— Нам что, здесь до конца жизни торчать? Окошко на Землю заколотили, а новое где, не сказали. Нехорошо. За вселенную конечно спасибо земное. И над словами вашими относительно коалиции «джины — плохие земляне» мы тщательно подумаем. Обещаю, сообщу куда и кому следует. Приимем меры. Но для этого нам бы куда поближе к дому попасть?
— Угу, — согласно кивает мужичок. Задумывается, морща лоб. — Слова не ефрейтора, но лейтенанта. Справедливое требование. Вижу, лейтенант, умнеешь на глазах. Так и быть. Куда вас подбросить?
Прикидываю, что обо мне подумает человеческая общественность, если я появлюсь на улицах города с Баобабовой на плече. Засмеют меня, а в моем лице всю милицию. Лучше уж прямо до дому.
— Желательно в отделение, — а если откажется, плюну в лицо.
— В отделение? Похвально, лейтенант. С корабля на бал? Все бы так к работе относились.
Мужичок ковыряется в одном из баулов и вытаскивает сверток. Разворачивает. В тщательно упакованном целлофане лежит с десяток срезанных с джинов бород.
— Это то, о чем я думаю? — подозрения имеют свойство возвращаться.
— То, то, лейтенант. Годы упорной работы.
— Зачем они вам? Вы же борец за справедливость, а таскаете с собой бороды Исполнителей?
— Сомневаешься во мне? — мужичок выбирает из связки короткий седой пучок. — Предлагаешь выкинуть вещь? Зачем? Я лучше ее с пользой употреблю. И не спрашивай как. Подружка твоя лысая, видишь, знает, но молчит счастливо.
Я на Баобабову уже внимания не обращаю. Тоже мне напарник. Стоит статуя, с бронежилетом и ботфортами. Позорище.
Мужичок тем временем выдергивает из бороды волос, наматывает на пальцы и рывком разрывает. От волоса на каменистую равнину летят голубые светящиеся снежинки.
— Вот так, лейтенант, и работает это чудо природы. Легкое движение руки и через, засекай время, через три минуты начиная с этой секунды, вы переместитесь в свое родное отделение. Ваше желание принято и выполняется. А теперь пора нам. Спасибо, что потешили нас немного. А то ведь скучно три тысячи лет без развлечений жить. Прощайте. Работы много.
Мужичок забирается на палас, говорит: — «Но, родимый!». Палас задирает правый угол, демонстрирует плавный вертикальный взлет. Набрав высоту, резко срывается с места и несет мужичка с мертвячкой прочь от солнца. Последнее, что я могу разглядеть — добрая улыбка мужичка, голубые глаза на фоне синей двухнедельной щетины и перекинутая через плечо связка волшебных исполнителей желаний.
— Улетели наши медали, — почему-то улыбаюсь вслед паласу. — Слышишь, Баобабова? Не слышишь? Да прекрати лыбиться. Цирк уже улетел. А сотрудники из отдела «Пи» остались. Что теперь Садовнику скажем? Отпустили, мол, преступника, когда он был у нас в руках?
Машка четко пялится в точку, куда умчалось необычное летательное средство.
— А с другой стороны, пусть сначала ответит на обвинения дядьки. А начнет выделываться, мы в прокуратуру заявим. Отдел «Пи» угрозами не запугать. В чем-то, как мне кажется, мужик с мертвячкой правы. Я и сам чувствую, что дела на Земле идут не в том направлении. Что говоришь? Ничего? Не узнали, кто такая мертвячка? Я так думаю, это совсем не мертвячка. Наверняка андроид пластмассовый, потому и холодная, как ледышка. А может это у них гены такие наследственные. Мужик с палкой тоже жаром не пыхтел. Заметила? Главное, чтобы нас вокруг пальца не обвели. Эй, Машка?!
Ишь ты, даже веком не дернет. Жутко интересно, что ей там наговорили. А ведь по закону подлости все забудет, когда очнется.
— И все-таки, где я видел этого типа?
Высоко над головой вспыхивает молния. Ее раздвоенное жало стремительно летит к нам. Чувствую, как в меня врезается сильнейший поток огня. И только ощущаю, как мозг взрывается от желания оказаться на Земле, в кабинете отдела «Пи»….
* * *
— Почему у нас постоянно перегорают лампочки?
Щелкаю переключателем. Безрезультатно. Двигаюсь на ощупь к столу, где стоит лампа. По дороге натыкаюсь на что-то твердое. По глухому звуку определяю — бронежилет Баобабовой. Возможно с самой Баобабовой. Щелкаю кнопкой.
— Маш! Не обманул мужик!
Мы в своем кабинете. Такое ощущение, что я не был здесь целую вечность. Радуюсь, словно мальчишка.
— Маша?! Баобабова, ты как?
Баобабова пока никак. Все еще в трансе. Глаза в кучу, взгляд в далекое далеко. Поднимается только с моей помощью. Не благодарит. Не в состоянии.
— Э, дорогая, так дело не пойдет.
Робкие попытки привести прапорщика в чувство, результатов не дают. Ну и пусть таращится. Отдохнет физически и морально.
— А ведь мы давненько с тобой здесь не были, — на глаза попадается окно, за которым в ночной тишине падают белые хлопья снега. — Теперь точно от начальства влетит. Месяца три отсутствовали. Точно. Вот что с людьми чужие измерения делают.
Подтаскиваю коллегу к окну. Пусть в окошко любуется. А если кто спросит, скажу что занята умственной работой.
Без стука в кабинет врывается капитан Угробов.
Вытягиваюсь в постойке смирно. Начальство любит ругать подчиненных, когда те стоят смирно и не дергаются.
Сейчас начнется.
— Пономарев?! Вернулись? И как командировка?
А может и не начнется.
— Командировка? Э-э…. Ничего, вроде.
— Вот и хорошо. Отдохните недельку, а потом, с новыми силами, за работу. Что это с прапорщиком.
Прапорщик догадывается повернуться. Теперь странный взгляд в никуда и счастливая улыбка предназначена капитану.
Угробов теряется, смущается и краснеет.
— Ну ладно. Я так… на минутку забежал.
Угробов мнется, ухватив ручку двери. Видать, хочется на нас накинутся, но что-то мешает. Как честный подчиненный решаюсь помочь вопросом:
— А у вас какие новости, товарищ капитан? Всех бедуинов поймали?
— Странно выражаетесь, Пономарев, — грозит пальцем Угробов. — Следите за языком. Мы, сотрудники правоохранительных органов, не должны называть обидными прозвищами сбившихся с честного пути граждан. Бедуины… Ты бы еще их верблюдами назвал! Нехорошо, Пономарев. А новостей полно. Вчера, наконец, задержали гада, который в городской оранжерее ромашки обрывал. Всю оранжерею вытоптал, сволочь. Громкое дело. Но я думаю, товарищ в психушку отправится. Двинутый полностью. Натуральная мания величия.
Сердце приятно екает.
— Самое главное то! — вскрикивает капитан, вскидывая натруженные руки. — Представляешь, Пономарев. Я же машину в лотерею выиграл.
— Поздравляю, — везет же некоторым.
— Спасибо. Я, Лесик, всю жизнь о такой мечтал. Приятно, знаешь, под Новый Год хороший подарок получить.
— А уже Новый год? — в голове щелкают тумблеры, пытаясь включить последовательность цепочки. Пока вхолостую.
— Заработались, вы, ребята. Конец декабря на дворе.
— Извините, товарищ капитан. А как вы выиграли?
Щелк, щелк. Мимо.
— Сам не ожидал, — когда капитан улыбается, у него лицо плюшевого мишки. — Представляешь, три дня назад заходят ко мне двое. Он и она. И суют в руки ключи от машины. Мол, приз нашел победителя. Фантастика!
— Фантастика, — мне нужно совсем немного, чтобы завершить построение. — А как они выглядели? Ну, эти двое.
— Обычно, выглядели. Как все нормальные люди, которые вручают ключи от машины. Они, кстати, и вам подарки привезли. Сказали, что поощрительные призы за активное участие в общественной жизни общества.
Капитан Угробов лезет за пазуху и вынимает два свертка. Один сует Баобабовой. Второй мне.
— Ну, вы тут радуйтесь. А мне пора. Ждет не дождется голубушка, — капитан трясет брелком, на котором болтаются кличи от выигранного автомобиля. С праздником. И пусть все ваши желания сбудутся.
Угробов исчезает.
Дрожат руки. Сверток, основательно перемотанный скотчем, никак не желает вскрываться. Горло пересохло. Что же это такое, господи?!
Слышу тихий смех Баобабовой. Наконец-то, отошла!
Прапорщик Мария Баобабова сидит на полу и смеется игрушке. Белой длинноногой снегурочке в красной шапочке. С родинкой на щеке.
Сверток трещит, разваливается. Бумага падает под ноги.
Серебряный, Баобабовский, крест. Целый и невредимый.
И гуттаперчевый Дед Мороз. С приклеенной седой бородой и длинной палкой с золотым набалдашником.
Я вспоминаю….
2002 г. Мурманск
