Две размытые на фоне стены тени бесшумно возникают на пороге комнаты. Глаза через прибор ночного видения мгновенно охватывают комнату. Один жестом указывает на лежащего а сам направляется в другую комнату. Второй подходит к лежащему, тыльной стороной ладони с пистолетом зажимает рот и вонзает нож в сердце; прижав коленом дернувшееся тело поворачивает нож в ране. Несколько секунд и все закончено. Во второй комнате действие разворачивается по такому же сценарию, только спящий остается в живых — командир батальона, как никак. Я вытаскиваю безвольное тело в залу и нейтрализую: в рот хитрый кляп сшитый Ольгой — нечего ей прохлаждаться, не на курорте; тело подтягивается к ножкам стола — руки загибаются за одну ножку, а ноги за вторую. Стянутые накрепко притягиваются друг к другу, выгибая тело дугой, а конец веревки притягивается к третьей ножке, еще больше выгибая тело. Тут не только освободиться — пошевелиться страшная боль.
Команда словно бреднем проходит по деревне, вычищая всех немцев. На окраине у двух танков экипаж не спит, бодрствует на случай нападения. Остальные два экипажа спят у своих танков на том, кто что для этого раздобыл. У двух разведенных по флангам противотанковых пушек никого нет, только бедолага часовой мотается от пушки к дому, где отдыхает расчет. Взяли всех без шума и пыли. В буквальном смысле — уже начало светлеть на востоке и пыль при активном движении может вызвать подозрение. Ну а дальние пулеметные засады, вынесенные вперед просто расстреляли из ВСК. У нападавших ни одного убитого и раненого и НИ ОДНОГО ВЫСТРЕЛА. Затем бойцы, разделенные мною на три группы бесшумными тенями скользнули в предрассветную дымку, выполнять вторую половину работы…
Небольшая железнодорожная станция Береза — Картузская имела всего четыре железнодорожных ветки: на восток; на запад и две боковые, разъездные, на непредвиденный случай. Вот используя этот непредвиденный случай на станции, на запасном пути, стоял воинский эшелон с боеприпасами. На станции Ивацевичи, впереди, произошла какая то задержка и эшелон оставили на ночь на отводном пути, чтобы утром отправить в Ивацевичи и дальше. Паровозную бригаду — машиниста и кочегара накормили и закрыли в билетной кассе до утра. Станцию от налета русской авиации (хотя за четыре дня их видели только один раз) охраняли, согласно штатного расписания по два зенитных 20 мм автомата Эрликон и одной 88мм зенитной пушки Flak — 37 по обе стороны станции. Расчеты отдыхали — спокойное дежурство начиналось с 7-00, только часовой топтался у орудия — положено. Все они умерли, сбитые 9мм пулями снайперских ВСК. Две тройки закончили работу ножами и пистолетами. То же самое произошло с расчетами Эрликонов. Две группы по две тройки разошлись веером на уничтожение двух вынесенных секретов на дороге Пружаны — Береза. Их расстреляли с ВСК. Затем одновременное нападение мной и двумя тройками на три парных патруля и захват начальника станции. Подошел Сергей с бойцами.
— Снимаю шляпу командир. Кто бы сказал — не поверил бы.
— Только рука бойцов колоть устала — серьезно произнес Иван. — Нельзя ли придумать чего нибудь такого…? — он покрутил в воздухе рукой… Все нервно расхохотались. Горячка боя стала отпускать.
— Сергей, давай к дозору, веди его сюда и отправляй за своими. Остальным пройтись по хатам, собрать все нужное в хозяйстве, особенно книжки командиров. Соберите все пулеметы. И главное, поставьте охрану у складов с продовольствием, эшелона с боеприпасами. А то пехота и «мазута» — танкисты быстро все прихватизируют словно свое, родное. — Сделаем командир!
Как и договаривались, сначала головной дозор, а затем и основные силы втягивались в местечко. Входившие глядели на убитых немцев — пехоту и танкистов, на такие страшные для них танки, словно поникшие, стоящие без движения, на бойцов, одетых в странный бело — черный наряд с незнакомым оружием, забрызганных чем то бурым, понимали — это кровь. Кровь врагов. Если они могут, то сможем и мы! Пусть не столько, но сможем!
Глава двадцать пятая
Заходите в гости к нам, будем веселиться…
Наконец подъехали в броневичке и танке комдивы обеих дивизий. Комдив танковой подъехал на БТ–7 первым, за ним на броневике БА — 20 Лазаренко. Вылезли, направились настороженно ко мне.
— Как все прошло — спросил Пуганов.
— Штатно — устало ответил я. — Раненых нет, убитых нет. У нас. Взято в плен два немца — командир охранной роты и командир батальона. Уничтожено до двух рот живой силы противника, захвачено двадцать восемь танков. Захвачена станция, шесть зениток, эшелон с боеприпасами. Остальное не считали — пойдет до кучи. Патронов только много израсходовали — с досадой заметил я.
— Мы ничего не слышали — удивился Лазаренко.
— И не должны были. Работает Спецназ! — гордо сказал подошедший Сергей. Командиры изумленно переглянулись.
— Не хотел бы я быть вашим врагом — с уважение произнес Пуганов.
— Ладно, это лирика. Комдив — обратился я к Пуганову — безлошадников много? — Сколько нужно? — сразу же спросил комдив.
— На восемь немецких Т–4 надо посадить экипажи. Кресты закрасить. Вождению и стрельбе я их научу. Время до 10.00 у них есть, потом в бой. Распорядись. Тебе комдив — я посмотрел на Лазаренко — срочно организуй два расчета на противотанковые пушки: что будет неясно, пусть придут ко мне. Собрать все немецкие винтовки, раздать смышленым бойцам, создать отделения, полностью вооруженные немецкими «Маузерами», пристреляться. У вас не всегда будет возможность пополнения наших боеприпасов, а у немцев их полно, только не ленись отбирать. Дам еще четыре пулемета MG -34 — их туда же, в отделения. И главное: война закончится не через месяц и даже не через полгода. Поэтому озаботьтесь обувкой для бойцов — отдайте приказ снять с немцев сапоги и держать в рюкзаках, если своя обувка выйдет из строя. Если в эшелоне найдется что то нужное: майки, трусы, обувь — возьмете себе, это наш вам подарок.
— Нате вам боже, что нам не гоже — заметил с усмешкой Пуганов.
— Можем и не давать, другим больше достанется. — Нет уж сказали отдадите, так держите слово.
— Вот и договорились — довольно произнес я. ЭТО НЕ МАРОДЕРСТВО — заметив возмущение Лазаренко остановил его я — а мера для сохранения боеспособности бойцов. Впрочем, это не приказ а предложение на ваше усмотрение. Сейчас пойдемте, поспрашиваем немчуру, что она может нам рассказать интересного.
Капитана — танкиста уже развязали — вместе с пехотным лейтенантом: они, сидя на полу, шипя от боли и ругаясь сквозь зубы растирали занемевшие руки и ноги. Увидев вошедших капитан негромко выругался оставшись сидеть, а лейтенант хоть и с трудом, но поднялся.
— Встать, когда заходит старший офицер — негромко по немецки произнес я. Танкист злобно зыркнул на меня и выкрикнул — Лучше сдавайтесь, тогда немецкое командование сохранит вам жизнь.
— После того, как мы уничтожили весь гарнизон, вместе с танкистами? В живых вас осталось только двое. И только потому, что мне нужно получить от вас кое какие сведения. Встать капитан! Тот по прежнему оставался на полу, не делая попытки подняться. — Проявление неуважения к старшему по чину наказывается в любой армии. Я шагнул к желавшему что то сказать танкисту и ударил носком десантного ботинка по ключице. Раздался вскрик от боли и рука капитана беспомощно опала вниз. Повернувшись к комдивам спросил — У вас есть переводчик? Адъютант пехотного комдива выбежал и вскоре пришел с лейтенантом невоенной внешности. Я глянул на него — Будешь переводить. Если вдруг захочется поблевать выйдешь, потом обратно, понял? Лейтенант испуганно глянул на своего командира и кивнул. — Во сколько придет первая колонна из Кобрино? Вообще то этот вопрос я должен был задать лейтенанту, отвечающему за безопасность прохождения колонн, но у меня на него были другие планы, да и на комдивов нужно произвести должное впечатление, а то больно быстро стал оживать пехотный комдив, того и гляди начнет права качать. Танкист не ответил, ожегши меня злобным взглядом. Я присев рядом участливо спросил
— Не хочешь отвечать? Понимаю, но придется. Нож возникший у меня в руке вонзился ему в бедро. Капитан заорал от боли. Я нажал на рукоятку и нож полностью вошел в ногу. — Придется говорить капитан. Вырванный из ноги клинок сверкнул перед глазами танкиста и обрушился на левое ухо, отсекая. Подхватив его у самого пола, я протянул ладонь, на которой лежало отрезанное ухо — Вот так я буду отрезать у тебя по кусочкам, пока ты не захочешь говорить, а потом проверю у лейтенанта и если соврал продолжу! Раздался топот и молодой лейтенантик вылетел на улицу.
— Подождем переводчика. Может пока тебе еще что нибудь отрезать — равнодушно спросил я. Немец — лейтенант стоял белый, как стенка в доме. Не лучше выглядели и комдивы. Иван со страхом уставился на меня, а Сергей скалил в злой усмешке рот. — Комдив, поторопите вашего неженку, у нас мало времени! Вошел переводчик. — Продолжим капитан. Чего хотите лишиться сейчас. Танкист отчаянно замотал головой. — Будешь говорить? Тот закивал так что казалось голова отвалится. Не отвалилась. Через несколько минут мы знали все, что было нужно. Первая колонна подойдет к Березе в 8.30,а за ней пойдут колонна за колонной. Лейтенант охранной роты как мог дополнял ответы капитана или отвечал на те, на которые капитан ответить не мог. — Нас не расстреляют? — дрожащим голосом спросил он после допроса. — На усмотрение начальства — я кивнул на комдивов.
