словно сдуло с кухни.
— А ты злая, — шумно выдохнул Макс, словно всё это время задерживал дыхание.
— Да уж точно не добрая, — легко согласилась Кира. Возможно, Макс ожидал, что она будет спорить, так как тот растерянно повторил.
— «Точно не добрая»?
— Я вообще не понимаю, что такое в общественном понимании «быть добрым», — хмыкнула Кира. — Вот эта девушка добрая? Всех ублажать — это, по-твоему, синоним доброты? — склонив голову, поинтересовалась она. — Мне правда это интересно.
— Э… Ну нет, наверное… — пробормотал Макс, спрятав взгляд. — Никогда про такое не задумывался…
— Я никому не даю списывать в группе, а другие девочки дают, — продолжила Кира, выделяя слово «дают». — По мнению большинства, я злая, а они добрые. Но их «доброта» приводит к тому, что без них — уже никуда, они привязывают к себе, делают себя необходимыми. Я, если ко мне обратиться, просто объясняю решение, чтобы человек мог сам делать и решать в дальнейшем, не жалко ни времени, ни усилий. Мне совершенно не нужны раболепствующие индивидуумы, которые каждый день ноют «дай списать» или говорят, что я сегодня прекрасно выгляжу, чтобы я побыла доброй для них и сегодня. По-моему, это так лицемерно: выпрашивать эту «доброту» и называть это «добротой».
— Какое интересное мнение, — хмыкнул Макс, криво улыбнувшись.
— По-настоящему добрый человек должен быть безжалостным, — пожала плечами Кира. — А я просто не добрая.
На кухню зашёл Лёшка, прервав разговор.
— Кира, ну что? Едем? Я же обещал тебя проводить. Да и наши уже собираются.
— Ага, конечно, едем, — она улыбнулась Лёшке, быстро вылила недопитый чай из чашки в раковину и сполоснула посуду, стараясь не смотреть на Макса. Ей не хотелось как-то обнадёживать парня, которому она явно понравилась: Кира очень не любила давать ложные надежды, всё-таки она считала себя не злой, и чужие — даже мимолётные — страдания по её вине вызывали дискомфорт.
Макс порывался тоже её проводить, но один взгляд Киры на Лёшку, и тот твёрдо сказал Максу, что Кира это его забота и они поедут своей семьёй.
* * *
На гитаре играли вечером все, кому не лень, и теперь они ехали частью своей «семьи» в городском полупустом автобусе и пели песни. Большинства из них Кира не знала, так как в компании её родителей песни под гитару пели в основном бардовские, которые хорошо петь на берегу реки у костра, остановившись на привал после тяжёлого дня сплава: водным туризмом семья Киры занималась с её двенадцати лет, избороздив байдарками все окрестные реки.
— Что это за песни? Чьи они? — спросила она Лёшку в перерыв, когда они прощались с очередным товарищем, выходящим из автобуса.
— «Чайфы» в основном, — улыбнулся тот. — Ещё «Кино». А ты разве их не слышала? По радио постоянно гоняют…
— М… Нет. Там, откуда я приехала, нет радио. В смысле, оно есть, но по нему только время сверять и погоду с утра слушать, — покачала головой Кира. Почти сразу после переезда в большой город её поразили куча радиостанций, на которых играло множество песен, говорили интересные вещи и звонили в эфир. Но таких песен она не слышала. — А так я на кассетах «Арию» слушала. Их песни почти все знаю наизусть, особенно баллады из альбома «Две тысячи и одна ночь». Он классный.
— О, знакомая тема, — кивнул Лёшка и заиграл «Беспечного ангела», а остальные подхватили.
* * *
— Кстати, Грим, а почему Макс не забыл о твоём «рождественском чуде»? — когда она добралась до общежития и засела за подготовку к очередному экзамену, поинтересовалась Кира у своего волшебника-инопланетянина.
— Наверное, потому, что он не захотел забывать. Люди сами выбирают, что им помнить, кажется, это у вас называется «свобода воли».
— Как всё запущено…
Глава 8
Отвлечения, увлечения и желания
— Ничего себе! Кира, это что, всё тебе письма? Или ты на досуге почтальоном подрабатываешь? — раздалось в спину, и, обернувшись, Кира увидела свою одногруппницу Свету, которая нагнала её в общежитии после консультации.
Кира как раз остановилась у стенда с кармашками почты и забирала свои письма. Сегодня их было восемь.
— Эм. Да, это всё мне… — не договорила Кира, потому что корреспонденцию из её рук Света нагло выхватила. — Ты что делаешь?
— Да, действительно, — просмотрев конверты, протянула Света и смущённо вернула почту. — Это всё тебе.
— Что, неужели думала, что мне интересно читать чужие письма? — фыркнула Кира, развернувшись, и направилась к лифту.
Света последовала за ней: они жили в одном крыле, но та — на восьмом этаже. Впрочем, им обеим надо было ехать до восьмого, а потом переходить через переход в своё крыло, а ей ещё подниматься на этаж выше.
— Почти все от парней. Что за парни тебе пишут? — одногруппница явно изводилась от любопытства.
— Просто на этот раз так совпало. С лицами женского пола я тоже переписываюсь, — перебирая конверты, хмыкнула Кира на очередную бестактность.
Из восьми писем четыре, то есть всего-то половина, были от парней. Ей написал троюродный брат, бывший одноклассник Андрей, но они вроде виделись перед Новым годом, так что, скорее всего, просто поздравление на открытке. Написал Саша, с которым они переписывались лет с двенадцати, познакомившись через рубрику журнала, где подростки хотели найти друга по переписке. Написал Вадим, чуть ли не в первый раз… его письмо хотелось побыстрей открыть и узнать, куда он поступил. С Вадимом и его друзьями всё было сложно…
— А со сколькими людьми ты переписываешься? Это одноклассники? — продолжала допрос в медленно едущем лифте Света, сбив Киру с мыслей.
— Нет. Я только с двумя одноклассниками переписываюсь. Остальные — друзья и родственники. А письма мне приходят, наверное, человек от восемнадцати, может, семнадцати… Но от некоторых редко, а от кого-то, — Кира посмотрела на письмо от мамы, лежащее в стопке первым, — чаще.
— Нифига себе, — протянула Света. — А я не люблю письма писать. Не умею. Мне почти никто писем не присылает.
— Наверное, одно с другим связано, — заметила Кира.
Лифт остановился, и она вышла. Ей не терпелось прочитать свою почту и узнать, как у кого дела. Да и, скорее всего, что можно было определить на
