рай в шалаше, коль дворец или терем предложат». Короче, как-то так он сказал. — Увидев приунывших лешачков да подколодников, Круглов виновато пожал плечами: — Поймите, не могу я на одном месте долго.
— Ты хоть о принцессе подумай, каково ей-то, — попытался надавить на его чувства колдун.
— С милым рай и в шалаше, — напомнила принцесса старую истину. — Я тоже путешествовать люблю.
— Тьфу ты! — сплюнул Лаврентий, и снова несколько его монет очутились в ранце у сатира.
Лесное братство разочарованно заохало, заухало да заворчало, но только зыркнул на них Джеймс Черт, как все стихло и премило заулыбалось.
— А от нашего подарка Командир, при всем своем желании, не откажется, — потер руки Дьяболо. — Афоня, тащи свою трубу дальнозорную.
Звездочет, пыхтя, притащил свой телескоп и, выставив его на треноге, глядя в глазок, настроил.
— Глянь в него, Геолог-воин. — Афоня отошел от телескопа, уступая место Лехе. — Мы совершенно случайно обнаружили это созвездие.
Алексей заглянул в телескоп и увидел в самом зените небосклона идеальный круг, образованный самыми яркими звездами.
— А коль мы созвездие открыли, то и назвали его, по своему разумению, в твою честь — Кольцо Круглова! — пояснил звездочет. — Расположено между созвездиями Большой Каракатицы и Малой Каракатицы, в его составе звезды Сириус, Сатириус, Антипиус, Архипиус, Союзус, Аполлонус, а также Фердиниус, Лаврениус, Иосифус, Афониус, Диаболус и, самая прекрасная в этом «ожерелье», Елениус. Расположены по всем канонам астрологического фэн-шуя.
Круглов отодвинулся в сторону, давая другим полюбоваться звездным дивом.
— Таких идеально круглых созвездий не бывает, и звезды чересчур, просто нереально яркие. — Он с подозрением посмотрел на Черта и звездочета. Оба скромно потупили свои бесстыжие очи. — Но все равно здорово, принимается.
— Опять Лукавый за нос вокруг пальца обвел, — проворчал расстроенный Фавнус, вытащил из ранца монеты и передал их улыбавшемуся Черту.
— И не надо лыбиться, у меня тоже есть подарок для Командира и принцессы, — заявил сатир. — Для друга ничего не жалко.
Он порылся в своем ранце и выудил из него яйцо, инкрустированное златом и самоцветами.
— Вот! Изольда сказала, что это яйцо какого-то Фаберже! — похвастал сатир подарком. — Держи, Командир! Тебе оно пригодится.
— Что еще за Изольда? — покосился на сатира звездочет. Он воспитывал Фавнуса с младых ногтей и точно знал, что с бабами тому категорически не везло: попадались либо сущие гарпии, либо откровенные куртизанки.
Тут откуда ни возьмись появилось довольно стройное привидение женщины в прозрачном (как и вся она) пеньюаре и завопило что есть мочи:
— Караул! Караул! Фавнус, там из наших яйц уже вылупляться начали!
— Батюшки! Это еще что за бестия?! — перекрестился от неожиданности отец Иосиф.
— Фавнус, на этот раз ты превзошел самого себя, — покачал с укоризной Афоня кучерявой головой, но сильно отчитывать при людях (да и при нелюдях) не стал. — Завел шашни с привиденьихой. Ай-ай-ай!
— Все совсем не так, — поспешил откреститься от аморалки сатир. — Это Изольда. Она мой кореш, по-здешнему, друг, и только. Прошу любить и жаловать.
— Друг, говоришь? — опять недоверчиво покосился на сатира звездочет. — А чьи яйца она тогда высиживает?
— Да не высиживает их она, а охраняет.
— Фавнус, хватит болтать, там уже ворона с фениксом вылупились, скоро черед дракона, черепахи, единорога, крокодила, а глядишь, и снежана (так сатир окрестил содержимое яйца снежного человека) проклюнется, — напомнила призрачка сатиру причину переполоха. — Это не учебная тревога!
— Пардон, господа! — поклонился сатир. — Мне необходимо отлучиться для приема родов. Выращу крокодила и запущу его в болото, пущай болотного погоняет.
Радостно-возбужденный сатир в сопровождении не менее возбужденного пещерника убежали в монастырь, подбадриваемые истеричными воплями призрачной девахи.
— Гера, мать честная, инда Зевс — отец всемилостивый, что творится! — простонал звездочет. — Кажется, боги сошли с ума!
— Ладно тебе причитать, — улыбнулся Алексей, обратив внимание, что рядом с краснеющими от смущения братьями Лычко отираются еще две близняшки — ведьмочки Агрипина и Аграфена, бросающие на братцев более чем красноречивые взгляды. — Пускай он устраивает свою жизнь по своему разумению.
— Чаво уж там, — вздохнул Афоня. — И впрямь не ребенок, поди, грудь уже волосатая, сам пущай расхлебывает свою судьбинушку.
— Ну что же, коли с подарками и неопределенностью покончено, пора и пир закатывать, — провозгласил игумен, как ни крути, а он здесь все равно был старшим по должности. — Спешите, люди, да и нелюди добрые тоже, каждый по делу своему, да подготовьте нам пир горой.
