и удивляюсь, куда все запропастились.
— В последние два часа? — Старик был потрясен. — И вы хотите сказать…
Он обратился к прохожим.
— Люди! — кричал он. — Сограждане! Вы знаете, что эти люди делали последние два часа?
Вокруг собралась толпа.
— Они были здесь, в городе, и искали нас.
— Не может быть! — раздались голоса вокруг.
— Они, наверно, с неба свалились!
Удалов остановил крики, подняв руку.
— Да, — подтвердил он, — мы свалились с неба. Вернее, прилетели с другой планеты. И мы ровным счетом ничего не понимаем. Я должен указать, что вы невежливо обращаетесь с гостями, и, вместо того чтобы объяснить, куда пропало население всей планеты, вы над нами смеетесь.
— Никто над вами не смеется, — сказал из толпы толстый мальчик. — Мы вас жалеем.
— Мы выражаем вам искреннее соболезнование.
— Но почему?
— Потому что вас с нами не было.
— А где вы были?
— Придется объяснить, — сказал старик.
— Объясните им, бургомистр, — поддержали старика в толпе.
— Нас не было. Никого не было. Ни в этом городе, ни в соседнем. Ни на дальнем континенте. Нигде. Мы были в прошлом году.
— Да, — раздались голоса, — мы все были в прошлом году.
— Вы умеете путешествовать во времени? — спросил Гнец-18.
— Да, умеем. Но не в этом дело. Мы смотрели дальнозор.
— Зачем? — Удалов представил себе нечто вроде супербинокля.
— Потому что ровно год назад на нашей планете, в Центральном зале концертов, выступала певица Кавалия Чух.
— Чух! — повторили все слушатели с глубоким волнением.
— Они не знают Кавалию Чух, — заметил толстый мальчик. — Они не дрожат при ее имени.
— Несчастные! — воскликнул старик. — Вы никогда не слышали, как поет Кавалия Чух?
— Нет, — сказал Удалов.
— Тогда вы самые несчастные и самые счастливые люди на свете. Вы завтра вместе с нами пойдете на ее концерт.
— Так она каждый день выступает? — не понял их Удалов.
— Как вы не понимаете! Она выступала один раз, год назад. После этого улетела дальше, но впечатление, произведенное ее чарующим искусством, было таково, что мы не можем его позабыть. К счастью, у нас есть возможность путешествовать во времени. И вот уже год мы каждый вечер возвращаемся в тот день, когда она пела, и вновь слушаем ее выступление. А самые избранные счастливцы каждый вечер приходят в Центральный концертный зал и внимают ей наяву.
— Теперь понятно, — сказал Удалов. — Отравление искусством.
— Значит, у вас планета не свободная? — спросил Гнец-18.
— Она свободна каждый день с семи до десяти, — ответил старик. — В это время вы не найдете ни одного человека. В прошлое отправляются даже больницы и родильные дома.
На корабле, когда они вернулись, вышел спор. Гнец-18 хотел немедленно улетать дальше, потому что больше на этой планете делать было нечего. Но Удалов воспротивился:
— В конце концов, я в отпуске. И ни одного развлечения. На Земле бы я хоть раза два сходил в кино. Вместо этого я должен бороться с черными полковниками, бегать из тюрьмы и глядеть на орудия пыток. Где справедливость?
— Но мои соотечественники ждут!
— Подождут лишний день.
И тут Удалова неожиданно поддержал Артур:
— Я бы тоже хотел слетать на год назад и послушать Кавалию Чух. Все последние годы я провел в лесу, замаскированный под клумбу. Мне очень хочется приобщиться к искусству.
Гнец понял, что он остался в меньшинстве, и сдался. Сел читать справочник по холодильникам, чтобы не терять квалификации.
На следующий день к вечеру Удалов и Артур переоделись, причесались и отправились в дом к бургомистру. Тот уже ждал их. Он вручил им по карманной машинке времени и пригласил садиться в приготовленные кресла. По улицам спешили люди, чтобы наскоро закончить свои дела и успеть к дальнозору, который оказался просто-напросто цветным телевизором.
— В вашем увлечении пением есть и отрицательные стороны, — заметил Удалов бургомистру. — Я, как работник городского хозяйства, должен заметить, что санитарное состояние города оставляет желать лучшего. Любовь к искусству сама по себе благородна. Мы, например, возим с собой на корабле изумрудную статую в человеческий рост. Но если потерять чувство меры, то…
— Тише, — остановил его бургомистр. — Пора.
Они нажали кнопки на машинках времени и перенеслись на год назад, в значительно более прибранный и чистый город. И тут Удалов удивился так, как давно не удивлялся. В комнате возникли сидящие на стульях еще один бургомистр и еще одна жена бургомистра. Бургомистр поздоровался со своим двойником и поцеловал руку своей второй жене. А второй бургомистр поцеловал жену первого.
— С ума сойти, — прошептал Артур. — Я военный человек и ко всему привык, но не к этому.
— Не обращайте внимания, — сказал первый бургомистр. — Я тоже привык не сразу. Но потом привык. Это тот же я.
Второй бургомистр согласно кивнул.
— Ведь год назад я уже сидел в этой комнате и смотрел дальнозор. Вот я и сижу. А через год я снова уселся у дальнозора. Так что я дважды сижу. Неужели непонятно?
— Ага, — сказал Удалов и не стал больше спорить.
Так они и сидели. Артур, Удалов, два бургомистра и две жены бургомистра. Тут зажегся большой телевизионный экран, и еще минут через пять Удалов совершенно забыл о странностях этого вечера.
Кавалия Чух не отличалась особой красотой или статностью. Это была скромная женщина из системы Альдебарана. Но она оказалась великой певицей и великой актрисой. Ее искусство так захватывало, увлекало и вдохновляло, что когда в перерыве Удалов смог перевести дух, он искренне пожалел, что Кавалию не слышат его соседи из Великого Гусляра и упрямый рациональный Гнец-18, который остался на корабле читать справочник по холодильным установкам, потому что на его планете искусство считают недопустимой роскошью, когда у тебя такая гнетущая ответственность перед предками.
К концу концерта Удалов вместе со всеми присутствующими бил в ладоши и кричал «бис!». Ему казалось, что он несется по могучим волнам музыки. А когда концерт кончился, зажгли свет и они попрощались с тем из бургомистров, который остался в прошлом году, все увидели, что в глазах у Артура стоят слезы.
У дома бургомистра уже собралась толпа. Все хотели узнать, понравился ли гостям концерт.
