И действительно, то был несчастный случай, утечка магии — в библиотеке Университета хранится множество очень могущественных волшебных книг. В результате генотип библиотекаря был волшебным образом спущен по эволюционному древу, а потом поднят обратно, но уже по другой ветви. Зато на этой ветви можно было качаться вверх ногами.
— Ну хорошо, хорошо, — сдался наконец аркканцлер. — Но на церемонию ему придется что-то надеть. Невесту хоть пожалейте.
Казначей жалобно захныкал.
Все волшебники разом повернулись к нему.
Ложка казначея с глухим стуком упала на пол. Она была деревянной. После случая, вошедшего в университетскую историю под названием Досадного Происшествия За Обедом, волшебники запретили казначею пользоваться металлическими столовыми приборами.
— А-а-а-а, — пробулькал казначей, пытаясь отодвинуться от стола.
— Пилюли из сушеных лягушек! — воскликнул аркканцлер. — Кто-нибудь, достаньте из его кармана пузырек!
Исполнять приказ аркканцлера никто не спешил. У волшебника в карманах может лежать что угодно: горошины, всякие невообразимые штуковины с лапками, маленькие экспериментальные вселенные — все, что угодно…
Магистр неписаных текстов вытянул шею, чтобы посмотреть, что стало причиной безумия его коллеги.
— Вы поглядите на его кашу! — воскликнул он.
На поверхности овсяной каши появилось углубление идеально круглой формы.
— Вот те на, еще один круг, — сказал декан. Волшебники подуспокоились.
— В этом году их что-то много расплодилось… — покачал головой аркканцлер и поправил шляпу, которая прижимала к затылку тряпочку, пропитанную мазью из меда и конского навоза.
Также в шляпу вместился маленький электростатический генератор с мышиным приводом, разработанный специально для аркканцлера молодыми умниками с факультета высокоэнергетической магии. Умные парни, когда-нибудь, возможно, ему удастся понять хотя бы половину из того, о чем они постоянно лопочут…
— К тому же разных размеров, — продолжил его мысль декан. — Вчера садовник жаловался мне, что капусту в этом году всю подавило.
— А я думал, они появляются только на полях или на чем-нибудь подобном, — удивился Чудакулли. — Всегда считал их нормальным природным явлением.
— В случаях повышенной флуктуации межконтинуумное давление способно превышать базовый коэффициент реальности, — изрек магистр неписаных текстов.
Разговоры прекратились. Все повернулись, чтобы посмотреть на этого наиболее жалкого и наименее старшего члена профессорского состава.
Взгляд аркканцлера стал сердитым.
— Лучше молчи. Даже не пытайся объяснять, — сказал он. — А то опять начнешь твердить, мол, вселенная наша и не вселенная вовсе, а резиновая простыня с грузами, ну и так далее…
— Э-э, не совсем, но…
— Ага, конечно, как же я забыл, есть ведь еще кванты.
— Ну…
— Знаем мы эти твои контининуумы.
Магистр неписаных текстов — молодой волшебник, которого звали Думминг Тупс, — глубоко вздохнул.
— Нет, аркканцлер, я только хотел подчеркнуть…
— Про червоточины мы тоже уже слышали.
Тупс сдался. Поскольку Чудакулли был начисто лишен воображения, метафоры действовали на него, как красная тряпка на бы… как что-то очень раздражительное на человека, легко раздражающегося.
Быть специалистом по неписаным текстам — тяжкий труд[7].
— Думаю, тебе тоже стоит съездить с нами, — сказал Чудакулли.
— Мне, аркканцлер?
— Хватить бродить без дела и придумывать миллионы всяческих вселенных, которые якобы слишком малы, чтобы их увидеть. И мы по горло сыты твоим любимым контининуумом, — продолжал Чудакулли. — Кроме того, должен же кто-то носить мои удочки и арба… мои вещи.
Тупс уставился в тарелку. Спорить было бесполезно. От жизни он хотел только одного: провести следующие сто лет в Университете, сытно и часто питаться, а между приемами пищи никаких лишних движений не совершать. Это был пухлый молодой человек с живым лицом — причем такое живет обычно где-нибудь под камнем. Все постоянно твердили Тупсу, что с его жизнью нужно что-то делать, а он и не возражал. Он твердо решил сделать из нее кровать.
— Но, аркканцлер, — не успокаивался профессор современного руносложения, — как ни крути, это все равно очень далеко.
— Чепуха, — махнул рукой Чудакулли. — Уже открыли скоростной тракт до самого Сто Гелита. Кареты каждую среду, регулярно. Казначе-е-е-ей! Дайте же ему этих пилюль, наконец. Господин Тупс, если ты вдруг, совершенно случайно, на пяток минут заглянешь в эту вселенную, будь так любезен, сходи и закажи билеты.
Маграт проснулась.
И поняла, что перестала быть ведьмой. Ощущение этого пришло к ней следом за обычным переучетом, который автоматически производится любым телом после пробуждения от сна: руки — 2 штуки, ноги — 2 штуки, экзистенциальный ужас — 58 %, случайное чувство вины — 94 %, уровень колдовства — 00,00 %.
Все дело было в том, что другой она себя не помнила. Она всегда была ведьмой. Маграт Чесногк, ведьма в третьем поколении. Нормальная, обычная ведьмочка.
Сразу было понятно, что хорошей ведьмы из нее не выйдет. Конечно, она умела колдовать, причем неплохо, искусно применяла травы, но Маграт никогда не была ведьмой до костей мозга. И ее бывшие подруги неустанно напоминали ей об этом.
Что ж, придется овладеть профессией королевы. По крайней мере, в Ланкре она будет единственной королевой. Никто не станет выглядывать из-за плеча и укорять: «Ты неправильно держишь скипетр!»
Да…
Ночью кто-то спер ее одежду.
Поднявшись, Маграт на цыпочках — плиты были очень уж холодными — поскакала к двери, но та вдруг распахнулась сама.
Темноволосую девушку, едва видимую за огромной стопкой белья, Маграт узнала сразу. Большинство жителей Ланкра знали друг друга.
— Милли Хлода?
Стопка белья сделала реверанс.
— Да, м'м?
Маграт взяла у нее часть белья.
— Это я, Маграт. Привет.
— Да, м'м.
Еще один книксен.
— Что с тобой, Милли?
— Да, м'м.
Очередное приседание.
— Я же сказала, это — я. Ты чего на меня так уставилась?
— Да, м'м.
Нервным приседаниям не было конца. Маграт вдруг почувствовала, что ее ноги тоже начинают дергаться в унисон, но с некоторой задержкой — она опускалась вниз, а Милли уже подпрыгивала вверх.
— Еще раз скажешь «да, м'м», и я поступлю с тобой очень жестоко, — наконец успела выдохнуть Маграт, пролетая мимо стремящейся вверх Милли.
— Д… Слушаюсь, ваше величество, м'м.
В голове Маграт забрезжило некоторое понимание.
— Я еще не королева, Милли. И ты знаешь меня уже двадцать лет, — задыхаясь, пробормотала Маграт на пути вверх.
— Да, м'м. Но ты станешь королевой. Поэтому моя мама сказала, что я должна проявлять уважение, — Милли по-прежнему нервно приседала.
— Ну, хорошо. Где моя одежда?
— Здесь, ваше королевское предвеличество.
— Это не моя. И прошу тебя, перестань дергаться, меня уже мутит.
— Король специально заказал это из Сто Гелита, м'м.
— Правда? Когда?
— Понятия не имею, м'м.
«Он знал, что я вернусь, — подумала Маграт. — Но откуда? Что здесь происходит?»
Кружев было больше, чем обычно позволяла себе Маграт, но они были лишь глазурью на торте. Как правило, Маграт носила простое платье, под которым почти ничего не было, кроме самой Маграт. Знатные дамы предпочитали иные одеяния. Милли захватила с собой схему, но это не особо помогло.
Некоторое время они изучали чертеж.
— Стало быть, это и есть стандартный наряд королевы?
— Не могу сказать, м'м. Наверное, его величество просто послал много денег и приказал доставить все.
Они разложили составные части туалета на полу.
— Пантуфля — это, по-моему, вот эта штука. Как думаешь?
Снаружи, на стене с бойницами, сменилась стража. Вернее, стражник надел фартук садовника и отправился пропалывать бобы. А внутри продолжался горячий портновский спор.
— Кажется, ты надела это не той стороной, м'м. Тут где-то должны быть фижмы…
— Здесь говорится: «Вставте питлю А в проресь Б». Никак, не могу найти «проресь Б». А это что, седельные сумки! Нет, такое я надевать не буду. Что это за материал?
— По-моему, парча.
— Больше похоже на картон. И я должна носить эту штуку каждый день!
— Э-э, не знаю, м'м.
— Но Веренс везде бегает в кожаных гетрах и старой куртке.
— Да, но ты — королева. Королевам такое не позволительно. Это короли могут бегать по дворцу с торчащей из штанов за…
Милли быстро прикрыла рот ладошкой.
— Все в порядке, — успокоила ее Маграт. — Уверена, у королей за… верхняя часть ног такая же, как и у других людей. Говори, что хотела сказать.
