Ренсом Риггз
Разрушение Дьявольского Акра
Глава первая
Долгое время остается только темнота, отдаленные раскаты грома и смутное ощущение падения. Кроме этого, у меня нет ни себя, ни имени. Никаких воспоминаний. Я смутно осознаю, что раньше у меня были эти вещи, но теперь они исчезли, и я почти ничто. Одинокий фотон слабеющего света кружит в голодной пустоте.
Осталось недолго.
Боюсь, я потерял свою душу, но не могу вспомнить, как. Все, что я могу вспомнить, — это медленные, грохочущие раскаты грома, и в них слоги моего имени, каким бы оно ни было, растягиваются до неузнаваемости. Это и темнота — все, что есть, в течение долгого времени, пока к грому не присоединяется другой звук: ветер. Потом пошел дождь. Был ветер, и гром, и дождь, и падение.
Что-то возникает, одно ощущение за другим. Я выбираюсь из траншеи, спасаясь от пустоты. Мой единственный фотон превразается в мигающее скопление.
Я чувствую что-то грубое на своем лице. Я слышу скрип веревок. Что-то хлопнуло на ветру. Возможно, я нахожусь на корабле. Запертый в темном чреве какого-то штормового корабля.
Один глаз приоткрывается. Надо мной смутно шевелятся фигуры. Ряд качающихся маятников. Часы с перемоткой — все сбились с ритма, стонут, шестерни вот-вот сломаются.
Я моргаю, и маятники превращаются в тела, сброшенные с виселицы, бьющиеся и извивающиеся.
Я обнаруживаю, что могу повернуть голову. Мыльные очертания начинают расплываться. Грубая зеленая ткань лежит на моем лице. Надо мной тикающие тела превратились в ряд растущих на ветру растений, свисающих со стропил в скрипучих плетеных корзинах. Позади них вздрагивает и хлопает стена защитного экранов от насекомых.
Я лежу на крыльце. На грубом зеленом полу веранды.
Я знаю это крыльцо
Я знаю этот этаж
Вдалеке взбитая дождем лужайка заканчивается темной стеной коленопреклоненных пальм.
Я знаю эту лужайку
Я знаю эти пальмы
Как давно я здесь? Сколько лет?
время снова играет со мной злую шутку
Я пытаюсь пошевелиться, но могу только повернуть голову. Я бросаю взгляд на карточный стол и два складных стула. Я вдруг убеждаюсь, что, если бы мне удалось заставить свое тело подняться, я бы нашел на столе очки для чтения. Наполовину законченная игра в Монополию. Кружка дымящегося, еще горячего кофе.
Кто-то только что был здесь. Слова только что были сказаны. Они все еще висят в воздухе, возвращаясь ко мне эхом.
— Что это за птица?
Голос мальчика. Мой голос.
— Большой сокол, который курил трубку. — Этот хриплый, с акцентом. Голос старика.
— Ты наверное, думаешь, что я совсем глупый, — отвечает мальчик.
— Я бы никогда так о тебе не подумал.
Мальчик повторил:
— Но почему монстры хотели причинить тебе боль?
Старик со скрипом отодвигает стул и встает. Он говорит, что хочет мне кое-что показать. Несколько фотографий.
как давно это было
минута, час
Я должен встать, иначе он будет волноваться. Он подумает, что я его разыгрываю, а он не любит фокусов. Однажды, в качестве игры, я спрятался от него в лесу, и когда он не смог найти меня, он так разозлился, что покраснел и кричал плохие слова. Позже он сказал, что это было потому, что он был напуган, но он не сказал мне, что его напугало.
Идет сильный дождь. Этот шторм — злое, живое существо, и он уже прорвал дыру в небе, которая трепещет, как флаг в шторм.
со мной что-то не так
Я приподнимаюсь на локте, но это все, что я могу сделать. Я замечаю странную черную отметину на полу. Выжженная линия, которая тянется вокруг меня, очерчивая контуры моего тела.
Я пытаюсь заставить себя полностью сесть. Темные шары плавают перед глазами.
Затем — гигантский грохот. Все становится ослепительно белым.
так ярко, так близко, так громко
Это было похоже на взрыв, но это не так; это молния, удар снаружи, так близко, что вспышка и раскат грома произошли одновременно.
И вот я сижу прямо, сердце колотится. Я держу дрожащую руку перед глазами.
Рука выглядит странно. Она слишком большая. Пальцы слишком длинные. Между костяшками пальцев растут черные волоски.
Где мальчик, разве я не мальчик? Я не люблю фокусы.
Нежные красные линии опоясывают запястье.
Наручники, прикованные к перилам крыльца во время грозы
Я вижу столешницу, и она пуста.
Кофейной чашки нет. Стаканов нет.
он не вернется
Но потом, как это ни невероятно, он это делает. Он там, снаружи, на опушке леса. Мой дед. Он шел по высокой траве, согнувшись от ветра, его желтый плащ ярко выделялся на фоне темных пальм, а капюшон был низко надвинут, чтобы защитить глаза от жгучего дождя.
что он там делает почему не входит
Он останавливается. Смотрит вниз на что-то в слишком высокой траве.
Я поднимаю руку. Назови его имя.
Его спина выпрямляется, и только тогда я понимаю: я ошибся. Его фигура слишком узкая. Его походка была слишком плавной для старика с артритом бедер.
потому что это не он
Он бежит ко мне, к дому, к порванной и хлопающей ширме.
Не шторм сделал этого,
что за монстры?
сгорбленный и ужасный с гниющей кожей и черными глазами…
Я вскакиваю на ноги, когда он распахивает сетчатую дверь и переступает порог.
— Кто ты? — спрашивает он.
Голос у него ровный, напряженный. Он откидывает капюшон плаща. Он был средних лет, его острый подбородок подчеркнут аккуратной рыжей бородкой, глаза скрыты за солнцезащитными очками.
Это настолько чуждый опыт — находиться в присутствии другого человека и стоять на двух ногах, что я едва замечаю странность его ношения солнцезащитных очков в ливень.
— Я в порядке, — автоматически отвечаю я.
— Джейк, — говорю я, и только услышав это вслух, понимаю, что это звучит неправильно.
— Я риэлтор, — говорит он, но я знаю, что это ложь. — Я пришел заколотить окна на случай грозы.
— Вы немного опоздали, — говорю я.
Он входит медленно, словно приближается к пугливому животному. Сетчатая дверь с шипением закрывается. Он бросает взгляд на след ожога на полу, затем снова переводит холодный взгляд на меня.
— Ты — это он, — говорит он, скользя пальцами по карточному столу и топая ко мне в тяжелых черных ботинках. — Джейкоб Портман.
Мое имя. Мое настоящее имя. Что-то пузырится из траншеи, из темноты.
ужасный рот образовался в спиральных облаках, грохоча мое имя
девушка, черноволосая и красивая рядом со мной кричала
— Кажется, вы были знакомы с моим другом, — говорит мужчина. В его улыбке есть яд. — У него было много имен, но вы знали его как доктора Голана…
ужасный рот в облаках
женщина, корчащаяся в траве.
Образы вспыхивают в моем сознании с внезапной тупой силой. Я шаркаю назад, пока не натыкаюсь на раздвижную стеклянную дверь. Мужчина вынимает что-то из кармана и приближается. Маленькая черная коробочка с металлическими клыками.
— Повернись, — приказывает он.
Я вдруг осознаю, что очень многим рискую и что мне нужно защищаться. Поэтому я заставляю себя подчиниться, поднимаю руки, как будто сдаюсь, и когда он подходит ближе, я ударяю кулаком ему в лицо.
Он кричит, когда его очки слетают. Глаза за ними сверкают пустыми белками, погруженные в череп, они сверкают словом «убить». Раздается громкий щелчок, и между клыками в его черном ящике возникает голубая дуга.
Он бросается на меня.
Я чувствую шок, жжение, когда он бьет меня электрошокером через рубашку, и отлетаю назад к стеклянной двери. Почему-то она не разбивается.
