- Лави, сейчас половина седьмого. Скажите, что я выступлю перед ними в десять вечера. Но предупреждаю сразу, скорее всего я буду очень уставшая, крайне раздражительная, и приду на пару минут, только сделаю заявление и уйду. Никаких вопросов, никаких ответов. Обещаю, что мое заявление будет достаточно конкретным, чтобы или успокоить эфир или наоборот. В любом случае вы меня знаете - давать ложную надежду я не буду.
- Ксения, и еще один вопрос, господин Фарэль умолял меня устроить ему с вами встречу. Вы не могли бы…
- Нет. И Лави, постарайтесь сделать так, чтобы у меня не было поводов говорить вам нет. Иначе, мы быстро расстанемся с вами.
- Я понял. С нетерпением буду ждать встречи. И Ксения, удачи вам.
- Это вы о чем?
- Да это я в общем. До свидания. - Ксения положила трубку и подумала, что если ее ритор догадывается, о том, что что-то намечается, то Глэстьяр должен был догадаться об этом уже четыре раза. Неожиданно Ксении до чертиков захотелось на дискотеку. Это было неожиданно по определению, а при учете того, что Ксения терпеть не могла дискотеки это был просто нонсенс. Легкое чувство тошноты и головокружения напомнило о том, что она потратила кучу энергии и самое время подкрепиться.
В операционной Виталия Сергеевича царил хаос. Ангел нервно метался и смотрел то на одного Василия, то на другого. Ася, методично проверяла все ли инструменты на месте. Виталий Сергеевич осматривал пациента. А сам Василий стоял над телом своей второй сущности и пытался понять что же произошло. В какой момент своей жизни он дошел до раздвоения себя самого. Размышления на эту тему настолько захватили царевича, что прошедшая операция по переливанию крови прошла для него почти незаметно. Так как личность была одна и та же, то адаптация крови не потребовалась и переливание сделали традиционным способом. Василий лежал с катетером в вене, смотрел на свою посиневшую вторую половину и пытался понять, какую конкретно часть себя он сейчас спасает. И что осталось в нем самом, а что передалось тому Василию. Чтобы не сойти с ума и не запутаться в этой неразберихе, ныне бодрствующую половину он называл Донор, а лежащую в коме Жертва. Когда спустя три часа его вторая половина открыла глаза, они находились вдвоем в одной палате. Донор с интересом следил за Жертвой. Потребовалось несколько секунд, чтобы Жертва понял, что Донор это не отражение в зеркале. Легкая паника, пробежавшая по лицу Жертвы, была явно подавлена. Взяв в себя в руки Жертва спросил:
- Ты кто?
- Я твой суженый, - улыбаясь ответил Донор.
- Очень смешно. А если серьезно?
- А если серьезно, то я это ты, - со вздохом ответил Донор, - у нас с тобой раздвоение личности.
- Ага, а на дворе январь. Может у тебя и есть раздвоение личности, а у меня все в порядке.
- То есть ты хочешь сказать, что я первичен, раз раздвоение у меня, а ты моя отвалившаяся часть?
- Я сам по себе, ты сам по себе, - сердито ответил Жертва.
- Ну, и отлично, а как прикажешь быть мои друзьям? Они уже бедняги запутались кто из нас кто. Нас то с тобой двое, а вот комплект друзей у нас с тобой один на двоих. Как их делить будем?
- Я с тобой друзей делить не собираюсь. Они мои.
- Ну, вот кое-что начинает проявляться, - довольно заметил Донор.
- Это что же начинает проявляться? - с ехидством, но в то же время с настороженностью, спросил Жертва.
- Какие мои качества решили поселиться в твоем теле. Совершенно очевидно, что упрямством и высокомерностью наделен ты.
- Зато ты рохля и болван.
- Ты резкий, безответственный грубиян.
- А ты инфантильный маменькин сынок.
- Грубый, наглый… Подожди, если мы с тобой такие разные, то почему нас никто не может отличить? - Жертва задумался над вопросом.
- Потому что мы одинаковые внешне.
- А вот и нет. Паштет, который приготовил ты ничем не отличается от паштета, который готовлю я. Хотя если мы такие разные, то он однозначно должен был быть другой на вкус.
- Это исключение.
- Ася сказала, что целуемся мы абсолютно одинаково, отличить она не может, - привел очередной аргумент Донор.
- Как ты посмел целовать Асю! - взвился Жертва, - Что ты себе позволяешь!
- А вот так и посмел, так же как и ты! - усмехнулся над своей вспыльчивой второй половиной Донор. - Архангел Михаил сказал, что мы вызываем у наших друзей одинаковые чувства. Они нас принимают обоих, как Васю.
- Так в чем же тогда проблема? - раздраженно спросил Жертва.
- Видимо проблема в том, что мы сами себя не принимаем такими какие мы есть. - Дверь в палату тихонечко открылась и в нее зашел Ангел. Он настороженно смотрел то на одного Василия, то на другого. Тяжело вздохнул и с тоской произнес:
- Я надеялся, что вас уже на одного меньше.
- И от кого бы ты предпочел избавиться? - с издевкой спросил Жертва.
- Извини я не понял.
- Ну, какой тебе Василий больше по душе? Яркий, дерзкий, заводной, или…
- Или уравновешенный, обаятельный и рассудительный, - вставил свое слово Донор.
- Мне больше по душе скромный, - усмехнувшись ответил Ангел. - Что за дурацкие у вас вопросы? Мне казалось, что вы одно целое, что произошло?
- А произошло то, что кто-то не смог справится со столь кардинальными изменениями в жизни, - с усмешкой ответил Жертва, - видите ли мы потеряли цель в жизни, тридцать три года коту под хвост, ипохондрик несчастный!
- Маленькое уточнение, - вступил в игру Донор, - на самом деле у кого-то просто сорвало крышу от свободы. И как только исчезли внешние барьеры и ограничения, оказалось, что собственной системы сдерживания и самоконтроля в наличие не имеется. - Ангел смотрел на это со стороны, и молил Бога, чтобы с ним никогда не приключилась такая чума.
- Знаете что я вам скажу? Вы можете спорить тут до посинения! Можете хоть удесятериться! Но мне нужен один Вася. При этом полноценный! Не хочу общаться с каким-то огрызком, оставшимся от друга. Так что, когда придете в себя и сможете дойти своими куриными мозгами до того, что целый кубок лучше, чем разбитый, думайте, как объединится. - Разозлившийся Ангел вышел из палаты и Жертва с Донором остались вновь наедине.
- Слышал? - поучительным тоном спросил Донор, - А ведь я тебя предупреждал!
