— И как? Одобряешь мой выбор?
А вот этот вопрос я посчитала откровенным издевательством. Значит, меня можно за кого угодно замуж выдать и даже не спрашивать, а братец моим мнением зачем-то интересуется. Можно подумать, он для меня подарок на день рождения выбирает. Поэтому я просто неопределенно пожала плечами. Не думает же он, что я сейчас с фанатичным блеском в глазах начну петь хвалебные оды его будущей жене.
Вообще-то Наинерилия, как звали избранницу Фена, оказалась вполне нормальной девушкой. Когда мы с братом наконец смогли довольно внятно объяснить ей, по какой причине устроили такой жуткий кавардак в трапезной, она даже соизволила нам улыбнуться. Кисло так. А потом с обиженным видом принялась снимать с себя макароны. Но это было намного лучше, чем если бы она топнула точеной ножкой и, обвинив жениха в лучшем случае в намеренном оскорблении представительницы пресветлой расы (я бы на ее месте так и подумала), а в худшем — в более чем странных отношениях между родными братом и сестрой, а потом хлопнула бы дверью и ушла — жаловаться высокопоставленным родственникам.
Однако уходить остроухая дива не торопилась. Может, конечно, она и ждала каких-то высокопарных речей в свой адрес, признания нас с Феном полными ничтожествами, оскорбившими ее тонкую эльфийскую натуру, не привыкшую к подобному обращению, и прочая, прочая, прочая… но не дождалась и потихоньку сама успокоилась. Правда, не без помощи Фена, который, еще продолжая глуповато хихикать, помогал освобождать свою возлюбленную от кулинарных излишеств.
Потом сладкая парочка, о чем-то перешептываясь, удалилась приводить себя в порядок. Я тоже посчитала глупым стоять посреди разгромленной трапезной и, придерживая постоянно сползающее с плеча платье, отправилась отдыхать в выделенную для меня комнатку под самой крышей. Разожгла камин и, нырнув в тепло родного очага, проблаженствовала там до самого ужина.
— Фен, объясни мне, почему с моим замужеством такие большие проблемы, а? — устало спросила я. — Мне так надоели все эти недомолвки, непонятки и вообще все, что в последнее время происходит в моей жизни.
— Начнем с того, что многие проблемы ты создаешь себе сама, — хитро подмигнул мне Фен, но я не поддалась на его игривое настроение.
— Давай сейчас опустим это, ладно?
— Хорошо, — легко согласился брат и сразу стал совершенно серьезным. — Понимаешь, сестренка, есть вещи, которые довольно трудно объяснить, но я все-таки попробую…
Помимо обычных браков — тех, которые по любви или по расчету, есть еще и судьбоносные браки. Со стороны они ничем от первых двух не отличаются, но в них есть некоторый нюанс. От этого брака что-то очень сильно зависит в мире. Ни благосостояние вымирающего рода, ни политическая обстановка, ни улучшение социального положения к этому никакого отношения не имеют. Все гораздо сложнее и протекает на более тонких уровнях, чем обычная материя. Это чистейшая первородная магия, владеть которой может далеко не всякий. Обычно она имеет вид древних проклятий, имеющих непосредственное отношение к смерти. Они, эти проклятия, работают очень медленно, и сначала в них даже никто не верит, потому что тот, на кого они насылаются, не видит в своей жизни никаких отрицательных изменений. Но каждого члена проклятого рода поколение за поколением начинает поражать или одна и та же страшная болезнь, или резко сокращается возможность иметь семью и детей, или вообще рождаются исключительно одни уродцы. А результат всегда один — через пару-тройку столетий род сильно скудеет и вскорости вообще перестает существовать, а имя рода ныне живущие стараются не вспоминать, чтобы не перетянуть грязное одеяло на себя.
— Но я не слышала, чтобы в нашем роду были такие серьезные проблемы, — затаив дыхание от ужаса, прошептала я.
— Не в нашем, Салли.
— А на проблемы Полоза мне вообще на… короче, все равно. — Я облегченно перевела дух. Мне еще родового проклятия для полного счастья не хватает. — Если бы Владыка хоть нормально попросил, я бы подумала, а так… И потом, при чем тут я?
— Род Владык вымирает, и Полоз вполне может стать последним правителем Царства Золотоносных Гор. У него почти нет шансов обзавестись потомками. Их проклятие как раз и связано с тем, что их детородный возраст с каждым поколением уменьшается, так же как и количество рождаемых детей, которые могут появиться только в законном браке. А после родов молодая мать умирает…
— А мне какое до этого дело? Меня-то зачем вы так подставили?
— Салли, не передергивай, — поморщился Фен, недовольно слушая мои выражения, далекие от привитого с детства царского этикета. — Никто тебя не подставлял. Просто подобное проклятие может снять только тот, кто его наложил.
— Ха! — тут же радостно подпрыгнула я и даже захлопала в ладоши от такого простого решения вопроса. — Тогда наш с Полозом брак можно со спокойной совестью считать недействительным, потому что я его точно не проклинала. Хотя, может, и надо было, чтобы в следующий раз вел себя прилично и не хамил. Малюсенькое такое проклятьице, но так и быть, пусть живет, я не злопамятная. Вот мой муженечек-то обрадуется, что нас больше ничего не связывает! Наверное, даже больше меня.
— Это точно, — совсем не разделяя моего веселья, подтвердил Фен. — Только есть одно «но»: ты — Саламандра.
— И что с того? Я кому-то мешаю?
— Сестренка, неужели ты не в курсе?
— Не в курсе чего?
Что-то мне совсем не нравится, что брат так искусно наводит тень на плетень. Темнит, как грозовая туча в безлунную ночь.
— Выкладывай! — безапелляционно потребовала я.
Фен и выложил. Да так, что у меня волосы чуть дыбом не встали. Оказывается, какая-то саламандра, жившая давным-давно, прокляла неверного предка Полоза, с чем и удалилась в мир иной, оставив на прощанье подарочек в виде незаконнорожденного младенца. И этот самый младенец, по все тому же безотказно работающему закону подлости, становится первым законным царем Царства Долины. А род моего благоверного с тех самых пор попал под действие этого самого проклятия. И что бы они ни делали, к кому бы ни обращались и какие бы златые горы ни сулили, проклятие снять никто не мог. Была одна-единственная надежда — саламандра, но до сегодняшнего момента они почему-то в нашем мире больше не рождались. И тут появляюсь я. Когда Фен с отцом узнали мою страшную тайну (как знала, что никому говорить об этом нельзя!), их обоих чуть удар не хватил, но пути Вершителя неисповедимы. Как уж Владыка узнал обо мне и каким образом он уговорил отца выдать меня за Полоза, неизвестно. Хотя деньги бывают гораздо упрямее фактов. И в результате я оказалась замужем.
— Странно, что ты не знала об этом, — закончил экскурс в историю Фен, с удивлением вглядываясь в мое вытянувшееся и побледневшее лицо.
— А мне кто-нибудь сказал?
Брат виновато отвел глаза.
— Вообще-то отец должен был просветить тебя в этом вопросе. Он собирался.
Сердце стучало одновременно в висках и, как ни странно, в левой пятке. Голова была абсолютно пустой и казалась совершенно неуместной на моих плечах. Круг гадюки-судьбы замкнулся, расставив все на свои места. Эх, знала бы я заранее, какая катавасия будет меня ожидать, была бы намного осторожнее, чтобы никто до скончания века не знал, что я саламандра. А тут такая случайность! Хотя случайностей в жизни не бывает… Или моя жизнь сама по себе одна большая случайность?
— Не расстраивайся, Салли, — Фен принялся меня успокаивать, видимо опасаясь, что я могу в любой момент разреветься. — И замужем девушки неплохо живут. К тому же Полоз не такая уж и плохая партия. Он умен, богат, хорошо воспитан…
— Вот и живи с ним сам, если он так тебе нравится! — зло выкрикнула я, не желая мириться с подлой неизбежностью. — А я лучше с твоей — как ее там? — Наинерилией поженюсь! Вот! И пусть обо мне думают, что хотят, мне плевать на общественное мнение!
— Успокойся, сестренка. Я, честно говоря, не совсем понимаю, чего ты из своего замужества такую общемировую катастрофу раздула. Ладно, сначала — все в первый раз, еще не знаешь, что да как, но потом-то можно было привыкнуть.
— Привыкнуть?! — Я аж задохнулась от возмущения и даже подскочила как ошпаренная. — Я не собираюсь привыкать к этому чудовищу! И наследниками его одаривать я тоже не собираюсь! Не ты ли сам мне только что говорил, что все их жены умирают…
— Так это все, Салли. А ты — саламандра! Да еще и царевна в придачу, а такие браки редко по любви случаются.
— Спасибо, утешил. Можно подумать, мне это сильно поможет.
— Но ты — их последняя надежда.
— Не хочу быть надеждой, это сильно обязывает, а уж последней и подавно. — Барабаня кончиками пальцев по перилам, я судорожно размышляла: — Ведь должен же быть какой-нибудь выход! Должен! И я просто обязана его найти.
