немного воды, которую честно поделили на троих – каждому хватило на полкружки. Анаит осушила чашку, слизнула оставшиеся капли и отставила кружку. Солнце медленно кренилось к горизонту. Куда ни кинь взгляд, всюду трава, которая медленно колышется под таким же неспешным ветерком. И во всем этом пространстве только они трое – потерянные странники, попавшие из вымышленного города через набросок на стене в странную череду миров. И все трое мертвы в какой-то момент времени, но вполне себе живы в этом межпространстве.
Анаит передернула плечами, будто от холода. Не будет она об этом размышлять – слишком сложно! Пусть Дафф, сколько хочет, зубоскалит на ее счет, но Анаит и не думает строить из себя интеллектуалку – она девушка простая, хотя и себе на уме. А для жизни это лучше, чем сидеть всю жизнь в обнимку с томиками литературы, мечтая о поцелуях и любви, когда у Анаит это было наяву, в отличие от книжных девиц. Уж им-то только воздушные замки и остаются, как и парни – по остаточному принципу. Почему-то Димитр запал на Анаит, а не на одну из девиц, которые с книгами днем и ночью не расстаются.
Поздним вечером решили возобновить дежурства, Анаит вызвалась первой – лучше потом заляжет и проспит до утра. Парни снова нарвали травы, устраивая импровизированное ложе поудобнее и помягче, и вскоре оба спали. Анаит вглядывалась в обступающую ночь, подсвечивая фонарем и жалея, что нет костра – на одной траве огонь сложно поддерживать, и нет кофе – с ними было бы уютнее и не так страшно.
Анаит старательно отгоняла мысли о деревьях-убийцах и поглощенных ими людьми – не стоит думать о таком в темноте. Плохие мысли притягивают к себе скверное, и кажется, что под покровом мрака со всех сторон скользят тени существ, с которыми не хотелось бы столкнуться и при свете дня. Анаит нервно обернулась: никого! Вот что она сама себя накручивает?! Но как же тоскливо сидеть одной, даже в телефон не повтыкать – зарядка на минимуме. Жаль, что электричество невозможно добыть, просто вырыв яму.
Она от души зевнула, не прикрыв рот рукой: кто ее увидит? Сверху на нее смотрели звезды, но им не было никакого дела до Анаит. Не тысячи, миллиарды иных миров – равнодушных и бесконечно далеких. А еще безжизненных, Анаит была в этом уверена. Они зарождаются, светят долгие миллионы лет, затем умирают – взрываясь и поглощая сами себя. На их месте образуются новые звезды и планеты, закручиваются в спираль туманности, кометы бороздят космическое пространство, астероиды бомбят поверхности созданных миров. А все для того, чтобы звездами любовалась Анаит, о существовании которой они даже не подозревают. Да им и нечем подозревать – звезды лишены разума и органов чувств, всего лишь скопление газа, металлов и чего-то еще – Анаит не копила лишних знаний.
Сколько идти до радуги, неизвестно. А вдруг – Анаит на мгновение поверила в это, и ей сделалось хорошо – уже завтра все закончится? Они найдут эту проклятую радугу, загадают желание, и Анаит увидит родных. Что с ними стало? Помнят ли они ее? Узнает ли она их? Анаит тряхнула головой: узнает! Когда пытаешься вызвать в памяти лица, они смазываются, словно несфокусированная камера. Но как только Анаит встретит родителей, все сомнения уйдут прочь – родная кровь не обманет.
Она зевнула и чуть не заорала: ей на плечо опустилась рука. Ник!
– Ты чего? – грубовато, чтобы не выдать испуг, спросила Анаит.
– Иди спать, – он тоже зевнул, – тебе надо отдохнуть.
Она не стала спорить: если у него есть желание поиграть в благородство, так тому и быть. Дория учила: никому не обрывай крылья, дай человеку раскрыться, тогда он в благодарность сделает для тебя все. Вот и пусть Ник дежурит, а Анаит с чистой совестью подольше поспит. Она вручила ему фонарик и зашагала к самодельному ложу.
Почему-то Анаит считала, что вырубится сразу, но сон все не шел. Рядом сопел Дафф, доносилось, как неподалеку дышит Ник – все чувства Анаит были обострены до предела. Тогда она открыла глаза и посмотрела на далекие, но такие прекрасные звезды, постепенно проваливаясь в небо. И когда сон почти затянул Анаит, она услышала, как Дафф произнес:
– Чудесный мир. Мне здесь ничего не снится.
Что скоро все кончится, Дафф понял после сна с часами. До этого он надеялся, что время еще есть, а теперь выходило, что занимался самообманом. Следовало что-то предпринять, но все, что Дафф мог, так это выложить сон на форуме предсказаний. Может, кто-нибудь что-нибудь и предпримет, но сны Даффа сбывались с точностью атомных часов.
На форуме Дафф обитал уже три года под ником Сновидец, и первый его сон был связан с гибелью родителей. Приснилось, будто они втроем собираются в поездку на остров Скогарфджал. Это было любимое место для семейного пикника.
Обычно семья Даффа выбиралась туда летом – в остальное время было слишком сыро, ветрено и холодно. Расстилали плед на лужайке, выкладывали из корзины с продуктами сырную и мясную нарезку, фрукты и овощи. Отец на гриле жарил свиные ребрышки, мама разливала чай из термоса и доставала из пакета шоколадное печенье, потом они играли в бадминтон.
Дафф любил смотреть вдаль на бесконечное море, сливавшееся с небом в единое целое, до тех пор пока небо и море не менялись местами в его воображении. И тогда казалось, что мир перевернулся.
На остров поезд проезжал по стальному мосту, расположенному над бездной, отделявшей материк от огромной скалы, которая откололась от берега много веков тому назад. Со стороны казалось, что поезд парит в воздухе, оплетенный ажурными петлями моста, точно кружевом. Мост тонко вибрировал, отзываясь в животе Даффа сладким предчувствием: скоро он ступит на каменистую поверхность, покрытую мхом. Только небо, только море и ветер, гудящий в ушах. А еще далекий маяк, служивший ориентиром заблудившимся кораблям. Три цвета: серый, зеленый и красный.
И вот во сне они садились на поезд, только садились родители, а Дафф обнаруживал, что билет исчез. Он рылся по карманам, искал в рюкзаке – безрезультатно. Хотел пройти так, но его не пускали: некто не запомнившийся требовал билет. Дафф лез по проржавевшим лестницам наверх, бежал по неогороженному переходу, но напрасно: родители уехали, хотя в реальной жизни так бы не поступили, а Дафф остался на перроне с острой тоской и обидой.
Обычно
