— Видно,что бывалый часоходец!- вмешался Клапауций.-Шнур замаскировал, если кто даже и войдет, может не заметить.
Тем временем ночь любви подходила уже к концу,уже дождь собирался, как вдруг цокот копыт и звон оружия прервали сон любовников. Подскочил Креншлин босиком к окну и видит- дело плохо:внизу группа вооруженных всадников,шесть Марлипонтовых зятьев, которые должны были в его отсутствие присматривать за поместьем и за Цевинной,- и вот притащились,хотя их усадьбы за двести верст, значит, уже у темпорни соседнего уезда.
Что делать?Может быть,через пушечную бойницу съехать прямо в ров?Оторвался Креншлин от встревоженной Цевинны,вцепился пальцами в тугие сплетения плюща и уж поехал вниз,как вдруг завопил от боли. Глядит- а это не ночь,а день, и он не наверху,а на камнях со сломанными ногами,и над ним Марлипонт, весь в железе,рычит: «А-а,мерзавец,предатель, прохвост! Думал меня перехитрить? Да мне до темпорни так же близко,как и тебе,чужеложцу.Ну,погоди, сейчас я тебя приласкаю!»
По его знаку несут футляр железный,кованый,ставят,отворяют,а в середине он весь гвоздями утыкан- ох,совсем плохо дело! Креншлину хорошо знаком этот инструмент.Во все глаза высматривает он тучку- вот и первые капли падают, но всего-то их кот наплакал…а уж его взяли за шиворот,пихают его слуги в железное нутро, а там гвозди, как бритвы, только лишь захлопнут и…
Бабахнул гром, и полило как из ведра.
— Это ничего!Не возитесь, сукины дети! Быстрей, не копайтесь,закрыть, завинтить!- командует Марлипонт, а зубы у него так и сверкают через решетку забрала.
Тучи словно прорвало.Лишь бы только шнур уцелел!Креншлин изображает обморок,вываливается из рук телохранителей,они натуживаются,вот уж спиной он чувствует первые острия, взвизгнул — и рухнул во весь рост.
Мрак и тишина.Только дождь шумит.Ощупал Креншлин бока- целы. Ноги- прямее не сыщешь.Если бы не ведро,подумал,конец бы мне.Ну и дурак же этот Марлипонт.Не поинтересовался, что там за шнур, откуда. Слава тебе, Господи, что ты разума ему не дал!А что же теперь?Где я?Вот ров.Стена. Башня.Цевинна? Не до нее сейчас.Марлипонт,наверное,очумел от злости и помчался к темпорне, надо его опередить.
Со всех ног пустился бежать Креншлин, но скоро заметил, что вроде бы как медленней бежит.Что такое?Шаги какие-то маленькие.Боже всемогущий!- ноги укоротились. Пощупал усы на лице- нету усов! А Марлипонт,наверно, уже в темпорне,и не то чтобы неделю или год,а целый десяток лет у него отнял — уж молоко на губах! Теперь отыщет меня и утопит, как щенка…
Так как же?Что делать?В деревню, втереться в кучу босой детворы, в подлое сословие,немого,дурачка изобразить?А если узнает, выловит муж-ревнивец? Он-то старше,ему сейчас только тридцатка подходит!…Однако Креншлин все бежал в сторону темпорни,пока не увидел зарево. Деревня горела. Еще раз прикинул он на пальцах,сколько же сейчас лет Цевинне. Цевинке, вернее… Двенадцать? Еще у отца, маркграфа Гамстербандского, куклам кринолинчики шьет…
Ну и зарево!Лишь бы темпорня не…Вот он уже и у плетня. Горит халупа Трещипала.Крестьяне в свитках тянут имущество на огород.Ох,не имущество это, а убитые в доспехах,голота с них сапоги стягивает.Грабят, как обычно, после побоища.Кучей лежат.А кто же это?Ба!Цвета Марлипонта!А вот из огня выпадает сам Марлипонт, безоружный,пеший, без шлема, мчится,аж железом гремит, а за ним на коне зять,и другой тут же с мечом в руке! Ну да… видно, им имение понравилось и вместо опеки они учинили наезд… да только дурни так себе фортуну исправляют, а не рыцари Хроноса…
Стянул Креншлин с плетня подштанники и крестьянские юбки,подбежал к колодцу,окатил их из ведра,накинул на голову мокрые тряпки — и к темпорне, которая уже полыхала.Опалило ему брови, от жара дух захватило, а тут двери изнутри подперты- ох, нехорошо! Шмыгнул он в огород- малец всегда обернется быстрей взрослого,- выдернул у первого лежащего пистоль из-за пояса, порох на полке есть?Есть!Перескочил к окошку,с той стороны бревна только дымились, а на крышу первые голубые язычки выскакивали,поднялся на цыпочки, заглянул внутрь — там Сува лежит с перерезанным горлом, а ноги на двери, потому и не открывалась.
Другого выхода не было.Прицелился Креншлин в пылающую рукоятку рычага. Только бы не слишком сильно ударило,а то качнется назад так, что исчезну и не будет меня на свете. А, черт с ним. Только подумал и выстрелил. Звука уже не слышал.
Лежал навзничь,глядел в необъятное, затянутое тучами небо. Ветер шумел, тихо было и пусто. Он боялся пошевелиться.
«Если младенец, то как до рычага доберусь?» — это была его первая мысль. Пощупал лицо- снова без усов,но зубы есть.И то хорошо. А не молочные? Никак не мог сосчитать языком коренные.
— Саперлипопетт!- попытался проговорить громко.Вышло- значит, не грудной!
Вскочил Креншлин на ноги- и к темпорне.О ней думал в первую очередь,а не о себе,не зная,сколько ему теперь,восемь или четырнадцать лет! Пришлось лезть к рычагу по столу- была все же у пули сила!-вцепился двумя руками в рукоять, слабо, навалился всем телом вперед и заорал от неожиданности, потому что грохнулся теменем об навес,не соскочив вовремя, пока рос…
Сначала ощупал шишку на голове, потом губу: нет лучшей меры времени, чем растительность! Все в порядке, усы пробиваются!
Среди ночи Креншлин задержал время. Если лет на двадцать пять время назад отодвинуть,когда Марлипонт и зятья еще под стол пешком ходили, вот было бы чудненько… Но тогда и сам не то что в детство впаду, но и вообще пропаду, будто меня и не было.Ох,жалко,голыми руками повытаскивал бы их из люлек! Вперед тоже далеко нельзя:и Цевинна постареет, да и неизвестно, не стоит ли кто там, в будущем, у рычага,занеся меч для удара,- и такое случалось.
Так и не знал он,что и поделать,а тут кто-то стал подбираться к дверям. А они бревном подперты,тогда тот, за дверью, басом кричит своим, чтобы живо таран несли. Отвел Креншлин быстренько время на неделю — и опять никого нет.
— Вот хоть я и хозяин времени,а двинуться отсюда не могу ни на шаг,хороша власть! от уж влип так влип!Так что же, сидеть в темпорне, как в тюрьме, до конца дней или метаться туда-сюда из futurum в plusquamperfektum?Impossibile est! Да и с голоду здесь подохнешь!
А тут снова кто-то щупает засов снаружи и слышится голос: «Пусти меня, милый,это я,Цевинна!» Привязал осторожный Креншлин шнурок к рукояти и потихоньку выглянул в щель.Если не она,потяну,прежде чем оттуда выстрелят через доску,а если попадут,то,валясь замертво, все равно натяну шнур, пихну бытие назад и воскресну.Всякое бывает.Иной раз,когда беда прижмет, стоишь, взяв рычаг на себя,а время прямо фырчит,мчась обратно,а под ногами,по углам, у стен появляются скорченные трупы,оживают в обратной агонии, царапают пальцами окровавленные бревна и исчезают, как дым.Когда однажды Креншлин так стоял, вывалились из времени какие-то двое, сцепившиеся насмерть, толкнули его в бок, так что он чуть рукоять не выпустил.
Нет, то точно Цевинна.Впустил он ее,а она кинулась ему на грудь: «Спаси! Сделай что-нибудь,чтобы его не было,чтобы не родился, смотри, как он меня бьет!»- и показывает синяки на плечах, шрамы.Сначала Креншлин велел ей принести чего-нибудь поесть,хотя бы ячменную лепешку, головка сыра тоже бы пригодилась…Лишь только вышла, тут же конский топот, храпение осаженного жеребца- неужели опять?Ну и озлился Креншлин,узнав голос Марлипонта! Устроил муж погоню за бедной Цевинной,пришлось отодвинуть время на год,и опять — ни еды, ни питья!И так и сяк маневрировал Креншлин,а все равно оказался в окружении:тут и зятья,и Марлипонт со своей шайкой,и сам бургграф, и нищие, и королевские доносчики,и офицерство крепостного гарнизона (обозники уже пушки подтаскивают),и какие-то горожане с наемниками пришли разобраться в споре насчет зерна,и разбойники- уйма народу околачивается вокруг темпорни,пытаясь взять ее осадой.Уже и старцев собрали,вооружают их,а одновременно на противный случай муштруют толпу молокососов- учат с мушкетами обращаться и так с обеих сторон времени берут в переплет несчастного Креншлина!От старцев назад не уйти,а от сопляков вперед.И покрикивают: «Ты окружен,ваша милость, выходи на рыцарское слово!»- потому как боятся, чтобы с рычагами чего-нибудь не сделал в отчаянии- и такое бывает.
И действительно,имея перед собой на выбор дыбу (а те уже спорить начали, куда его потом- либо на городскую дыбу,либо в бургграфову,или в Марлипонтову яму, или к зятьям)или самоуничтожение,позор или честную гибель, выбрал недоласканный Цевиннин любовник страшный,зато возвышенный исход. Дал полный назад,сначала все же прикрутив рычаг шнуром к угловой балке:сгину, но время все равно будет мчаться назад, и всех вас в небытие с собой утащу!
Исчез Креншлин быстрее,чем клочок тумана на ветру,а за ним и все остальные.Только когда в давних веках шнур истлел, рычаг сам вернулся в среднее положение.А вокруг темпорни уже чаща разрослась,в мгновение ока появился непроходимый бор,зубры чесались об углы, шли месяцы, отбившийся от стада волосатый носорог,рыча,влез,развалив истлевшие двери,и как дым исчез, боднув рычаг рогом,- вместо дубовой чащи на болотце редкие рододендроны и голосемянные папоротники- скорее всего,эпоха, называемая каменноугольной- ни человеческих поселений, ни самой темпорни,только особая точка, над которой дрожал и радужно переливался воздух.
