«Зачем мы сюда прибыли? Реально ли здесь что-то найти? — пессимистично перебирал догадки Конрад, внимательно разглядывая остатки крепостной стены с узкими бойницами для стрельбы из лука и арбалета. — Да и разве может «Божий Завет» храниться в столь неприглядном месте?» Его взгляд оценивающе скользил по обледенелым склонам холма, проникал в разломы стены и даже засек какие-то уродливые фрагменты, в которых вервольф с содроганием опознал статую Пречистой Богородицы. А еще он явственно ощутил огромную силу темной магии, плотным покрывалом укрывающей развалины Чейта.
— Это место проклято! — испуганно вскричал он, невольно отшатываясь и отводя глаза так поспешно, словно витающая над замком тьма могла их выжечь. — Я бы предпочел обойти его стороной…
— С нами Господь! — экзальтированно напомнил отец Григорий. — И его ангелы.
— Ой, что-то их давно уже не слышно! — встрепенулся оборотень. — Похоже, мы их совсем растрясли… — Оба бегом бросились к кузову, заглянули внутрь и потрясенно замерли…
В центре короба картинно раскорячился несчастный Натаниэль. Его лицо побелело словно мрамор, длинные ресницы опушились инеем, да и вся фигура ангела напоминала сейчас прекрасную ледяную статую, ибо широко распахнутые крылья страдальца занимали практически весь кузов, своими перьями-кинжалами прочно вонзившись в деревянные стенки. Следовало признать, Нат придумал идеальный способ защититься от тряски, но увы, уже не смог самостоятельно освободить завязшие в досках крылья. У его ног притулились девушки, цепко обнявшие колени плененного красавца.
— Ну и ну, — растерянно промычал отец Григорий. — Чего там говорится в пословице про неловкого танцора и его детородные органы?..
— Зато плохому танцору в бане завидуют! — Драчливая валькирия немедленно вступилась на защиту друга.
Натаниэль покаянно мигнул, будучи не в силах разлепить закостеневшие от сильнейшего озноба губы.
— Боролись с тряской и победили! — объективно констатировал предельно изумленный оборотень, внимательно рассматривая героическое трио.
— Ага, победили! — размазывая сопли по щекам, согласилась Ариэлла. — Никто не поставит нас на колени…
— …ибо мы лежали, лежим и будем лежать! — ехидно закончила Оливия.
Меня разбудил запах жареного мяса. Умопомрачительный аромат назойливо проникал под защитное покрывало, дразня обоняние. Я рывком откинула серебряную ткань и села, кулаками потирая заспанные глаза. Отвела руки от лица и с любопытством огляделась, пытаясь обнаружить источник восхитительного благоухания. Обнаружила. Недоверчиво моргнула раз, другой и снова принялась тереть глаза, надеясь избавиться от того, что на первый взгляд показалось мне каким-то неправдоподобным видением — сродни миражу или иллюзии. Впрочем, вскоре я все-таки бросила свои бесполезные потуги, вынужденная констатировать, что видение по-прежнему здесь и пропадать отнюдь не собирается…
Солнце стояло высоко в зените, похоже, время приближалось к полудню. В паре шагов от меня, ровнехонько в центре вытоптанной в снегу площадки, пылал самый настоящий костер, сложенный из отличных осиновых дров. Чуть сбоку на углях заманчиво подрумянивались прутики с нанизанными на них сочными кусками мяса, приправленными какой-то зеленью. Они испускали тот бесподобный аромат, который и вырвал меня из сладких объятий сна. А по обе стороны от костра расположилось двое самых странных мужчин из всех представителей сильного пола, когда-либо виденных мною в жизни.
Первый незнакомец мог похвастаться типично кельтской внешностью. Я сразу обратила внимание на его белую кожу, серые глаза, аккуратный нос с аристократичной горбинкой и пепельные волосы, шелковистыми волнами ниспадающие на плечи. Наряд мужчины состоял из небрежно переброшенного через грудь шерстяного пледа, складчатой юбки-килта до колен и рубашки из небеленого грубого полотна. И плед, и килт были сшиты из одинаковой ткани — клетчатой, бело-серо-синей расцветки. В моей памяти сразу же всплыли образы зеленых долин, чистых рек и заунывные звуки волынки. Точно, так одеваются только в Шотландии! Я мысленно хихикнула: «В старину, когда захватчики брали штурмом города, они убивали мужчин и насиловали женщин. Наверное, именно поэтому гордые, но жизнелюбивые шотландцы начали носить юбки…» Ниже колен ноги шотландца прикрывали мохнатые меховые сапоги. Незнакомец ответил мне добродушным взглядом и приветливо улыбнулся. Испытывая неловкость от присутствия столь славного гостя, я торопливо перевела взор на его товарища. Тот оказался куда более смуглым, да к тому же он обладал жгучими черными очами, опушенными потрясающе густыми ресницами, и длинными прямыми волосами цвета воронова крыла, спускающимися ниже лопаток. Его мощный, выступающий вперед подбородок украшала жесткая черная щетина, а здоровенный нос напоминал клюв горного орла. Наряд красавца состоял из кожаных чувяков[21] с перекрещивающимися на икрах ремешками, черных кожаных штанов и такой же жилетки, красиво контрастирующей с шелковой красной рубахой. Следует добавить, что оба приятеля были настоящими гигантами: по моим скромным прикидкам, рост каждого из них спокойно зашкаливал за два с половиной метра. А в довершение ко всему за спинами гостей реяли черные, густо оперенные крылья, напомнившие мне крылья гигантских воронов.
— Здравствуй! — вежливо поздоровался пепельноволосый, наблюдая за мной со снисходительной усмешкой. — Ну вот мы и явились!
— Ага, — оторопело брякнула я, — явились, не запылились, значит…
— Гамарджоба![22] — непонятно выдал черноволосый, посылая мне воздушный поцелуй. Он снял с угольев готовый шашлык и протянул мне самую аппетитную порцию.
Не заставляя себя упрашивать, я без излишнего жеманства мгновенно схватила предложенное угощение и с упоением впилась зубами в отлично зажарившееся мясо.
— Ах, — восторженно воскликнул черноволосый, умильно всплескивая ладонями, каждая размером с мою голову, — люблю дэвачек, каторые хорошо кушают, да…
— А если я не буду хорошо кушать? — невнятно пробормотала я сквозь фантастически вкусное мясо. — Что вы тогда со мной сделаете?
— Зарэжу! — мило пообещал повар. — Вах, нэ ври, от моего шашлыка еще никто не отказывался…
Я шокировано уставилась на него поверх недоеденного мяса и на всякий случай отодвинулась подальше, а то кто его знает, из чего он умудрился приготовить это лакомое блюдо, да еще посреди абсолютно пустынного поля. А вдруг они уже зарезали какую-нибудь глупую «дэвачку»?
— Нэ бойся, дэвачка, мы тебя нэ больно зарэжем! — со смехом успокоил меня чернявый, правильно истолковав мой опасливый взгляд.
— Зачем ты ее пугаешь? — заразительно расхохотался пепельноволосый, шутливо пихая напарника кулаком. — Разве ты забыл, что нас совсем не для этого сюда прислали?!
— Э-э-э, генацвале,[23] — тут же обиделся излишне эмоциональный горбоносый, — пачэму мне нэ веришь? Когда я тебя подводил, да? — Он удрученно покачал головой, вкладывая в каждый свой жест столько экспрессии, будто находился на подмостках драматического театра, и, оскалив крупные, безупречно белые зубы, протянул мне второй прутик с мясом.
— Подводил! — наставительно напомнил сероглазый. — Помнишь, нас послали охранять Иоанну Англиканку, но ты недоглядел за папессой, вследствие чего она закрутила роман с рыцарем Геральтом, забеременела и умерла от преждевременных родов?
— Вах, моя вина, да! — Чернявый покаянно саданул себя кулаком в широченную грудь, загудевшую, будто пустой казан. — Рыбачил я тогда, вот такую шуку поймал, да! — Для наглядности он тут же продемонстрировал напарнику свою мускулистую смуглую руку.
— Брось свистеть, — усмехнулся сероглазый, — таких волосатых щук не бывает.
Я согласно хихикнула.
— Так ведь я потом чэстно в аду пятьдэсят лэт отработал, отчищая чэртячьи сковородки от жира грэшников, — оправдывался незадачливый рыболов.
Услышав это совершенно невероятное заявление, я подавилась непрожеванным куском шашлыка, обалдело вытаращила глаза и завопила не своим голосом:
— Черт побери, да что же вам здесь нужно?
— Не принимай близко к сердцу наши шутки, девушка, — успокаивающе проговорил мужчина в килте, — ибо мы — добрые. Вот лично я, даже когда огурец режу, и то плачу. И при этом всегда совершаю только хорошие поступки.
— Не помню, кто является автором знаменитой фразы: «Хорошими делами прославиться нельзя», но советую вам взять ее на вооружение, — язвительно заметила я. — Вершители хороших дел — это ваше хобби? Звучит как-то несерьезно.
— Почему? — хором обиделись мои собеседники. — Это профессия, и мы к ней относимся очень серьезно…
