Теперь более всего он опасался, что великий князь начнет расспрашивать о судьбе этого потомства. Как раз так, судя по всему, дофин и собирался поступить, но в этот самый миг снова появился все тот же штабс-капитан и, вытянувшись во фрунт, громогласно произнес:
— Ваше императорское высочество! Государь немедля ждет вас к себе!
Великий князь слегка побледнел, на лице его даже появился плохо скрываемый испуг. «Верно, есть чего ему бояться, — подумал фон Штраубе. — Неужто в самом деле — главный заговорщик?»
— А известно ли, в чем причина столь спешного вызова? — спросил великий князь.
— Не могу знать, ваше императорское высочество!
— Ладно, ступайте, штабс-капитан, — сказал престолонаследник. — Скажите, что сейчас буду. — И когда тот вышагал из залы, с трудом изобразил на лице несколько вымученную улыбку: — Видите, барон, не дают нам договорить. Но то, что я услышал от вас, весьма, весьма интересно. Даст Бог, это не последняя наша встреча. Хотя — кто может знать?..
Барон так и не понял, за кого дофин при этих словах более опасается, за него, фон Штраубе, или (что всего скорее) за себя самого.
— Что касается происшествий, подобных тому, что было с вами по дороге сюда, — продолжил великий князь, — то они, уверен, более не повторятся. Я поручу верным людям взять вас под защиту. («Уж не заговорщикам ли?» — подумал фон Штраубе.) Только прошу вас: об этом происшествии не слишком распространяйтесь, не хочу, чтобы столица лишний раз будоражилась… Хотя, — невесело добавил он, — думаю, моему августейшему отцу уже успели доложить господа из Тайной экспедиции; возможно, с тем и связан этот вызов. — И уже, вероятно, самому себе сказал: — И дернул же меня нечистый с этим князем Озерским нынче разговаривать! О том тоже императору наверняка доложили!..
Такой печальный вид был у кронприца при сих речах, что фон Штраубе неожиданно для самого себя решился произнести слова, кои в наитии пришли к нему и кои он думал придержать в себе, как и многое другое.
— Позвольте вам сказать… — проговорил он.
— Слушаю, — поднял голову великий князь.
— …Сказать, — продолжал фон Штраубе, — что впереди вас ожидает великая победа.
— И над кем же? — несколько приободренный, спросил Александр.
— Над супостатом всей Европы, над корсиканским узурпатором Бонапартом, — со всей решительностью ответил фон Штраубе. И еще добавил слово к этому, за которое, услышь его тут покамест кто посторонний, барону бы, верно, несладко пришлось. — …Государь, — вместо «вашего высочества» добавил он.
Александр взглянул на него чрезвычайно внимательно, и миловидное лицо принца обрело более живой цвет. Он тронул фон Штраубе за плечо и сказал тихо:
— Благодарю вас, барон… — Затем уже громче прибавил: — Чрезвычайно, чрезвычайно рад нашему знакомству! Я еще непременно вас призову. Однако покуда прощайте — как вы изволили слышать, меня ждет его величество. Ступайте — и ничего не страшитесь: мало у кого есть такой сильный покровитель, как у вас. — С этими словами великий князь прижал руку к груди.
…И вниз по лестнице дворца барон спускался уже с меньшей опаской, чем ранее.
ГлаваVIII
Non multa, sed multum
[Понемногу о многом (лат.)]
В имение Клюевку
Костромской губернии
…Теперь уж, любезный друг мой маменька, доверяюсь услугам почтовой службы, ибо с сей минуты мне решительно все равно…
…все эти три года Ваш сын служил верой и правдой государю, помня о завете покойного батюшки: «Береги честь смолоду». Однако ж нечистый, верно, рассудил по-иному…
…и, придравшись к непорядку в амуниции, а также сочтя мой ответ, что амуниция в порядке, за дерзостный, оный полковник Дурасов приговорил меня к битью шпицрутенами, коих Ваш сын, дворянин по рождению, получил пятнадцать палок.
Не столь велика боль на теле, сколь в душе. Честь моя дворянская невозвратимо поругана, и жизнь свою на свете более не мыслю.
Простите, матушка, что покидаю Вас в столь молодые свои годы и не смогу быть поддержкой Вашей. Молитесь за меня, несмотря что ушел из жизни, руки на себя наложивши.
Несчастный сын Ваш
капрал Клюев Петр
* * *
Милостивый государь.
Посколькуalea jacta est[Жребий брошен (лат.)], и Вы сие наверняка понимаете, то не время нынче соблюдать все рыцарские правила, ибо грозный противник наш, сколько бы не говорил о рыцарстве на словах, сам этих правил не придерживается. Вспомните своих выпоротых, несмотря на принадлежность к рыцарскому сословию, товарищах — и Вы поймете мою правоту.
Да, нападение на мальтийского рыцаря превосходящим числом при иных обстоятельствах было бы бесчестием, но рыцарь сей нынче представляет немалую угрозу для нашего дела, и, полагаю, много большим бесчестием для Вас было бы не принять любые, даже на вид не самые рыцарские меры, дабы спасти все дело и жизнь тех, кто отдался ему.
С Богом же! И пусть лишние сомнения не мучат Вас! Настало время, когда сомнения равны предательству.
Что касается странной гибели нашего общего друга конногвардейского подпоручика Спирина, то здесь и я бессилен что-либо даже предположить. Тайная экспедиция не стала бы подстраивать столь хитроумные средневековые ловушки; если бы там что-то заподозрили, Спирина взяли бы во всяком случае живым.
Так что здесь, похоже, действовала некая иная сила, о которой мы покамест не знаем решительно ничего.
Связь по-прежнему через R.
Ваш G.
Сопроводительная бумага
Графу Обольянинову
Ваше сиятельство!
Сие послание извлечено из мундира одного из обезглавленных трупов, что остались лежать после нападения на мальтийского рыцаря барона фон Штраубе.
За отсутствием головы, а также за отсутствием особых примет на теле, личность персоны злоумышленника, как и прочих обезглавленных, не установлена.
Из послания ясно, что речь идет о заговоре, одним из главарей коего является некий G.
В отношении всех обезглавленных трупов ведется следствие. Пока выявляем, кто из офицеров гвардейских полков нынче находится в нетях. Также предпринимаются все меры к розыску сбежавшего подпоручика князя Озерского и беспалого офицера.
Следствие по убиению конногвадейского подпоручика Спирина зашло в тупик. Тут, однако же, предполагаю обычный разбой, а не действия какой-то «иной силы».
На всякий случай прибывшие в С.-Петербург мальтийские рыцари также взяты мною под наблюдение, ибо их комтур граф Литта давно находится у нас в столице, успел свести знакомство со многими и вполне может быть причастен к заговору.
Нельзя не учитывать и французских рыцарей. Покуда выяснено, что оба привержены содомскому греху, но не исключаю за ними и иных грехов, более опасных для нашего Отечества.
Упомянутого G., полагаю, следует искать среди высших чинов гвардии или среди титулованных особ.
Смею также просить Вашего соизволения на усиленные способы допроса, производимого над нижними чинами гвардии, относящимися к дворянскому сословию.
Однако ж вопрос: допустимо ли относительно их телесное воздействие и в какой степени?
Начальник 1-го отдела
Тайной экспедиции
полковник Хрумов
Ответная бумага
Право, ожидал от Вас большей расторопности, полковник.
Поиск отсутствующих в полках офицеров Вам следовало осуществить незамедлительно, а не заниматься в это время ненужным никому маранием бумаги.
Касательно телесного воздействия — поступайте, полковник, с любой мерой жесткости. Успех в раскрытии заговора оправдает любые Ваши действия…
(«А, да ничего ты, полковник, не раскроешь по той причине, кою ты упомянул относительно других — за отсутствием головы! Тебе и невдомек, сколь высоки персоны, которых ты… Ну да что там!»)
…неуспех же, как и нерешительность и нерасторопность, будет стоить Вам дорого.
Ищите этого G. по почерку — все-то Вам объяснять, как дитю! Поднимите всех Ваших бездельников, чтобы день и ночь искали, переворошили все письма!
И G., и R., и беспалый, и князь Озерский — чтобы все были найдены! Сроку Вам на это — не более трех дней.
Что касается убиенного Спирина, то здесь не тратьтесь на розыск. Судя по перехваченному Вами посланию, сей Спирин также был причастен к заговору. Так что убили — и ч… с ним. В Сибирь не надо будет ссылать — и то слава Богу.
