Приказав зомби лечь на кровать и не шевелиться, я накрыла его одеялом и ушла, заперев дверь на ключ — как будто он закрылся изнутри. Но в розовую ванную зайти больше не смогла. Избавившись ото всех улик, выбросив одежду Вадима в мусорный бак на улице, я залезла в ванную на втором этаже, гостевую. Тут не было джакузи, обстановка поскромнее: кремового оттенка плитка с лилиями да стандартный набор из ванны, унитаза и раковины с подвесным шкафчиком. Зато не приходилось вздрагивать от ощущения, будто пустой взгляд зомби всё ещё направлен на меня, а он примеряется для укуса.
Пена, чистота, любимое шампанское, разыгравшийся солнечный день за маленьким окном высоко на стене — всё идеально, если не считать того, как я успела пару раз смыть слёзы прямо в мыльную воду. Откинув голову на бортик, прикрыла покрасневшие глаза. От выпитого уже клонило в сон — явно из-за нервного перенапряжения и голода. Убрала бокал на круглый столик, приставленный к ванне сбоку, и не глядя пошарила пальцами в поисках коробки с клубникой в шоколаде: на большее аппетит так и не проснулся.
Но обожаемого, хоть и ужасно калорийного лакомства, призванного исправить этот дерьмовый день, не нашла.
— Вкуснятина, — раздался довольный бархатный голос над моей головой. — Спасибо щедрым лоа, хоть сахар мне можно лопать…
— Блин! — взвизгнула я, оглянувшись на Матвея, который как ни в чём ни бывало уплетал клубнику, за моей спиной усевшись прямо на унитаз поверх крышки. — Ты обалдел?! Выйди!
— Вот будешь верещать — точно заявится Нина Аркадьевна. И успокойся, не на твою жопку зашёл поглазеть: не забывай, я на ближайшие недели тот ещё импотент.
Горестно вздохнув, он вытянул из коробки на своих коленях ещё одну крупную ягоду и, не оторвав чашечки, сунул в рот целиком. Костяной браслет на его запястье неприятно стукнул о картон.
— Хандра и глюкоза — да здравствует ожирение, — буркнула я, сгребая руками побольше пены, чтобы прикрыть ею грудь. — Стучаться надо, извращенец. Между прочим, как раз импотенцию большинство маньяков и компенсировали через издевательство над жертвами.
— Ох, штарина Щикатило! — Матвей мечтательно поднял глаза к потолку. Говорил он немного невнятно, всё ещё продолжая жевать: — Как-то довелошь с ним перекинуться парой шлов. Милейший дядька, Барон ш ним периодически играет в картишки… ну, когда тому дают перерыв от адских пыток.
Я поёжилась: так и не получалось привыкнуть к проскакивающему у него сумасшествию. Он не выглядел таким, какими показывают пациентов психушек в американских фильмах, скорее… слишком буднично говорил о том, во что мне, к ужасу своему, приходилось верить.
— Похоже, ты заодно и у Гитлера нахватался: со спины подкрадываешься как фашист. Говори уже, что хотел. И хватит жрать мою клубнику.
— Так встань и отбери, — усмехнулся Матвей откровенно издевательски.
Следующую ягоду в белом шоколаде, обсыпанную моими любимыми розовыми сахарными лепестками, он демонстративно откусил и посмаковал, не отрывая от меня насмешливого взгляда. В болотной радужке играла чернота.
Пф. Не на ту напал.
Шампанское придало смелости — да и позволять хоть кому-то брать своё я не привыкла. Без сомнений поднявшись, перешагнула через бортик ванны, заливая пушистый коврик водой. Матвея перекосило: насмешка на его лице сменилась изумлением, брови поползли вверх. Костлявые пальцы с надкушенной ягодой зависли над коробкой. Замерев, он неотрывно наблюдал, как я спокойно подхватила белое махровое полотенце с крючка и замоталась в него, закрывая распаренное тело от чужих едких глаз.
Обычно для мужчины даже посмотреть на меня обходилось в пару хороших бриллиантов, но поставить хамло на место стоило куда дороже. Лениво покачивая бёдрами, я подошла к Матвею. Он ощутимо вздрогнул, когда на его джинсы капнула вода с моих волос. Наклонившись к его уху и уловив лёгкий прело-цветочный запах от кожи, я угрожающе прошипела:
— А теперь или по делу, или вали отсюда.
Забрав с его колен коробку и не встретив сопротивления, я с усмешкой встала посреди ванной и взяла одну клубнику.
Он мотнул головой и сунул в рот остаток ягоды — похоже, проглотил, не жуя. Прищурился, окинув меня неприязненным, даже как будто обиженным взглядом.
— Жестоко. Оценил. Буду стучаться в следующий раз, — на пару октав севший тембр был лучшим доказательством, что импотенция бедняге только снилась. — Ты только учти, что твой муженёк такие выходки не оценит. Я вообще-то по нескольким вопросам зашёл, и это надо было спросить тет-а-тет. А ты сразу… грудью на амбразуру.
— Дерзай, — хмыкнула я, с наслаждением доедая первую ягоду.
Сегодня мне необходим сладкий дофамин в любом виде. А то возня с зомбаком изрядно нагадила на мою самооценку. Короткая вспышка интереса в мужских глазах — то, что было нужно куда больше пузырей шампанского.
Матвей отряхнул пальцы, откинул упавшую на лоб чёлку и сложил ногу на ногу — ну чисто франт. Если бы при этом не восседал на крышке унитаза, а на чёрной футболке не было логотипа сериала «Ходячие мертвецы». Чувствуется, маечку он подбирал с подтекстом.
А ещё мне прекрасно известно, как мужчины скрывают стояк.
— Во-первых, каждую полночь я буду проводить над Вадимом ритуал, чтобы тот продолжал свою… деятельность, — явно не захотел Матвей называть его состояние «жизнью». — Будет немного шумно. Как мы объясним домработнице?
— Не проблема, — отмахнулась я небрежно. — Она уезжает в шесть вечера, сразу как приготовит ужин. До восьми-девяти утра её не будет. Так что шуми на здоровье.
— Отлично. Надеюсь, ты не забыла, что каждый день нашему малышу надо кушать что-то поживее «Агуши»? Сегодня он уже ел, но завтра ему нужно обеспечить…
— Поняла. Будут ему каждый день живые куры.
Кусочек клубники едва не встал поперёк горла. Кажется, пора подключать к делу Женьку: во -первых, нужно помочь решить вопрос с питанием Вадика, а во-вторых, с его состоянием. Уверена, что мой красивый как бог братец сможет обаять какую-нибудь медсестру, которая нарисует нужные медицинские заключения. Но для Нины Аркадьевны придётся разыграть целый спектакль с гнойной ангиной хозяина и варкой куриных бульонов непременно из живого сырья. Плюс не помешают цветные линзы и кое-какая косметика.
Хм, звучало вполне себе. Только вот любые махинации требовали денег.
— У меня встречный вопрос, — сглотнув, я отставила полупустую коробку на столик и сложила руки на груди. — Насколько Вадик… мёртв? Может, у него есть какая-то остаточная память, рефлексы, реакции на что-то яркое?
— Исключено. Это как пытаться позвонить с телефона без аккумулятора. А чего ты хотела от него добиться? — заинтересовался Матвей, так что, пожевав губу, я призналась:
— Пин-код от карты. Или от онлайн-приложений банков. Он мне ничего этого не говорил, и память у него была отличная — никогда не записывал такие вещи. Я так понимаю, тащить его к банкомату можно не пытаться?
Матвей сдавленно хохотнул и встал: в его глазах будто моментально погас весь интерес ко мне и даже на миг показавшаяся… надежда? Он что, правда решил, будто я соскучилась по мужу? Наивно.
— Да уж, Ю-лия. Ты хоть когда-нибудь перестаёшь думать про кошелёк? Не слышала такого — счастье не в деньгах?
— Так говорят только нищие. А те, у кого варит голова, прекрасно понимают, что за всё в этом мире надо платить. За хорошие вещи, жильё, еду, даже лекарства: бесплатный только воздух, и то — пока что. Нет ни одной проблемы в мире, которую нельзя решить деньгами: вопрос только в сумме. И с тобой, между прочим, мне тоже надо расплатиться — даже смерть оказалась не бесплатной. Так что хватит смотреть на меня как на продажное дерьмо: нам обоим нужны деньги Вадика. В общем-то, из-за них он до сих пор не в морге.
Закончив воодушевлённую тираду, я опрокинула в себя остатки шампанского в бокале под громкие хлопки Матвея, одарившего меня аплодисментами.
— Браво. Здравые мысли, вау. Циничные… но здравые. К слову про мою оплату, и это как раз был третий вопрос — если в этом доме меня будут сносно кормить, то согласен на отсрочку. Расплатишься в конце нашего марафона, по факту. И заплатишь всё до копейки, — зачем–то добавил он, едва заметно скривив губы.
