Если вы хотите знать мое мнение, — продолжил он, — то нужно искать истинных убийц, если их можно разыскать, и постараться, чтобы их судили как убийц, а с легкомысленными и запуганными нужно поступать так, как они того заслуживают. Я бы, сэр, предпочел жить в мире, где нет треклятых дураков. Лично я совсем не желаю засадить вашу жену в тюрьму, хотя подозреваю, если она окажется в женском крыле Танти, ее горизонты сильно расширятся, и через пару недель она уже будет заправлять тем местом.
— Знаете, я все равно ее люблю, — ответил полковник. — Мы женаты уже пятьдесят пять лет. Извините за беспокойство, и как уже сказал, завидую вашей работе.
— Отвечу так, у вашей супруги завидный муж, — ответил Ваймс. — Знаете, полковник, если мы понимаем друг друга, то с меня достаточно, если правда выплывет, скажем, на какой-нибудь из страниц анкморпоркской Таймс.
— Заметано, командор.
Ваймс оглядел старика, который явно повеселел, и добавил:
— На всякий случай добавлю, лорд Ветинари не останется равнодушным и проследит, чтобы кто-то был наказан. Видите ли, слишком много скелетов во многих шкафах. В прошлом могло случится много чего и где угодно. Что, если где-то за границей какой-нибудь коп что-то раскопает? Это и называется политикой, сэр. Так что подозреваю, что вы не успеете по-настоящему соскучиться по своей супруге, как снова окажетесь в ее обществе, что, правда, обещает, насколько я могу судить, почти безграничное расширение вашего меню на следующую неделю.
Эти слова подняли полковнику настроение. Старик даже улыбнулся:
— Знаете, командор, я уверен, что при осторожном обращении тушеные креветки могут подружиться с моим желудком.
Ваймс пожал протянутую полковником руку:
— Бон аппетит.
* * *
В последствии было несколько версий, почему квирмский тюремная карета, перевозившая очень важного преступника, перевернулась на ночной дороге, покатилась вниз по очень крутому склону и развалилась на части. Можно, разумеется, винить во всем темноту, туман, превышение скорости и даже ночной экспресс из Анк-Морпорка, который углом задел тюремную карету.
К тому времени, когда раненные оказались в состоянии что-то соображать, не досчитались одного преступника, который, как оказалось, по пути прихватил связку ключей от кандалов, и одного охранника, у которого оказалась перерезана глотка.
Было темно, холодно и ни зги не видно из-за тумана, и благодаря всем слагаемым выжившим пришлось ждать рассвета. В конце концов, как искать человека в кромешной тьме?
* * *
Стрэтфорд хорошо разогнался. Скорость ему не помешает, кроме того, он держался дороги, которая была смутно видна в тумане. Ему было все равно, куда идти. В конце концов, он знал наверняка, никто не сможет дать сколько-нибудь подробного описания его внешности для его поимки. Какая удача, что у него такая невзрачная внешность.
Правда спустя какое-то время он был очень удивлен и обрадован, услышав позади на дроге топот копыт. «Какой-то отважный путешественник», — решил он, улыбнулся и решил подождать в тумане. К его еще большему удивлению лошадь остановилась в тумане не добравшись до него, и всадник спешился. Стрэтфорд едва мог разглядеть его фигуру во влажном, мерцающем воздухе.
— Ух ты! Не уже ли это знаменитый мистер Стрэтфорд? — раздался веселый возглас, и незнакомец направился в его сторону. — Кстати, позвольте заметить, если вы пошевелитесь, то будете настолько мертвы, что даже могила не потребуется.
— Эй, я тебя знаю! Тебя Ваймс подослал по мою душу?
— О, Господи! Ну, конечно же, нет, сэр, — ответил Вилликинс. Это был он. — Командор даже не знает, что я здесь, сэр, и никогда не узнает. Будьте уверены. Я тут, скажем так, из профессиональной гордости. Кстати, сэр, если вы замышляете расправиться со мной и забрать мою лошадь, то я бы хотел, чтобы вы попытались как можно скорее.
Стрэтфорд замешкался. В голосе собеседника было нечто такое, что заставляло колебаться. Он был спокоен, дружелюбен и очень… тревожил.
Вилликинс сделал шаг ближе, и в его голосе почувствовалась насмешка:
— Клянусь, сэр, я и сам люблю подраться, но когда я услышал про изрубленную девочку, то я подумал: «проклятье»! Да, именно так и подумал: «проклятье»!
И вот в следующий же свой законный выходной, а для рабочего человека законный выходной очень важный день, я предпринял небольшое путешествие к Свесу, и там узнал о вас несколько очень интересных фактов, и, клянусь, кое-что понял. Значит, пугаете людей, да?
Стрэтфорд медлил. Все шло не так, как следует. Противник был прямолинеен и весел, словно случайный приятель в баре, а Стрэтфорд привык, что, беседуя с ним, люди либезят и нервничают.
— Кстати, о себе, — продолжал Вилликинс. — Я вырос на улице и был заядлым драчуном. Я дрался и, можете быть уверены, дрался грязно. Я мог побить кого угодно, но ударить девочку… ну разве что Кудряшку Элси, которой нравились подобные игры, и которая как-то схватила меня за то, о чем я не буду рассказывать, пока у меня были связаны руки, и мне пришлось пнуть ее ногой. Да, веселые были дни. А что же вы? Вы - простой убийца. Бессмысленный. Громила. Я дрался потому что меня могли убить, и другой парень имел шансы победить, или мы оба могли кончить тем, что оказались бы в канаве слишком ослабшие, чтобы нанести еще один удар, вместо того, чтобы похлопать друг друга по плечу и завалиться в ближайший кабак, чтобы умыться и выпить.
Он сделал еще один шаг вперед. Стрэтфорд отступил.
— А вы, мистер Стрэтфорд? Вы собирались убить маленького сынишку командора Ваймса, или чего похуже. А знаете, что хуже всего? Даже если бы вам удалось, командор арестовал бы вас и оттащил в ближайший участок. Но внутри он бы терзался. А поступил бы он так оттого, что бедолага боится, что ничем не лучше вас. — Вилликинс рассмеялся. — А правда в том, что я-то отлично вижу, что он скорее мальчик-хорист. Правда. Но, понимаете, в мире должна существовать справедливость. Но не обязательно, чтобы это была законная справедливость, и именно поэтому я собираюсь вас убить. Но, поскольку я честный человек, я решил дать вам шанс сперва убить меня. Это означает, что одному из нас суждено умереть, и мир станет чуть лучше. А? Назовем это… очищением. Я знаю, что у вас имеется оружие, потому что не имей вы его, вы уже сбежали бы. Думаю, это меч одного из квирмских бедалаг, которого, могу побиться об заклад, вы им же и пырнули в общей суматохе.
— Верно, пырнул, — откликнулся Стрэтфорд. — Он был копом, а ты - просто дворецкий.
— Ваша правда, — ответил Вилликинс, — и куда старше и тяжелее вас, да и медлительнее, но все еще брыкаюсь. Что вам терять?
И только лошадь, покорно ждавшая в тумане, видела, что случилось потом. А, будучи лошадью, могла выражать свои мысли только артикуляцией. Но если бы она могла говорить, то рассказала бы, что один двуногий бросился к другому двуногому с огромной железякой в руке, в то время как второй двуногий спокойно запустил руку в нагрудный карман. Потом был жуткий крик, булькающий звук и потом тишина.
Вилликинс, покачиваясь и справляясь с небольшой одышкой, отошел на обочину и присел на камень. Безусловно, Стрэтфорд был быстр. В этом не было никаких сомнений. Дворецкий вытер лоб рукавом и достал из кармана пачку сигарет. Закурил одну, уставившись в туман, в пустоту. Потом он поднялся, посмотрел на тень, лежавшую у ног, и сказал вслух:
— Однако, не достаточно быстр. — Потом, как и подобает честному гражданину, Вилликинс вернулся, чтобы помочь пострадавшим и испытывающим затруднения стражам порядка. Всегда нужно помогать стражам закона. Где бы мы были без них?
* * *
Старший редактор отдела анкморпоркской Таймс всей душой ненавидел поэзию. Он был простым парнем и большую часть карьеры посвятил вымарыванию стихов из попадающихся ему страниц. Но стихи коварны, стоит отвернуться, как они тут же проскользнут мимо тебя. Сегодня вечером бумага для газеты пришла с опозданием, и парни внизу работали сверхурочно. Редактор стоял, уставившись на только что доставленный репортаж музыкального критика Разорвибыка Харрингтона. Тот давно был у него на подозрении. Редактор повернулся к своему заместителю и гневно потряс статьей:
— Ну, что опять за: «Откуда взялась эта эйфоричная музыка»? Почему нельзя просто написать: «Откуда музыка?» В любом случае получилось бы идиотское вводное предложение. Да и что значит это его «эйфоричная»?
Заместитель замялся, но ответил:
— Может «жидкая»? Но я могу ошибаться.
Старший редактор с неприязнью посмотрел на статью:
— Точно - поэзия! Кто-то играл какую-то музыку хорошую музыку. Видимо все были впечатлены. Почему бы этому типу в женской шелковой сорочке не написать что-то подобное, а? В конце концов, этим все сказано, разве нет? — Он взял красный карандаш и только хотел исправить поганую статью, как услышал грохот на металлической лестнице и в кабинет вошел Главный редактор, мистер де Ворд. Вид у него был такой, будто он только что увидел приведение или наоборот, приведение только что увидело Главного редактора.
