Михаил Высоцкий - Иноземия, или туда и снова туда

Сказать, что его пробуждение сопровождалось стихийными бедствиями и цунами, это все равно, что назвать охвативший пол материка лесной пожар дуновением теплого ветра. Зак, организм которого просто не привык к тому, что алкоголь можно употреблять не только для дезинфекции, а и вовнутрь, за вчерашний день невольно столько его поглотил, что сейчас страдал тем самым заболеванием, которое испытанные алкоголики считают единственным возможным с утра состоянием тела и души. А если быть более конкретным, то Заку было плохо. Очень плохо, так плохо, как ему уже давно не было. И это состояние вызывало проблемы не только у Зака, и не столько у Зака, как у всех, кто его угрожал. Потому что будь ты хоть элитным гвардейцем, если рядом с тобой злой страдающий с похмелья герой, два раза успешно спасший мир от тотального уничтожения, проблемы волей-неволей возникнут. И не приди Гердер вовремя на помощь своим воинам — вполне вероятно, что в посольстве уже через пару минут вместо ста было бы в лучшем случае пятьдесят послов, из которых половина — недееспособные, а вторая половина еще хуже. Однако правитель Оиса вовремя смог прийти на помощь, оказать физиологическую и, что намного важнее, моральную помощь Заку, убедить его, что казнь всех алкоголиков можно отложить хотя бы на завтра, и в целом привести в состояние, в котором перегрузка снимается с мозгов Зака и они возвращаются в функциональное состояние. Поспособствовал этому, конечно же, и специальный травяной отвар, приготовленный по рецепту Гердера, да и пение внезапно подавшего голос соловья помогло Менскому прийти в себя. Наконец, вылив себе на голову добрую бочку ледяной воды, Зак опять почувствовал себя в норме, а это значит, что он был готов продолжить свой поиск.

— Ну что, Гердер, куда дальше идти? — спросил он.

Гердер несколько замялся, что для него было не особенно характерно, и, наконец, решился ответить.

— Смотря кому. Мне — дальше, как доложили разведчики, навстречу уже выступила группа местных, судя по всему — начальства. Не зная, что с нами делать, они на всякий случай взяли с собой взвод арбалетчиков-снайперов и труппу артистов в белых сорочках с хлебом и солью, так что мне, похоже, придется прямо сегодня и сейчас заняться переговорами. А тебе — идти неизвестно куда, делая непонятно что. Тут наши пути, Зак, расходятся, но если ты что-то узнаешь, или просто решишь вернуться, давай договоримся о месте встречи. Я предлагаю…

— Не надо, — отмахнулся Зак, — Я и сам тебя найду. Ну что же, пока, братец, но вообще — я бы тебе порекомендовал начать переговоры с ультиматума. Или они объявят тут запрет на все спиртное, или… Или за дело возьмусь я. Еще раз пока, я пошел.

И Зак пошел. Именно туда, куда ему и порекомендовал Гердер, а именно — неизвестно куда. А так как направление это довольно обширное, то самым логичным, что он смог придумать, было идти дальше в ту же сторону, куда он шел до этого. То есть на запад. Однако сказать оказалось проще, чем сделать. Если планировка большинства городов мира Зака была достаточно простой, то планировка этого города представляла из себя нечто, где могли ориентировать только местные обитатели, да и то после приема стандартной дозы не менее стандартного стимулятора работы мозгов, в простонародье — разбавленного водой спирта. Решив, что намного легче ему будет, если он хотя бы узнает название города, Зак спокойно подошел к первому попавшемуся встречному-поперечному, и так и спросил:

— Где мы?

— На Трещине! — ответил тот, попытавшись сфокусировать на Менском свой бирюзово-фиолетовый взгляд. Потерпев фиаско, он продолжил свой путь, отгоняя усердно жужжащих перед глазами оранжевых одуванчиков.

Посмотрев под ногами, и убедившись, что никакой трещины там нет, Зак задумался. С одной стороны, так вполне мог называться и город, а с другой — как-то не вызывал ответ подобной личности у Зака особого доверия, и не мешало бы его каким-то образом перепроверить. Однако как именно это сделать Менский пока не представлял, и потому единственное, что ему оставалось — идти вперед, надеясь, что хоть дальше начнут попадаться более внушающие доверие личности. И действительно, город, хоть незаметно, но менялся. И чем ближе подходил Зак к некой точке, условно назовем ее центром города, тем больше жизнь вокруг напоминала присутствие цивилизации. Мусор, неизменный атрибут жизни на окраинах, постепенно начал сбиваться в кучи, жаться по темным углам, а потом и вообще поселился в специальных баках, явно для него и построенных. Конечно, далеко не весь, но все же тут уже можно было пройти, не особенно заботясь о том, чтоб твоя обувь сохранила хоть относительно чистый вид. И это был отнюдь не единственный признак цивилизации. Постепенно, среди мусора и руин, стали попадаться величественные дворцы, чем дальше — тем величественнее. При этом они отнюдь не чурались соседства жалких хибар, а наоборот, как будто бы специально следили, чтоб не дай бог ни один из соседей не рискнул построить что-то красивое. При этом тех, кто все это планировал и строил, совершенно не волновало, будут ли соблюдены пропорции и стиль. Единственным, что заботило строителей, было богатство — чем богаче выглядел дом, как понял Зак, это считалось круче. Причем, судя по всему, как раз сейчас шел самый бум строительства — повсюду работали, как муравьи, разнорабочие, снося хибару за хибарой, и возводя дворец за дворцом. Вокруг стояли многочисленные заборы, покруче того, что возвели гвардейцы Гердера, и что за ними происходило — так и осталось для Менского загадкой. Как, судя по всему, и для большинства местных жителей, которые узнавали об очередном архитектурном шедевре своей столицы исключительно в день его открытия. Как, судя по всему, и для властей, которые узнавали о том, что узнали местные жители, еще через пару недель, а то и месяцев, после этого. Для Зака довольно долго оставалось непонятным, чем же тогда занимаются власти, но вот в конце концов, когда он подошел еще ближе, и эта тайна раскрылась.

Местные власти строили храмы. Что такое храм в городе, названия которого Зак так и не узнал? Ну, если в общих, самых общих, словах, то это нечто. Совершенное нечто. Нечто, на что не согласились даже страдающие отсутствием художественного вкуса богачи, после чего архитекторы просто вынуждены были отдать эти проекты городскому совету, предварительно добавив пару цифр в графе «Масштаб». Считающие себя великими знатоками всего и вся главный городской советник и самый главный городской архитектор в традиционном режиме, то есть за бутылкой, осматривали проект за проектом, пока не находили тот, где масштаб был указан самый мелкий, после чего именно это и утверждали, в полной уверенности, что горожане будут просто счастливы очередному циклопическому сооружению. Именно так, или примерно так, и возникали те самые храмы, которые увидел Зак. И пусть уже никто толком не помнил, какому именно божеству они посвящены, на все религиозные праздники, о сути которых тоже уже все давно позабыли, вся местная элита собиралась в самом большом из храмов, и там дружно молилась всем богам, чтоб те помогли еще хоть недолго, но поправить. Зная об этом, каждый новый городской советник старался построить новый, еще больший храм, чем все предыдущие, причем успеть сделать это до того, как его успеют сместить со своего поста. Конечно, не всем это удавалось, стояло в центре много и построенных на половину, а то и на треть храмов, но все же большинство доводило свое дело до конца. А если учесть, что смена правительства тут проходила с завидной регулярность… Работы строителям хватало.

Вторым занятиям, помимо строительства храмов, чему местные власти посвящали все свое время, была рубка деревьев. Причем казалось, что тут главное не результат — а именно сам процесс. Иначе как объяснить, что если на одной стороне дороги сажались молодые деревца, то на противоположной точно такие же деревца рубились под корень, чтоб на их месте опять что-то посадить? Понять этого Зак не мог, но, судя по обилию пней, занимались подобным местные власти уже не первый десяток лет, и несколько поколений рабочих выросло на тяжком труде по рассаживанию и рубке деревьев. Иногда, как заметил Зак, в землю сразу сажались срубленные пеньки, чтоб лишний раз не выполнять нудную работу по их валке. Было заметно большой опыт городских служб в этом деле, так как они уже нюхом чувствовали, где приедет комиссия проверять, сколько деревьев посажено, а где на пару дней опоздает, и приедет только на отчет, сколько деревьев срублено. Причем судя по внешнему виду шастающих туда-сюда по улицам обычных граждан, они уже к этому привыкли, воспринимая непрерывный процесс храмостроительства и деревьярубки как нечто само собой разумеющееся.

Конечно, мнение о городе было бы крайне поверхностным, если бы Зак ограничился только неживой и полуживой природой. Как и везде, основной колорит столице придавали люди, потому что это именно они жили тут, и именно ради них происходило все то, что происходило. Однако тут, увы и ах, Зака, ожидающего чего-то столь же экстраординарного, ждало большое разочарование. Люди, хоть и отличались от тех, что жили в его родном Мене манерами и стилем одежды, в принципе были те же самые. Занятые своими проблемами, спешащими по срочным делам, они носились во все стороны, и большинству из них не было дела ни од дворцов и храмов, ни до деревьев, ни до Зака. Их больше волновал хлеб насущный да дела сердечные, проблемы с несносными детьми и не понимающими ничего родителями, конфликт со злым начальником и невыносимыми подчиненными. Короче все то, что волновало и волнует людей с того самого момента, как первая обезьяна задумалась о возможности использования полки в качестве орудия труда. И эти самые люди совершенно не замечали, что живут они в сумасшедшем, неправильном мире, логично полагая, что именно таким мир и должен быть. Потому что это был их родной мир.