Потом с меня мгновенно спустили штаны, и обжигающие пальцы оказались внутри.
От переполнявших меня ощущений я чуть не забыла, как дышать, и схватила Рейеса за запястье. Во мне ярким пламенем запылало знакомое удовольствие, по венам текла расплавленная лава, сжигая меня изнутри. Я сильнее прижала к себе руку Рейеса, отчего пальцы двинулись еще глубже, и за секунду до того, как оказаться на полу, услышала нечеловеческое рычание. Это был совсем не тот чувственный Рейес, которого я знала. Происходящее не было актом любви. Это было наказание. И все же добиться он сумел лишь одного – подвел меня еще ближе к краю обрыва, за которым открывалась бездна экстаза. Я знала, чего он хочет. Причинить мне боль, обидеть, чтобы мне стало все равно, чтобы я больше не сочувствовала ему. Но это попросту невозможно. Я ощущала, как в нем так же быстро, как и во мне, растет желание. Он действовал под влиянием ослепительной ярости, но не менее сильной была и чистая, первобытная похоть. А в этом смысле мы подходим друг другу идеально.
Рейес лежал на мне, держа меня одной рукой за горло, чтобы не дергалась, а другой расстегивая джинсы. Я обеими руками вцепилась ему в волосы и притянула к себе в тот самый момент, когда он оказался внутри меня. В ту же секунду во мне расцвел фейерверк чистейшего восторга. Я вдыхала воздух, который он выдыхал. Пробовала его на вкус языком. Когда движения стали слишком быстрыми, слишком сильными, я вонзила ногти ему в спину, но он не остановился. Здесь не было места наслаждению. Существовала только месть. Поцелуи со вкусом вина и пламени стали такими же безудержными, как и каждый новый удар. Каким-то чудом толчки становились все глубже и глубже, вызывая во мне жгучую дрожь неутоленного желания. Да, он хотел меня наказать, но, несмотря на владевший им все это время гнев, ни разу не причинил мне боли. Наоборот. По всему моему телу проросли колючие ростки экстаза – горячие, голодные, ненасытные.
Но как знать, он просто наказывал меня или получал от этого удовольствие? Я обхватила его голову, пока он бешено вбивался в меня. Его дыхание стало тяжелым, тело так напряглось, что на ощупь было похоже на мрамор. И я сделала нечто немыслимое. Прошептала ему на ухо то, что он скорее всего никогда не захотел бы услышать. Но я должна была узнать, где витают его мысли.
- То же самое он делал с тобой?
Рейес застыл. Окаменел. И мое тело расплакалось. Ему хотелось добраться до самой вершины. Получить там обещанный приз. Но мое сердце хотело Рейеса. Хотело, чтобы он был рядом. Не ссорился со мной. Не пытался меня наказать. А вместе со мной плыл на этой невероятной волне.
У меня над головой была стена. Рейес уперся в нее рукой. Наши тела все еще были соединены, склеены. Он коснулся губами моего уха:
- По-прежнему жалеешь меня? – и прикусил мочку. От укола боли тело пронзила очередная вспышка удовольствия. – Я чудовище, Датч. Демон. Я тебя недостоин.
Я все еще обнимала его.
- Я не жалею тебя, мой прекрасный мужчина. – Зубы на мочке сжались сильнее. – Я тебе сочувствую. И вовсе ты не чудовище. Если хочешь наказать меня за чувства, которые я испытываю, - я положила руку на стальную ягодицу и надавила, принимая его еще глубже, - то я все выдержу.
Мое тело победило. Жар, клубящийся во мне, настойчиво требовал выхода, и только Рейес мог его освободить.
Его губы нашли мои. Это был не поцелуй, а нечто грубое и неистовое. Рейес словно пил меня, дышал мной, как будто только я поддерживала в нем жизнь. Каждая клеточка во мне дрожала от восхитительного давления. Снова и снова погружаясь в меня, Рейес подталкивал меня все ближе и ближе к краю. Из комнаты исчез весь воздух. Внутри меня росла волна горячей лавы, становилась все выше и выше, пока наконец не взорвалась во мне кипящем морем.
За секунду до оргазма у Рейеса вырвался стон. По нему прошла волна дрожи, перетекшая в меня. Усталый и удовлетворенный, он лежал на мне, пытаясь отдышаться. Когда он попробовал скатиться с меня, я обхватила его руками и ногами и прижала к себе так крепко, как только могла. В конце концов он расслабился, и я почувствовала, как его покидает все плохое – все сомнения, все тревоги, все посеянные когда-то зернышки неуверенности в себе. Я поцеловала его в лоб и погладила по спине. Если бы я не знала его, то сказала бы, что сейчас он был счастлив. В мою душу проник лучик надежды. Может быть (всего лишь может быть!), льва можно приручить. С другой стороны, неужели мне хочется приручать этого страстного зверя? Это прекрасное и дикое создание? Что ж, надо подумать.
***
В конце концов мы добрались до кровати с матрасом, который казался мягче облаков. Полностью расслабившись, я лежала в объятиях Рейеса. Его тепло и размеренное дыхание убаюкивали, но уснуть мне так и не удалось. Не потому, что не было места умиротворению. Как раз наоборот. Такой безмятежности, такого покоя я в жизни не ощущала. Словно наконец-то обрела дом. Рядом с Рейесом даже мои не поддающиеся контролю мысли успокаивались, стихали бушующие во мне моря. Мне не хотелось упускать ни секунды этого блаженства, поэтому я просто лежала и впитывала его всем существом.
В комнате все еще многого не хватало. Например, тут не было часов, зато была кровать. А еще пара тумбочек и комод. В углу стояло кресло, на котором примостился роман Джека Уильямсона. На полу лежала уйма книг от Джорджа Мартина и Толкина до Урсулы Ле Гуин и Азимова. Выходит, Рейес любит читать. Особенно фэнтези и научную фантастику. Как будто его создали для меня и только для меня. Его вкусы, темперамент, внешнее совершенство… Я понимаю, конечно, что многие женщины без ума от того же, но мне хотелось верить, что именно для меня он и был создан. В его собрании книг не хватало только одной – «Любовь сладка, любовь безумна» (2). Придется одолжить ему экземпляр.
Сразу за спальней Рейеса находилась моя. Наши кровати были приставлены изголовьями к одной и той же стене. То есть так бы оно и было, будь у меня изголовье. С изголовьем, которое изначально имелось у моей кровати, произошел несчастный случай. В ту ночь мы отлично оттянулись с одной рок-группой из Миннесоты, и я от души намешала текилу с шампанским. Ей-богу, когда изголовье моей кровати приказало долго жить, меня в спальне не было. Скорее всего меня не было даже в квартире. Я проснулась на лестнице, обнимаясь с новой футболкой с цитатой из песни «Blue Öyster Cult» (3) и, судя по всему, страдая от легкого случая внутреннего кровотечения. Зато я быстро пришла в себя, когда наконец доползла до квартиры и мне пришлось выпроваживать нахалов, обосновавшихся в моей берлоге. Включая морскую свинку и игуану по имени Сэм.
Ну серьезно, кому только в голову пришло приволочь на вечеринку игуану?
Я еще долго валялась, купаясь в тепле моего мужчины, но в конце концов была вынуждена тихонько выбраться из-под его руки и отправиться на поиски ванной. Я уже собиралась справить малую нужду и вернуться ко второму раунду обжимашек-прижимашек, как вдруг увидела душ. Только теперь я познала истинное значение счастья. Две минуты спустя я с головой погрузилась в массаж под водопадом, вокруг которого все было из камня и мрамора. По мне с разным давлением били струи воды, массируя мышцы. Это гениальное изобретение я назвала Джорджем и даже решила ради него бросить Гектора, мой собственный душ. Порой от любви никуда не денешься.
Я повернулась и увидела у входа в кабинку Рейеса.
- Тебе идет, - сказал он, и на чувственных губах заиграла довольная улыбка. – Душ.
Его руки были сложены на груди, взгляд пронизывал до мозга костей. Моим глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть. Он стоял во всей своей обнаженной красе. Длинные ноги, сильные руки, рельефные мышцы создавали абсолютное совершенство. Словно какой-то скульптор высек его здесь, в этом мире, а потом подретушировал текучими линиями и глубокими тенями.
- Поначалу мне казалось, что это чересчур, - добавил Рейес, - но потом я передумал.
- Это? – переспросила я, до глубины души изумленная тем, что достоинства Джорджа могли подвергнуть сомнениям. – Этот… этот шедевр? – Я распласталась по каменной стене. Не по Рейесу. По Джорджу. – Как ты можешь в нем сомневаться?
- В нем?
- В Джордже.
- Его зовут Джордж?
- Да.
- Откуда ты знаешь?
- Я только что сама дала ему имя. – Я попыталась щелкнуть пальцами, но они были мокрыми, поэтому вместо щелчка раздалось что-то похожее на «плюх». И черт с ним. – Крепись, мистер, иначе глазом моргнуть не успеешь, как жизнь пройдет ми…
Я взвизгнула, когда Рейес вошел в кабинку, прижал меня к своей груди – той самой, идеально подретушированной – и прикусил кожу у меня на шее. По моему позвоночнику промчался ток, так что какое-то время ушло на то, чтобы взять себя в руки.
