что спокойно! Не паниковать! Мы еще поборемся за свою жизнь. Направление — строго назад. По всей вероятности идти надо туда. Вряд ли я сильно петлял, скорее, пер прямо. Я недолго бежал. Метров двести, от силы триста. Значит, где-то там моя палка и сухое болото. Там я пойму, как выйти к озеру. Потом я заведу этот смешной вездеход и к вечеру буду дома. Главное — не суетиться. Не паниковать».
Он долго рассчитывал каждое движение, старался ступать мягко. Когда нога проваливалась в мох на подозрительную глубину, искал другое место для шага. Он выдергивал траву и стлал ее вдоль пути, чтобы можно было вернуться, если направление окажется ложным. Но прошел метров триста — и никаких клюквенных кочек.
«Ничего, — прошептал Валерий, — я не стану спешить, я все сделаю правильно».
И он побрел назад по своим прежним следам. Вернулся к топи. — «Теперь пойдем перпендикулярно. Если надеяться, что я не петлял как заяц, путая след, то вероятность попадания пятьдесят процентов». — Он сделал шагов двести и увидел свою палку. Какое счастье, что машинально воткнул ее в мох, когда звал рыбака. Значит, озеро там. Валерий пошел, на всякий случай оставляя заметки. Вскоре он оказался у озера. Самодельный вездеход стоял на месте, но, к сожалению, без ключей зажигания. Исчезли спиннинг, сумка и, наверное, все, что стоило унести. Николая на прежнем месте, разумеется, не было.
В бардачке мотоцикла Валерий обнаружил отвертку. Он разобрал фару и соединил провода. Ни одна лампочка не зажглась. Пришлось проверить аккумулятор на короткое замыкание. Искра отсутствовала. На всякий случай попробовал батарею на язык, сначала осторожно, все еще на что-то надеясь, потом смелее, поняв, наконец, что аккумулятор совершенно разряжен. Надежное средство передвижения по болотам было выведено из строя просто и эффективно. — «Николай, — явилась твердая мысль, — вот скотина! Но ведь казалось, он заинтересован, чтобы я исчез. Вот именно… исчез. — Валерий невесело усмехнулся. — Не ушел, а исчез. Может, это он и орал. Нет, а второй голос?..»
Напоследок Валерий еще раз внимательно осмотрел место отвратительной трагикомедии.
«Мародер», — выругался злобно, заметив, что рассыпанная рыба тоже пропала. Он подобрал свою палку и поплелся в сторону деревни…
День близился к своему завершению. Законы природы, несмотря на невероятную странность здешних мест, все-таки действовали и тут. Утро, день, вечер и ночь сменяли друг друга с завидным постоянством. Такая же участь ожидала, надо полагать, и времена года. Смурая Осень скоро превратится в стылую Зиму, а там, глядишь, и девочка Весна скромно заявится со своими голубыми глазами. А потом начнется этап привыкания, и он, как и другие, сам не захочет «ни в какие домой». Стоило бы поспешить с уходом из этой до жути «гостеприимной» деревеньки.
Дома, то есть в избушке деда Ивана, Валерий старательно заперся и, улегшись на полати, стал обдумывать случившееся, а также линию своего дальнейшего поведения. Первое побуждение — напасть на Николая и хотя бы попытаться набить ему морду. Вроде бы справедливое дело. Но… Этих «но» было много. Он не знал, как оценят то, что произошло у озера, другие жители. Может быть, осудят, а может, горячо одобрят. Не знал, сумеет ли один справиться с Николаем. А если все обернется не в его пользу? Устроить здесь бучу — значит нарушить сложившиеся порядки, и вряд ли кому из жителей такое понравится. Его терпят, но вряд ли отнесутся снисходительно к попытке установить иные нравственные нормы. Одно то, что Сом, Лида, да, скорее всего, и выжившие из ума Мисос с Прокофием, не верят в существование цивилизации, во многом определяет их отношение к ее представителям, с которыми местным аборигенам вольно или невольно приходится сталкиваться. Кто такой для них этот рыбак? Причуда природы. Посланец небес с кучей полезных предметов. Стоп, ведь Николай не коренной представитель местной «фауны». Он знает все о другой жизни. Даже сумел вывести из строя аккумулятор в мотоцикле. И он сознательно загнал рыбака в трясину. Зачем? Как понять его действия? …Хотя кто знает, в кого превращусь я сам, пожив здесь лет десять болотной жизнью. Вот именно. Лет этак десять… Сейчас у меня, конечно, есть личное право судить со своей колокольни, но вмешиваться… Неразумно. Иначе… Все, что произойдет иначе, очевидно будет не в мою пользу. Итак, задача номер один: выжить. Номер два: приспособиться. Номер три: искать способ отсюда выбраться.
Заснул Валерий голодным. Проснулся рано. Долго лежал с открытыми глазами, наблюдая, как в почти кромешной тьме прорисовываются и становятся все более различимыми отдельные предметы. Потом вроде опять стало темнеть, по-видимому, на улице сгущался туман. Снова подступила дрема. Он услышал тихий стук в дверь. Хотелось встать, но тело не слушалось, и только звуки отчетливо отдавались в мозгу. Казалось, он слышит каждый шорох. Все его существо сейчас состояло из слуха. Валерий понимал, кто он есть, где он, но не понимал, что с ним происходит. Это было не страшно, скорее любопытно и почти приятно. Он знал, что тело здесь, оно существует, но почему-то не подчиняется ему. Мысленно осознал: вот рука. Попробовал пошевелить мизинцем. Не получилось. И он опять стал слушать…
На крыльце кто-то стоял, а еле слышный вздох убедил — опасности нет.
«Входи, — мысленно позвал Валерий и вдруг ощутил, что этот кто-то уже в горнице. Тихие шаги прошелестели от двери к полатям. Он хотел повернуть голову, но не смог: не было сил даже открыть глаза. Невидимая рука коснулась его губ. — Лида», — мелькнуло в голове.
«Нет», — ответил голос, и он понял — кто Она…
…Это была девушка из его сна. Когда-то, давным-давно, так же под утро, она приснилась ему. Исключительно реалистично. Настолько реалистично, что Валерий долго не мог забыть всех нюансов их совместного времяпровождения. Они ненасытно встречались, он изучил ее всю, до каждого изгиба ее прекрасного тела, такого упругого, более упругого, чем у всех его реальных женщин. И такого податливого, более податливого, чем у самой нескромной любовницы. Он прожил в том загадочном сне много времени, наверное — месяцы, и всегда знал, что наступит час расставания.
Долгие дни Валерий находился под впечатлением от того странного сна. Он даже сделал для себя удивительный и не очень приятный вывод. Оказывается, ирреальные переживания и ощущения могут быть более яркими, чем настоящие.
Сейчас можно было поклясться, что происходящее — не сон, что рука, которая его ласкает, не призрачна. Она была теплой, он чувствовал тонкие невесомые пальцы и мягкие движения ее ладони. Девушка
