Ознакомительная версия.
Укрывшись в кустах, я одел его на шею, ожидая эффекта. Не прошло и минуты, как голова ужасно зачесалась, и я ощутил едва заметные изменения. Я, вроде, стал немного ниже, одежда висела, а штаны я едва поймал возле земли. Ощупь груди не дал результатов — там все было плоско, как до того. Волосы на голове топорщились коротким ежиком.
Хм, интересно было бы задать пару вопросов создателю того медальона, похоже он действует на каждого по своему. Главное, чтоб заряда хватило, все‑таки я поступил опрометчиво, но не узнал этого у Рины, но пути назад нет, я не мог подвергать ее опасности.
— Кто здесь? — послышался голос со стороны дороги. Странно, я думал, что здесь никто не ходит. Я перестал шевелиться и, кажется, даже дыхание задержал. Может, этот неизвестный пойдет своей дорогой?
— А — ну выходи. Или ты думаешь, что если я старая, то еще и слепая, — теперь можно было с точностью определить, что со мной разговаривает женщина. Скорее даже бабушка — об этом свидетельствовал скрипучий старушечий голос.
— Выхожу — выхожу, — я затянул ремень потуже и медленно вышел.
— Ой, какой ребеночек! — умильнулась бабуля. Она выглядела немного странно, на ней было старомодное пышное платье изумрудного цвета с кучей оборочек и бантиками по низу подола, длинные рукава, обшитые белым кружевом и полное отсутствие декольте. Довершали картину башмаки тоже зеленого цвета на невысоком каблуке с бантиком и шляпка, завязывающаяся на шее с круглым козырьком вокруг лица. Подобный наряд был модным лет шестьсот назад, наверное…
— Чего Вам, бабуля? — спросил я, закончив осмотр.
— Ну вот, — притворно обиделась она, — я думала, ты за мной приударишь, а ты бабуля, бабуля…
— Не обижайтесь. Вы прелестны, как никто другой, но мое сердце уже занято, — вздохнул я, подыгрывая той милой женщине преклонного возраста.
— Не буду, повеселил ты меня, милок — давно меня прелестной не называли, — потупила взгляд бабушка, стрельну в меня глазками.
— Вам помощь какая‑то нужна? — спросил я, ведь мне уже было пора идти.
— Какой наблюдательный молодой человек, — всплеснула руками старушка, — дело в том, что я ехала от подруги, у которой была в гостях. И моя карета поломалась недалеко отсюда.
— Я ничего не смыслю в каретах, — немного грустно сказал я. Таком светлому человеку хотелось помочь.
— Ой, там пара пустяков, колесо немного сдвинулось, его надо всего лишь поправить, а у меня один кучер, а он один не справится. Хотя смотрю на тебя и думаю, сил — то у тебя, поди, тоже немного, — задумчиво изрек этот 'божий одуванчик'.
— Я бы помог, но мне спешить надо, — сказал я. Не то, чтоб я забыл про месть. Просто бабушка вызывала искреннее желание помочь. Она ведь не день может прождать на этой пыльной дороге, пока какая‑то карета, или повозка проедет.
— На тот свет всегда успеешь, — неожиданно серьезно сказала бабушка.
— Что? — переспросил я, надеясь, что это мне послышалось.
— Говорю, что успеешь. Дела подождут. Пошли. Это много времени не займет, — бабуля улыбнулась и медленно пошла по дороге.
— Догоняй, я далеко не убегу, — улыбнулась женщина, а я вздохнул и пошел следом. В самом деле, что сделают пять минут? Меня они не спасут, а человеку помочь — хорошее дело.
— Вот и правильно, — словно в ответ на мои мысли улыбнулась бабушка и зашагала дальше. Хотя ответ вполне можно было прочесть по лицу.
— А мы тут ехали — ехали и такое случилось, — жаловалась женщина, расписывая подробности. Я лишь снисходительно улыбался, похоже, собеседник для этой дамы большая удача.
— Заговорила я тебя совсем. Просто давно не общалась с молодым поколением, — смутилась старушка.
— Ничего. Бывает, — улыбнулся я, когда мы подошли к карете. Она не представляла собой ничего особенного, из светлой породы дерева без позолоты и прочего. Совсем обычная, какой пользуются горожане во всех империях. Интересно, кто та женщина, ведь оборотня я в ней не чувствую, но она определенно местная.
Вон и кучер, мужчина лет шестидесяти с аккуратной короткой белой бородкой в фиолетовом старомодном костюме и кружевной рубашке. Может, сын? Вообще складывалось ощущение, что я прошлый век попал, эти двое были похожи на картинки, сошедшие из книг по истории.
— Беатрис, этот мальчонка вряд ли сможет помочь, карета для него слишком тяжелая, — встретил он нас.
— Не смотри на мышцы. Может, он придумает что‑то, — отмахнулась от него бабушка, словно от надоедливой букашки, а я обошел карету вокруг. Действительно, похоже, они неудачно попали в яму, и колесо стояло немного под наклоном.
— Вам повезло, что удалось избежать аварии. Если колесо отлетело, вас могло бы унести в овраг, — сказал я, закончив осмотр.
— Мы ехали медленно, но похоже этой рухляди уже пора на свалку, — развел руками мужчина.
— Спасибо, дорогой, но мне еще рано на свалку, — звонко рассмеялась Беатрис. Это ее муж? Он же ей как минимум в сыновья годится!
— Вы можете поправить колесо? Я подниму карету, — сказал я, глядя по сторонам.
— Да. А ты сможешь? Какой‑то ты хрупненький, — засомневался дед.
— Смогу, — хмыкнул я. Неподалеку находилось сухое дерево, в которое, по всей видимости, попала молния, отколов большую ветку. Взвалив ее на плече, я вернулся к карете, пододвинув ветку под низ, вблизи колеса.
— Готовы? — спросил я, приготовившись поднимать карету. Хоть силы у меня и не мало, но рычаг из ветки позволит ускорить процесс и уменьшить затраты силы.
— Да, — сказал мужчина, достав из кареты какие‑то инструменты. Похоже, подобная поломка для них не новость, раз инструменты возят с собой.
— Давайте, — сказал я, подняв карету. Не скажу, что это было легко, но и не тяжело — сложнее всего было удерживать ее в одном положении.
Когда мои силы были уже на исходе, дедуля отошел и сообщил о том, что закончил.
— А теперь мне пора, — сказал я.
— Мы бы хотели как‑то отблагодарить тебя, — сказала бабушка.
— Спасибо, не нужно, — отмахнулся я.
— Тогда спасибо тебе за помощь, дорогой. Мы не думали, что ты сможешь поднять карету, но твоя смекалка много значит. Будь осторожен, путь по пустынной дороге может хранить много опасностей, — многозначительно изрекла бабушка, а я попрощался и ушел. Надо спешить, чтоб успеть во время, а до столицы еще пару часов пешего пути.
— Умный мальчик не по годам, — послышался мне вслед голос старушки, а я улыбнулся и пошел дальше. Колоритная парочка!
Не прошло и часа, как впереди из‑за деревьев замаячили шпили домов и разноцветные крыши. Дорога же, по которой я шел, вильнула влево и слилась с главной дорогой, по которой тянулись повозки и шли люди, спешили поздравить правителя. К ним я и примкнул.
— Мальчонка, ты откуда? — недалеко от меня оказался дед. Оборотень.
— Да из деревни иду, — назвал я одну из далеких, чтоб рядом никого из "односельчан" не оказался.
— И тебя тоже погнали? — с долей сочувствия произнес мужчина.
— Что? — переспросил я.
— Спрашиваю, тебя тоже погнали? Нас вон солдаты селами гонят на площадь, так мы рядом живем. Вооон в ту сторону километров десять будет. А ты ведь не меньше сотни прошел. Неужто из тех краев тоже гонят?
— Слушай, Наим, ты бы поосторожней со словами, — высокий сбитый парень с коротким ежиком рыжих волос на голове опасливо огляделся по сторонам.
— Да ладно тебе, Куртен, мне уже давно нечего боятся, — отмахнулся дед. Худоба, морщинистое лицо, длинная борода и обильная лысина на голове свидетельствовали о том, что ему уже давно больше семисот лет, а простая чистая, но поношенная одежда и мозоли на загорелых руках говорили о том, что старик часто работает в поле. Вот только, похоже, этот труд излишнего богатства ему не принес…
— Тебе — нечего, но подумай о детях. Вдруг твои слова передадут куда надо и вздернут на виселице. Тебя и семью твою, чтоб неповадно было, — сказал Куртен, а дед тихо вздохнул и замолчал. Что ж это за порядки братец ввел?! Какого черта здесь людей без суда вешают? Или был суд?
— Простите, я издали. Что это за история? Может, их за что‑то серьезное засудили? — спросил я. Похоже, моя новая внешность располагает ко мне людей.
— Засудили? Ты, верно, шутишь? — рассмеялся старик, закашлявшись, — солдаты теперь есть в каждом селе, хотя наверно не в каждом, раз ты ни сном, ни духом. Они следят за порядком, хотя на самом деле собирают сплетни про правителя и наказываю неугодных. Как‑то один из нашей деревни сказал, что при Фенроду жилось лучше, так ему двадцать плетей всыпали. А однажды в какой‑то деревне один мужик, выпив лишнего, возмущенно высказался против короля и на следующий день уже болтался в петле на площади вместе с женой и ребенком.
— Это же бесчеловечно, — у меня не было слов от осознания параноидального маразма Рафина. О человечности можно не говорить, в этой твари от человека давно ничего не осталось. Но ведь он не может не понимать, что такое отношение просто не останется без внимания. Куда Совет Магов смотрит!?
Ознакомительная версия.
