- Что там у вас?
- Десант пошел.
- Аллилуйя, - радостно отзывается Бахмат и повторяет, - десант пошел.
Наверное, рядом с ним там сейчас все наши, весь второй фронт. Болеют за нас, верят в нас и желают удачи ребятам, которые идут на прорыв. На экранах не прекращается огонь, там, снаружи, в горной долине мира W: 034, оглушительно грохочут орудия, а в полевом штабе стоит тишина.
И вдруг среди этой тишины мы слышим в переговорниках:
- Сдаются! – я узнаю голос командующего первой десантной дивизией.
- Пленных не брать, - глухо отвечает Рагварн. У меня сжимается и подпрыгивает к горлу сердце. Вот значит, как он решил.
- Простите, не расслышал?…
- Пленных не брать! Уничтожить всех!
Все присутствующие, изумленные поступком главнокомандующего, обращают на него взгляды. Смешанные чувства я вижу в этих взглядах: восхищение мешается в них с сожалением. После жуткого кошмара, в который вверг мир лефтхэнд, жалости к этим тварям не осталось ни у кого, но приказ уничтожать безоружных, выбросивших, фигурально выражаясь, белый флаг, идет вразрез со всеми нормами ведения современной войны. Сколько командор продержится на своем месте после этого приказа?
Господи, прости нас, грешных…
Дом спит. Я возвращаюсь почти ночью, с облегчением понимая, что пережил этот день – день твоего рождения. Осторожно повернув ключ в замке, открываю дверь и вхожу, стараясь ступать тише, чтобы не разбудить семью.
- Вот и наш именинник! – возглас Тани и разом вспыхнувший яркий свет заставляют меня зажмуриться и отступить на шаг. Кто-то - кажется, сын - заряжает мне в лицо россыпью конфетти. Тут же на шею с визгом бросается Анж. Кто-то взрывает хлопушку.
- Ну-ка все разом! - громыхает голос Веньяра. - Три-четыре: с днем рождения!
В гостиной накрыт стол, и все домочадцы здесь: Вики, Таня, Шику, дети. А с ними Жан и Забияка Скотти, который теперь тоже снимает у нас одну из гостевых комнат.
- Мы уже всё знаем, - дождавшись, когда меня поздравит семья, подходит и распахивает объятья Веньяр. Крепко сжимает, мнет, оглаживая спину, и от души тычет в плечо кулаком, - снова все самое интересное досталось тебе, сукин ты сын!
- Ну, извини, я…
- За победу! – Жан отпускает меня, но продолжает держать за плечи. – Сержант Скотти, открывай шампанское! Сегодня великий день!
- Жано!
- Орима победила! Ну что? Чем ты опять недоволен?
Все ждут, что я что-то скажу. В глазах ожидание и восторг, они уже услышали по телевизору, что мы победили. Что война закончилась…
Закончилась? Черта с два! Но детям и женщинам этого знать не нужно!
- Орима победила, - подтверждаю я, - все кончилось. Мы победили.
Скотти тащит бокалы с шампанским. В зубах у него вместо извечной зубочистки торчит блестящий свисток, такой – дуешь в него, а он гудит, и раскручивается трубочка. Ким снова бросает мне в лицо конфетти, Анж шлепает его по руке.
- За победу, - Забияка вручает мне и Веньяру бокалы, и, как заправский официант, бежит за следующими.
- Поздравляю, Дан, - Ви старается держаться спокойно, но мне кажется, что от радости и облегчения у нее подкашиваются ноги. А может, просто устала, вон они с Татьяной сколько всего наготовили.
- Спасибо, давайте уже поедим. Не пропадать же добру.
Праздник продолжается до глубокой ночи. Я прошу Вики оставить завтра детей дома, ничего страшного, если они прогуляют один день. Таня пожирает меня влюбленными глазами. Шику то и дело ерзает, бросает вопросительные взгляды, что-то шепотом спрашивает у Жана. Скотти, дождавшись окончания праздника, берется помочь Татьяне убрать посуду. Мне хочется лечь в постель и проспать часов десять.
- Пойдем, - отставляя опустевший бокал, решительно поднимается Жан, - на пару слов.
Все домашние тут же понимают, что праздник окончен. Вики отправляет Анж и Кима чистить зубы, Таня при помощи Шику и Райана убирает со стола.
- Ладно, - вздыхает Веньяр, крепко заперев дверь в кабинет, - рассказывай.
- Что рассказывать?
- Как это что? Ты вернулся чернее тучи и весь вечер улыбаешься вымученно, будто тебя живьем режут на куски. Выкладывай, Райт, выкладывай как на духу!
Я растираю шрам на лбу. Дурная привычка появилась – все время трогать место, где в твою голову вошла пуля Смита.
- Радоваться нечему, Жано, морфоиды переиграли нас. И я не знаю, как это изменить.
После моего рассказа мы долго молчим, погруженные в свои мысли. За окном светлеет – наступает новый рассвет, нового, уже другого, дня. Первого дня после войны. В подоконник стучит теплый летний дождь.
- Думаешь, Рагварна снимут? – напряженным тоном спрашивает Жан, нервно теребя пуговицу на манжете форменной рубашки.
- Не знаю. Может быть, не сразу… Не знаю, Жано! Брэниган показал себя героем, а у него с Рагварном отношения более чем натянутые.
- Да у него со всеми натянутые отношения, - ворчит Жан, - Брэниган придурок.
- Это ничего не меняет.
- Ты что-нибудь придумаешь, - уверенно произносит Веньяр, - пойдем спать, дружище. Завтра у тебя появится новая гениальная идея, слышишь? У меня предчувствие. А меня предчувствия никогда не обманывают!
Глава 18
Штормзвейг. Август 977 года.
С Линой я встречаюсь на торжестве, посвященном победе над лефтхэндом. Я в составе делегации Эдварда, Аделина в качестве избранного секретаря совета миров Перекрестка. Ее отец, Ринарио Умано, формально остается лидером Штормзвейга, но уже ни для кого не секрет, что междумирьем управляет его дочь.
- Сюда, - увлекает меня за собой Лина и приказывает охране, - отключите все камеры в этом крыле и никого не пускайте. Если нам помешают, вы найдете себе работу только на Шурте. Ясно?
- Да, госпожа Умано.
Она закрывает дверь и прислоняется к ней спиной.
- Здесь нас никто не найдет, - шепчет, откидывая голову. Верхняя пуговица ее блузки призывно расстегнута. Если бы ты был сейчас здесь, интересно, о чем бы подумал?
- Так о чем ты хотел поговорить?
- О нас, - отвечаю я прямо и серьезно. Лина распахивает глаза. Она – очень умный и волевой человек, но при этом остается женщиной. Любящей женщиной. – Ты не поняла.
- Я еще ничего не сказала, - холодно замечает Лина и застегивает блузку.
- Хотел тебя предупредить. В свете всего произошедшего, тебе лучше не демонстрировать свое расположение ко мне. Рагварн не на коне, а я с ним в одной связке.
- Многие одобряют действия командора Оримы, - парирует Лина.
- Но многие его осуждают. Особенно Семья. Наши солдаты расстреливали их сородичей…
- Семья не считает сородичами ренегатов, переметнувшихся к лефтхэнду!
- У них много других поводов недолюбливать меня. А тебе следует укреплять позиции.
Лина смотрит с проницательностью кошки, уголки губ приподнимаются в улыбке.
- Ты беспокоишься обо мне?
- Мы играем за одну команду, - отвечаю я.
- Ты стал жестким, очень жестким, Дан, - с укором говорит она.
- Конечно, я беспокоюсь о тебе, Лин! Будь осторожна, ладно?
Лина подходит ко мне, застывает рядом. Проводит тыльной стороной ладони по лацкану моего мундира.
- Как у тебя с Викторией?
- Спасибо, все хорошо.
- Я рада за тебя.
Она поднимает глаза. Красивые, яркие. Светлее, чем у Вики, но тоже синие. Моя рука поднимается, отводит прядку, выпавшую из строгой прически. Лина смотрит во все глаза, кажется, даже не дыша. Берет мое лицо в ладони и тянется, приоткрывая губы. Ее взгляд затуманен. Мои руки ложатся на узкую талию, ее грудь касается моей груди. Я не понимаю, что творится, просто толкаю ее на пол и сам падаю на нее.
Над нами летят стеклянные брызги.
- Дан! Что… отпусти, ты…
Но я, все еще закрывая ее своим телом, уже кричу в переговорник:
- Нападение на мисс Умано! Работал снайпер, – подняв голову, отмечаю расположение дырки от пули. – Стреляли предположительно с крыши левого крыла здания. Постарайтесь взять живым!
