Сьюзен открыла глаза. Она почувствовала ветер на лице. Почувствовала руки вокруг себя, которые держали ее и одновременно сжимали поводья белой лошади.
Она наклонилась вперед. Далеко внизу неслись облака.
— Ну, хорошо, — сказала она, — а дальше что будет?
Смерть ответил не сразу.
— ОБЫЧНО ИСТОРИЯ РАЗВИВАЕТСЯ ДАЛЬШЕ ТАК, СЛОВНО НИЧЕГО И НЕ ПРОИСХОДИЛО. ОНА САМА СЕБЯ ЛЕЧИТ. ПЕРЕПИСЫВАЕТ, ЧТО ЛИ? ПРАВДА, КОЕ-КАКИЕ НЕУВЯЗКИ ВСЕ РАВНО БУДУТ ИМЕТЬ МЕСТО… У КОГО-ТО ОСТАНУТСЯ СМУТНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ О КАКОМ-ТО КОНЦЕРТЕ В КАКОМ-ТО ПАРКЕ. НО ЭТО НЕ СТРАШНО. ВЕДЬ НА САМОМ ДЕЛЕ НИЧЕГО НЕ БЫЛО.
— Но ведь это было!
— И ВМЕСТЕ С ТЕМ НЕ БЫЛО.
Сьюзен посмотрела на темную землю. Иногда внизу мелькали огоньки отдельных домов и деревенек, там люди жили своей жизнью и даже не подозревали, что летает у них над головами. Честно говоря, она им несколько завидовала.
— Но… — нерешительно промолвила она. — Но что тогда… я спрашиваю только в качестве примера… что тогда случилось с «Рок-Группой»?
— О… ИХ МОГЛО КУДА УГОДНО ЗАБРОСИТЬ. — Смерть внимательно поглядел на затылок Сьюзен. — ВЗЯТЬ, ОПЯТЬ ЖЕ В КАЧЕСТВЕ ПРИМЕРА, ТОГО ЮНОШУ. ВОЗМОЖНО, ОН УШЕЛ ИЗ БОЛЬШОГО ГОРОДА, НАПРАВИЛСЯ КУДА-ТО ЕЩЕ. ПОДЫСКАЛ РАБОТУ, ЧТОБЫ СВОДИТЬ КОНЦЫ С КОНЦАМИ. А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ЖДАЛ ПОДХОДЯЩЕГО СЛУЧАЯ. И ВСЕГО ДОБИЛСЯ САМ.
— Но той ночью, в «Барабане», он должен был умереть!
— НЕТ. ВЕДЬ ОН ТУДА НЕ ПРИХОДИЛ.
— Ты способен такое устроить? Его жизнь — она должна была закончиться! Ты же говорил, что не можешь дарить жизнь!
— Я — НЕТ. А ТЫ МОЖЕШЬ.
— Что ты имеешь в виду?
— ЖИЗНЬЮ МОЖНО ПОДЕЛИТЬСЯ.
— Но он… исчез. Скорее всего, я больше никогда его не увижу.
— ТЫ ПРИТВОРЯЕШЬСЯ. ТЫ ЖЕ САМА ЗНАЕШЬ, ЧТО УВИДИШЬ.
— Но…
— И ВСЕГДА ЭТО ЗНАЛА, ТЫ ПОМНИШЬ ВСЕ. КАК И Я. НО ТЫ — ЧЕЛОВЕК, И ТВОЯ ПАМЯТЬ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ПОДЧИНЯТЬСЯ ТЕБЕ — ДЛЯ ТВОЕГО ЖЕ БЛАГА. НО КОЕ-ЧТО ВСЕ ЖЕ ПРОСАЧИВАЕТСЯ. ЧЕРЕЗ СНЫ, ЧЕРЕЗ ПРЕДЧУВСТВИЯ, ВИДЕНИЯ. НЕКОТОРЫЕ ТЕНИ НАСТОЛЬКО ДЛИННЫ, ЧТО ПОЯВЛЯЮТСЯ РАНЬШЕ СВЕТА.
— Кажется, я ничего не понимаю.
— НЕУДИВИТЕЛЬНО, ДЕНЬ БЫЛ ТЯЖЕЛЫЙ.
Под ними снова побежали облака.
— Дедушка?
— А?
— Ты насовсем вернулся?
— ВЕРОЯТНО. СТОЛЬКО ДЕЛ НАКОПИЛОСЬ…
— Значит, я могу больше не заниматься… Обязанностями? Кажется, у меня не слишком хорошо получалось…
— СОГЛАСЕН.
— Но ты только что нарушил много законов…
— ВОЗМОЖНО. ИНОГДА ОНИ НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ПОЖЕЛАНИЯ.
— Однако мои родители все равно умерли.
— Я НЕ МОГ ДАТЬ ИМ БОЛЬШЕ ЖИЗНИ. Я МОГ ЛИШЬ ПОДАРИТЬ ИМ БЕССМЕРТИЕ. ОНИ РЕШИЛИ, ЧТО ОНО ТОГО НЕ СТОИТ.
— Кажется… я понимаю, что они имели в виду.
— Я ВСЕГДА БУДУ РАД ВИДЕТЬ ТЕБЯ У СЕБЯ.
— Спасибо.
— ЭТО ТВОЙ ДОМ. ЕСЛИ ЗАХОЧЕШЬ.
— Правда?
— Я НЕ БУДУ ТРОГАТЬ ТВОЮ КОМНАТУ.
— Спасибо.
— В СМЫСЛЕ УБИРАТЬ.
— Извини.
— В НЕЙ ДАЖЕ ПОЛА НЕ ВИДНО. МОГЛА БЫ ХОТЬ НЕМНОГО ПРИБРАТЬСЯ.
— Извини.
Внизу мелькнули огни Щеботана. Бинки мягко опустилась на землю.
Сьюзен посмотрела на темные здания школы.
— Значит… я… все время находилась здесь? — спросила она.
— ДА. ИСТОРИЯ ПОСЛЕДНИХ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ БЫЛА… ДРУГОЙ. ТЫ НЕПЛОХО СДАЛА ЭКЗАМЕНЫ.
— Правда? А кто их сдавал?
— ТЫ ЖЕ И СДАВАЛА.
— О. — Сьюзен пожала плечами. — А какую оценку я получила по логике?
— ПЯТЕРКУ.
— Перестань, я всегда получала пять с плюсом!
— НАДО БЫЛО ЛУЧШЕ УЧИТЬ.
Смерть вскочил в седло.
— Подожди, — остановила его Сьюзен.
Она знала, что просто обязана об этом спросить.
— ДА.
— А как же… ну, ты говорил, что изменение судьбы отдельного человека равносильно изменению судьбы всего мира?
— ИНОГДА МИР НУЖДАЕТСЯ В ПЕРЕМЕНАХ.
— О… Э… Дедушка?
— ДА?
— Э… качели. Те, что в саду. Я хочу сказать… они были очень хорошими. Хорошими качелями.
— ПРАВДА?
— Я была слишком молода, чтобы понять это.
— ТЕБЕ ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОНРАВИЛИСЬ?
— У них есть… свой стиль. Сомневаюсь, что у кого-либо еще были такие качели.
— СПАСИБО.
— Но… это ничего не меняет, понимаешь? Мир по-прежнему полон глупцов. Люди совсем не используют свои мозги. Не хотят думать правильно.
— КАК ТЫ?
— По крайней мере, я пытаюсь. Например… если я находилась здесь все эти дни, кто сейчас лежит в моей постели?
— ДУМАЮ, КАК РАЗ СЕЙЧАС ТЫ ВЫШЛА ПОГУЛЯТЬ ПОД ЛУНОЙ.
— Значит, все в порядке.
Смерть закашлялся.
— ГМ…
— Прости?
— ЗНАЮ, ЭТО ПРОСТО СМЕШНО…
— Что?
— ГМ… ТЫ НЕ БУДЕШЬ ПРОТИВ ПОЦЕЛОВАТЬ СВОЕГО ДЕДУШКУ НА ПРОЩАНЬЕ?
Сьюзен молча смотрела на него.
Голубой огонь в глазницах Смерти медленно угасал, и свет, угасая, казалось, втягивал ее взгляд в глазницы и в темноту за ними…
…Которой не было конца, она продолжалась и продолжалась. И ее невозможно было описать словами. Вечность — это ведь людская придумка. Название сразу дает размеры, пусть даже невероятно огромные. Тогда как эта темнота была тем, что осталось, когда вечность умыла руки. И в ней жил Смерть. Один.
Она встала на цыпочки, пригнула к себе его голову и поцеловала в макушку. Макушка была гладкой и белой, как бильярдный шар.
Сьюзен отвернулась и, чтобы скрыть смущение, воззрилась на едва различимые в темноте здания.
— Надеюсь, я не забыла оставить окно открытым.
Да чего беспокоиться?… Будет как будет. Она должна знать, даже если потом будет злиться на себя за то, что спросила.
— Послушай, люди, с которыми я встречалась… как ты думаешь, я когда-нибудь увижусь с…
Сьюзен обернулась, но за ее спиной уже никого не было. Только следы от копыт таяли на булыжниках.
Окно было закрыто. Пришлось войти в дверь и подняться по темной лестнице.
— Сьюзен!
Сьюзен почувствовала, что начинает исчезать — по привычке. И заставила себя остановиться. В этом не было необходимости. На самом деле это никогда не было нужно.
В конце коридора в круге света она разглядела фигуру.
— Да, госпожа Ноно?
Директриса смотрела на нее так пристально, словно Сьюзен вот-вот должна была исчезнуть.
— С вами все в порядке, госпожа Ноно?
Старшая преподавательница наконец взяла себя в руки.
— Ты разве не знаешь, что уже полночь? А ты не в постели! Как не стыдно! И это никак не назовешь школьной формой!
Сьюзен опустила взгляд. Трудно учесть все мелочи. Она по-прежнему была в черном платье с кружевами.
— Да, — согласилась она, — вы правы. — И широко улыбнулась госпоже Ноно.
— Понимаешь, существуют школьные правила… — продолжала выговаривать госпожа Ноно, но уже менее уверенным тоном.
Сьюзен похлопала ее по руке.
— Но зачастую это не более чем пожелания. А вы как думаете, Эвлалия?
Госпожа Ноно открыла рот. Госпожа Ноно закрыла рот. И Сьюзен вдруг поняла, что она довольно невысокого роста. У нее была высокая осанка, высокий голос и высокая манера поведения, она была высокой во всех отношениях, кроме роста. Самым удивительным было то, что ей удавалось скрывать это от других людей.
— Впрочем, мне пора в постель, — сказала Сьюзен, мозг ее бурлил от притока адреналина. — Кстати, вам тоже. Не стоит в столь поздний час бродить по продуваемым насквозь коридорам, особенно в вашем возрасте, — а, как вы думаете? Завтра — последний день. Вы же не хотите выглядеть усталой, когда приедут родители.
— Э… да. Конечно. Спасибо, Сьюзен.
Сьюзен еще раз улыбнулась директрисе и направилась в спальню, где разделась в темноте и нырнула под одеяло.
Тишину в комнате нарушали только посапывание девятерых девушек и похожий на звук камнепада храп спящей принцессы Нефриты.
А потом Сьюзен услышала, как какая-то девочка заплакала — тихонько, так чтобы никто ее не услышал. И плакала она довольно долго. Столько всего предстояло наверстать…
Высоко в небе над Плоским миром парил Смерть. Услышав этот плач, он кивнул. Можно выбрать бессмертие, можно выбрать человечность.
Но выбор каждый делает сам.
Был последний день семестра, и, соответственно, везде царила неразбериха. Некоторые девочки уезжали раньше других, постоянным потоком прибывали родители самого разного происхождения, так что ни о каких занятиях не могло быть и речи. В такой день допускается некоторое несоблюдение школьных правил.
Сьюзен, Глория и принцесса Нефрита направились к цветочным часам. Без четверти маргаритка.
Сьюзен чувствовала себя опустошенной и вместе с тем натянутой как струна. Казалось, что вот-вот с ее кончиков пальцев посыплются искры.
Глория принесла пакет вяленой рыбы, купленной в лавочке на улице Трех Роз. Пакет испускал запах горячего уксуса и густого холестерина.
