После чего вопрос о сватовстве для спесивого речного божества отпал сам собой и уступил место вопросу приведения себя в должный вид. Жадничая и долго торгуясь («Два пуда черной икры! Хорошая цена, клянусь всеми бобрами моей реки! Ну, два пуда черной и пуд красной! Ну, пусть будут два черной, один красной и три живых осетра по шесть пудов каждый!»), Ахелой, наконец, вымучил адекватный выкуп за свое утраченное достоинство. Чтобы не явиться домой в непотребном виде, он взамен своего бычьего рога предложил доставшийся ему по случаю козий. Но это был поистине легендарный артефакт.
В виде репараций предлагался рог козы Амалфеи, тайно выкормившей младенца Зевса, за что тот вознес ее после смерти на небо в виде звезды Капеллы в созвездии Возничего. А рог Амалфеи украсил цветами и фруктами, придав ему свойство по желанию владельца в любой момент наполняться любой едой и напитками. Это был первый в мире эксперимент по созданию буфета, работающего по принципу «all inclusive». Рог во время переправы через реку Ахелой потерял владевший им мажорный сын Деметры бог богатства Плутос.
Геракл согласился на сделку и преподнес эту костяную скатерть-самобранку в качестве свадебного подарка невесте, грамотно рассчитав, что ценная вещица все равно не покинет пределы семьи.
Свадьба была пышной. И хотя, к разочарованию желтой прессы и вопреки ожиданиям публики, ни один из небожителей не соизволил посетить торжество, самих участников мероприятия это нисколько не расстроило. Уж кому как не Гераклу было знать, что излишнее внимание обитателей Олимпа приносит одни неприятности.
Геракл же был счастлив и без помощи небес. Взяв власть в Калидоне в свои руки, он быстро поправил дела небогатого царства. Под его руководством местное войско, не осмеливавшееся прежде высунуть носа дальше крепостных стен, совершило несколько победоносных походов, решив тем самым не только все проблемы спорных территорий, но и прилично пополнив государственный золотовалютный резерв. Были проведены реформы в судопроизводстве и налоговой сфере, и даже ставился вопрос об удвоении ВВП в ближайшие годы.
Папа Ойней, предавшийся на досуге гольфу и рыбалке, не мог нарадоваться на зятя, не только поднявшего царство с колен, но еще и сделавшего его лично дедом. Вскоре после свадьбы у Геракла родился сын, названный в честь трагически погибшего ординарца Гиллом.
Неизвестно, в какие заоблачные высоты увлек бы Калидон величайший из героев в следующей пятилетке, если бы ровно через пять годов после свадьбы не произошла очередная неприятность, роковым образом повлиявшая на его судьбу. Как-то за обедом царской семьи мальчик с говорящим именем Херой и в самом деле ненадлежащим образом отнесся к своим обязанностям. И вместо воды, предназначенной для мытья рук, полил цареву зятю из тазика для ног. Это, естественно, расстроило Геракла, и тот, чтобы призвать разгильдяя к порядку, дал ему подзатыльник.
Если бы герой знал, чем это кончится, он с удовольствием поел бы и с грязными руками, а этого Хероя лучше бы выпороли на конюшне. Причем тот тоже, безусловно, согласился бы на такую рокировку, но сделанного было уже не воротить. От тяжелой руки Геракла побитый поливальщик скончался на месте.
Ситуация получилась неоднозначная. С одной стороны, Геракл, как фактический правитель страны, мог развешать по городским стенам пятьсот таких мальчиков и был бы в своем праве. Но, с другой стороны, прибить пусть даже малолетнего гражданина, пусть и случайно — все равно преступление, за которое предусмотрено в лучшем случае изгнание из города.
Геракла уговаривали остаться всем городом. Папаша незадачливого водолея Архител ходил за героем хвостом:
— Геракл Амфитрионыч, да забудьте вы про это! Он такой был негодный мальчишка, я его сам утопить хотел, да все руки не доходили. Да я вам даже благодарен! И не переживайте из-за ерунды, у меня еще дома есть штуки три-четыре. Для вас всегда найдем. Не покидайте только нас.
Но Геракл был непреклонен: закон есть закон. Как человек, возглавляющий местную исполнительную власть, он обязан следить за его неукоснительным соблюдением, а как человек, этот закон нарушивший, должен покинуть Калидон. Он попрощался с расстроенным тестем и под причитания Деяниры взвалил на себя тюки с ее барахлом и побрел в Трахину, где работал мэром его двоюродный брат Кеик.
— Хорошим девочкам рады в раю, а плохим — везде, — рассуждал герой. — Не плачь, Дашка, мы нигде не пропадем.
Вскоре на пути героя попалась некстати разлившаяся река Эвон. Для самого Геракла она препятствия не представляла, но рассчитывать, что балованная принцесса полезет в холодную воду, не приходилось. Переселенцы двинулись вниз по берегу искать какое-нибудь плавсредство и вскоре наткнулись на плешивого рыжего кентавра, сидевшего под табличкой: «Перевоз. 15 рублей одно пассажиро-место. Дети до 5 лет бесплатно, льгот нет». Чуть ниже висела табличка поменьше: «ИЧП «Эвон», вас обслуживает водитель Несс К. Е.».
Переправить на другой берег Деяниру кентавр легко согласился, но везти на своей спине еще и Геракла отказался наотрез даже за двойную плату.
— Вас, барин, редкая лошадь сдюжит, — отговаривался проходимец. — А я существо пожилое, радикулиту подверженное. Мне тяжелое поднимать врачи не рекомендуют.
Порешили на том, что перевозчик отвезет Деяниру («в лучшем виде доставлю, в лучшем виде») и багаж, а герой переберется самостоятельно. Принцесса уселась на спину труженику речного флота, и кентавр с песней «Волга, Волга, мать родная» пустился вплавь.
Геракл тоже уже собрался, было, завязав манатки в львиную шкуру, пуститься на волю волн, как увидел, что кентавр как-то уж больно уклонился от курса. Вместо того чтобы править перпендикулярно береговой линии, взяв поправку на течение, он со скоростью неплохого катера рванул куда-то вниз. И с каждой минутой удалялся все дальше и дальше.
В конце концов, отплыв почти на километр, Несс выбрался на небольшой песчаный островок, намытый волнами. И, судя по резким движениям и громким крикам Деяниры, собирался совершить деяние, каравшееся в РСФСР согласно статье 117 УК этой республики сроком лишения свободы до семи лет, а в греческом обществе, сообразно царившим в нем понятиям — так и вообще смертной казнью на месте преступления.
Нужно было немедленно что-то предпринять, но не совсем было понятно, что именно. Выбор стоял, мягко говоря, небогатый. Бросаться вдогонку? Пока Геракл доплыл бы до острова, Несс успел бы претворить в жизнь половину «Камасутры». Стрелять? Почти километр до цели и огромный риск, что стрела попадет в отбивающуюся от охальника жену. События на острове развивались стремительно, и минутное промедление грозило обернуться непоправимыми потерями для чести и имени величайшего героя планеты.
Твердо решив, какое из двух зол меньшее, Геракл поднял лук. Прицелился, выстрелили — попал! Чтобы свести риск зацепить Деяниру к минимуму, он взял прицел максимально высоко. Стрела лишь оцарапала спину подонку-перевозчику и не убила его на месте. Медленно разливающийся по телу яд уже не позволил Нессу совершить задуманное, но способность говорить тот сразу не утратил.
— Он действительно великий, — шептал кентавр перепуганной даме. — Тебе будет трудно жить с таким, любая захочет отобрать его у тебя. Но я подскажу тебе, как сделать его только твоим.
Шепот стал совсем тихим, и Деянира подобралась поближе.
— Собери мою кровь и натри ею одежду мужа. Как только он наденет ее, не взглянет больше ни на одну женщину в мире. Хранить в сухом прохладном месте, защищать от попадания солнечных лучей.
Тут яд Лернейской гидры, наконец, добрался до нервных центров и четырехногий злодей откинул копыта. Чести принцессы больше ничего не грозило, о чем она и сигнализировала Гераклу платочком. Пока герой сооружал плот и выгребал на нем к острову, Деянира успела собрать в кувшинчик из-под духов и спрятать в поклаже пол-литра кентавровой крови.
— Вот же подлый народ эти с копытами, — говорил Геракл, правя к берегу. — Никогда не знаешь, какой пакости от них ждать.
Деянира согласно кивала, задумчиво посматривая на багаж.
Формула «один переезд равен двум пожарам» одинаково применима ко всем жителям земного шара, и несомненное величие Геракла еще и в том, что он оказался неподвластен этому бытовому коллапсу. Кочуя по Элладе, как цыган по Бессарабии, в конце жизни он, как и в начале ее, входил и выходил в ворота городов с одним и тем же дорожным набором: лук, палица, львиная шкура и борода.
Этого инструмента герою с лихвой хватило, чтобы совершить дюжину великих зачетных и еще массу неучтенных подвигов. А если ему и приходилось таскать с собой что-то сверх того, так исключительно по женским прихотям, быть свободными от которых не способны даже величайшие из мужчин.
Сдав жену на попечение Кеика, Геракл незамедлительно занялся подготовкой новой войны. Проведя столько лет в относительно мирном строительстве калидонского абсолютизма, он, может быть, и не вспомнил бы ни про свою тетрадь с обидами, ни про оставшуюся там последнюю нереализованную запись. Но на следующее утро после приезда в Трахину к нему явился голубь.
