– Кого ты покусал? Раз тебя тут заперли, – пояснила я охрипшим голосом.
– Никого. Я подумал, что тебе будет скучно выть в одиночестве, и решил составить компанию.
Я фыркнула. Немного повозилась, удобнее устроилась в мужских объятиях. Чуть задрала слои ткани, выпутывая зажатый хвост и обнажая коленки. А если он, продолжая вот также поглаживать меня по спине, попросит остаться с ним, есть шанс, что я соглашусь, послав свою гордость туда, где ей самое место.
Так, надо отвлечься:
– Они на меня сильно обиделись?
– Нет. Ты во многом права. Они очень волнуются за тебя.
– Правда? – посмотрела я в лицо полукровки.
В свете живого танцующего огня в руках статуи его лицо стало еще более хищным, все черточки заострились, выделяя новые тени в уже знакомых линиях. Морщинка меж бровей говорит о работе мыслей, а около носа – о напряжении, которое я и так чувствую по тому, как сильно и категорично держат меня его руки. Глаза в таком свете казались дьявольски темными и горящими. И вообще, с таким лицом врагов убивать надо, а не благочестивых Лисок успокаивать. Но я ведь всегда была слегка (хотя чаще совсем не слегка) сумасбродной, и такой Рейвар вызвал во мне приступ нежности.
– Правда, – кивнул он. Его пальцы осторожно коснулись самой кромки волос на моем лбу. – Они ходят и дружно дуются на Кая.
Я дернулась. Это имя причиняло почти физическую боль. Лучше вот так уткнуться лицом в черную рубашку, пахнущую мужским телом и травами. Потереться щекой о его грудь и пить, большими глотками пить странное, дикое счастье, густо смешанное с тоской и любовью.
И как так получилось, что ему я доверяю больше, чем кому бы то ни было? Парадокс Лиски.
– Нельзя вечно прятаться. И молчать, надеясь, что само пройдет. Надо решать, хочешь ты остаться или нет.
– Я хочу домой.
– Зачем? Тебя там кто-то ждет?
– Родители, брат и сестра. Собака, – уже как-то неуверенно добавила я.
– Тебе не приходило в голову, – погладил он меня по волосам, – что пора уже и свою семью создавать? Для человеческой женщины двадцать два года – возраст более чем подходящий.
Я возмущенно фыркнула. А Рейвар продолжил капать мне на мозги:
– Так что тебя ждет по возвращении? Родительский дом, их семья и собака?
– Эй, собака – моя!
– А что еще там твое?
– Компьютер! – без раздумий выдала я, отлипая от груди Рейвара. – Друзья. И работа. А еще заначка, я собиралась летом в тур по Европе. Всегда мечтала попутешествовать, два года копила. Да и чего, выходит, я зря такую библиотеку сказок и современного фэнтези собирала? У меня же два стеллажа с книгами, между прочим. Чего ты на меня так смотришь?
– Кто такой Компьютер?
Я похлопала глазами, силясь понять, за что меня собираются задушить и как объяснить то, чего я сама не понимаю.
– Ну… это… такая штука… которая думает за меня.
– Я всегда подозревал, что ты не думаешь, – хмыкнул Рейвар, но хватку ослабил. – Это все? Тебя больше никто не ждет?
– К чему ты клонишь?
Рейвар запустил руку мне в волосы, мягко массируя затылок. Это было очень приятно, но вот острый взгляд темных карих глаз не давал расслабиться и настораживал еще больше.
– Лис, скажи правду – ты меня любишь?
Глаза мои мигом раскрылись, как у филина, и совершенно без моего на то желания наполнились слезами. Рефлекс, что ли? Ему не стыдно так меня мучить? Ведь и сам прекрасно знает ответ, но обязательно надо посмотреть, как меня крутить будет.
Нет сил отвечать. Просто киваю.
– Так почему тогда ты не хочешь остаться со мной?
Шуткой про женскую логику тут не отделаешься, а если начну объяснять насчет своей гордости и приводить доводы типа «потому что дура», он не поймет. Придется говорить, как есть:
– Я не хочу быть нужной только из-за хвисьего хвоста.
– А кто тебе сказал, что ты нужна только из-за этого? – как-то устало сказал он. – Опять слушала кое-как?
– Рей, я люблю дурачиться, но я же не маленькая. И не настолько глупая, чтобы выдавать желаемое за действительное. – Хотя видят боги, как бы мне хотелось обмануть саму себя и просто побыть немного счастливой. – Зачем я тебе? Ничего не умею, ничего не знаю, вечно попадаю в глупые ситуации. Дня не проходит, чтобы у меня что-то не случилось. Это так, поиграться со мной, как с лисенком, здорово. А дальше ты что со мной делать будешь? Как долго вытерпишь, если сейчас через раз готов придушить?
– Если бы хотел, уже придушил бы. А о том, что мне это на самом деле в тебе нравится, ты не подумала? – Кончики его пальцев прошлись по моей шее, вызывая приятные мурашки, побежавшие по позвоночнику вниз. – Ты вольна в своих поступках и никогда не задумываешься, чего они стоят окружающим или тебе самой. Порой это в самом деле, глупо. Но иногда только такие решительные шаги, без оглядки, действительно достойны восхищения.
Он помотал головой, отчего на строгое, растерянное лицо упали темные пряди волос. Странно, но сейчас он выглядел несколько моложе, чем обычно. Возможно, из-за непривычного растерянного выражения лица, а может, тени и моя больная фантазия шалят. Одно верно: этот разговор дается ему непросто. Сказать и оставить – легко, сказать и остаться – очень сложно.
– Я не хочу, чтобы ты возвращалась, да и вообще уходила из моей жизни. Я не буду обещать тебе чистых и светлых чувств, как в этих твоих дурацких легендах. Все, что я могу дать, это защиту, дом, где ты сможешь быть хозяйкой, определенную свободу и все то, что может иметь моя жена, а это немало, поверь. Хотя и не стану уверять, что жизнь будет безоблачной, мы не в хрустальном царстве живем. С тобой такое просто не пройдет, ты ведь обязательно что-то придумаешь, верно, Лисенок? – Он заглянул мне в глаза, ища в них что-то. Может быть, разум? Или понимание? – Прости, что не могу отпустить. Ты ведь на самом деле совсем не дурочка и поймешь, что так тебе будет лучше. Ну что ты на меня смотришь?
– Жду, когда тебе надоест расписывать, как мне может быть хорошо. И скажешь, что это даст тебе.
Он усмехнулся и крепко сжал в руках:
– Тебя. Я хочу, чтобы ты была рядом, чтобы ждала меня, чтобы любила. Нужна ты мне, понимаешь?
Ну и что с ним делать? И так ведь едва ли не сам себя выворачивает, говоря это. Вот упертый тип! Нужна я ему, видите ли.
А он мне, получается, не нужен, раз я сматываться отсюда собралась? И это при том, что я в него по уши влюблена. Нет, что-то здесь нелогично. Если я его люблю, значит, он мне тоже нужен. Так чего я тогда сбегать вознамерилась, раз люблю и нужен? Стоп! С чего я вообще взяла, что любим мы только нужное? С другой же стороны, если любим, значит, предмет или человек автоматически становится нужным.
Так. Я ему нужна. И поэтому отпускать меня Рей не хочет. А я хочу уйти в свой мир. Но при этом люблю его.
Вывод – я таки полная дура, а он может меня любить, но быть чертовым упрямым бараном!
И пока мой уставший разум не выкинул еще что-то мозголомное, я просто подалась чуть вперед, накрывая его губы своими. Мне этого так давно хотелось. Просто вот так обнять и целовать со всей нежностью, жаром и любовью, которые успели накопиться за многие дни, что провели вместе, за ночи, проведенные врозь, за взгляды и прикосновения. Согреть его, рассказать, показать все, что полыхает внутри.
Рейвар же просто стоял, позволяя целовать себя, прижиматься и обнимать за шею. И лишь только его широкие ладони, поглаживающие меня по спине… Хотя нет, не поглаживающие, а ищущие и, что немаловажно, нашедшие конец занавески, в которую я была закутана. От прикосновения пальцев к обнаженной коже я охнула, разрывая контакт. Правда, ненадолго. Теперь была очередь Рейвара рассказывать губами без звука. Язык его как-то очень быстро оказался у меня во рту, а вот рука… угу, где она еще могла быть. И поцелуи на этот раз были очень страстными, даже скорее властными. Только я не против, всегда приятно подчиниться желанному. Мне осталось только ответить на поцелуи и, податливо изогнувшись в руках, крепче прижаться. Хотелось мурчать от удовольствия, но вместо этого я порывисто выдохнула ему в рот, когда пальцы прошлись против роста коротких рыжих волосков, у самого корня хвоста на пояснице.
Так, а как он добрался до моей поясницы? Хотя какая разница! У самой-то руки где и каким таким образом, успели под рубашку залезть? Плечи, ключицы, грудь, живот. Снова руками вверх, через подмышки и вниз по спине, чувствуя каждую мышцу, каждую линию под пальцами. Рубашка, наконец, полетела на пол, позволяя мне беспрепятственно заняться таким интересным делом.
Как же давно и сильно мне этого хотелось…
Стоило дверям открыться, мне сразу как-то передумалось выходить. Уж очень неловко было. И за резкие слова, и за покусания, и вообще за то, что я успела таких дел накрутить. А еще меня смущало, что все они прекрасно поймут наши с Рейваром отношения. Или хотя бы то, что произошло между нами в храме. От этой мысли щеки горели аки наливные яблочки, а хвост сжимался в руках.
