все кастрюли — эмалированные, потёртые и облупившиеся, с миленькими цветочками на боку. Почему-то от этих цветочков ей захотелось плакать.
Она уже собиралась уходить с кухни, уже проверила, дотащит ли до дома рюкзак, как вдруг взгляд её упал на банку с водой, в которой стояла ложка. Старинная, почерневшая от времени, с вензелями на ручке. Ри вытащила её из воды, обтёрла об рукав и внимательно осмотрела. В положенном месте конечно же нашлось почти неразличимое клеймо. Ри удовлетворённо хмыкнула и сунула ложку в карман.
Больше ничего интересного здесь не осталось.
Она уже собралась пойти и помочь Нюсик в комнате, как в уши ей ударил надрывный визг: сработала куколка; а несколько секунд спустя раздался звон разбитого стекла — кто-то запустил в окно камнем.
Ри быстро закинула рюкзак за спину и бросилась к дверям. За спиной звучали тяжёлые шаги Нюсик.
— Соль? — спросила она у Ри.
— Соль.
— Значит так. Сейчас открываем дверь, на счёт три — кидаем и бежим.
* * *
Перед броском они успели заметить у крыльца трёх крепких парней в чёрном и в балаклавах, закрывающих лица. Потом заговорённая соль взорвалась в воздухе, Ри кинулась с лестницы, но застряла между досок прогнившей ступеньки. Один из парней — ему досталось меньше всего осколков и солёных крупинок — кинулся на неё, но Нюсик успела запустить в него чем-то большим и ярким. Ри дёрнулась, освободила ногу и побежала. За ней, громко и отчаянно матерясь, летела Нюсик.
* * *
Дом у Нюсик был сверху донизу завален всяким старьём. Советские трюмо, резные буфеты и комодики давили друг друга. На полочках, накрытых вязаными салфетками, теснились мутные бутылочки с гербами, вазы с известковым осадком на стенках и разнокалиберные статуэтки. По углам висели лоскутные куколки. Одна из них сверкнула на Ри глазами, но Нюсик прикрикнула на неё:
— Свои, не трожь!
Как она оказалась здесь, Ри не помнила. Кажется, они бежали, путая улицы, Ри несколько раз падала, и по голове ей ударял набитый крупой и консервами рюкзак, а Нюсик хватала её под мышки, встряхивала, поднимала и волокла дальше.
И вот теперь Ри сидела на шатком стуле, положив правую ногу на стол, а Нюсик наматывала на распухшую лодыжку красную шерстяную нитку.
— И как тебя только угораздило? Ты вообще под ноги не смотришь?
— Да я смотрела… Там доска треснула…
— Так, потерпи, сейчас будет больно! — Нюсик изо всех сил сдавила лодыжку Ри двумя руками и быстро прочитала заговор от растяжения. — … слово моё крепко! Так, пошевели ногой. Теперь болит?
— Есть немного. Не сильно.
— Это ничего, это остаточное. Завтра нитки снимешь, будешь как новенькая.
Ри опустила ногу, встала, опираясь на стол, постояла, прослушиваясь к ощущениям.
— Стоять вроде могу.
— До дома дойдёшь?
— Не знаю, наверно…
Нюсик посмотрела на резные часы, потом в окно.
— Время позднее, темнеет. Оставайся до завтра.
— Да я дойду, я справлюсь. За кого ты меня держишь?
— За лучшую подругу. Тащи рюкзак, посмотрим, что удалось спасти.
Ри хмыкнула: она уже решила оставить продукты себе, но спорить с Нюсик не стала.
— … Рис, рис, гречка, сгущёнка, голубцы, опять сгущёнка… — Ри выкладывала добычу на стол, а Нюсик делила её на две равные кучки. — Тушёнка говяжья, тушёнка свиная… Ты какую больше любишь? Макароны, макароны, чай…
— И всё? — спросила Нюсик разочарованно.
— И всё. Травы ещё сырые были, больше возни, чем пользы…
— А из предметов?
— Да там фигня была всякая. Кастрюли, сковородки… — Про серебряную ложку Ри решила молчать. — А своё покажешь?
Нюсик замялась, ей, видимо, тоже не хотелось делиться, но свой рюкзак принесла.
— Зачем тебе столько таблеток? — спросила Ри, глядя на горку из блистеров.
— А это не мне. Это тебе.
— А мне зачем? Я, вроде, ничем не болею. А надо — к тебе приду.
Нюсик вздохнула:
— Ты ж сама говорила: тебе амулет заказали. Вот для него таблетки и нужны.
— Это как?
— Ну смотри… Что это тут у нас? — Нюсик порылась в кучке блистеров. — Ну вот, например, Нурофен, он красивенький, красненький. Так вот, берёшь таблеточку, заговариваешь, обматываешь медной проволокой, вешаешь, куда тебе надо.
— Фига се, до чего техника дошла…
— А я о чём? Очень удобно. Главное, на назначение лекарства смотри, чтоб не лечить голову активированным углём. Короче, бери это дело себе.
Нюсик подвинула блистеры к продуктам, которые отложила для Ри, и наклонилась застегнуть свой рюкзак, но Ри её остановила.
— Э, нет, показывай, из-за чего мы к Васильчиковым полезли.
— Да тебе неинтересно будет… Так, безделушки…
— Нас там стервятники чуть не порешили! И я ногу растянула.
На заваленном столе появилось несколько фарфоровых статуэток, пригоршня всякой бижутерии и пара книг — том французских сказок и сборник Гумилёва. Ри лениво пролистала его и заявила:
— Это я тоже заберу себе в качестве моральной компенсации. Тебе ведь не надо?
— Вообще-то… А ладно, бери.
* * *
Утром, выйдя от Нюсик, Ри подумала, что неплохо бы посмотреть, что там с домом Васильчиковых, и только потом идти к себе. Нога ещё побаливала, но несильно, вполне терпимо, рюкзак весил в половину меньше, чем вчера, а новая банка с заговоренной солью приятно оттягивала карман. Короче, Ри была готова и к лёгкой прогулке, и к драке — ко всему, кроме того, что она увидела.
Запах гари чувствовался чуть не за квартал до того, что ещё вчера вечером было домом. Теперь то, что от него осталось, больше всего напоминало обгоревший проломленный череп с пустыми глазницами треснувших окон. Открытого огня уже не было, но от пепелища всё ещё тянуло жаром.
Ри вздрогнула. Жалеть старый дом не было смысла: за ночь линия тумана стала ещё ближе. Его присутствие, почти незаметное вчера, выдавал сильный звон в ушах, будто кто-то рядом включил старый телевизор. Но Ри всё равно было горько и тяжело на душе.
Она подошла к остаткам крыльца и в пожухшей траве увидела блестящую фарфоровую головку — всё, что осталось от Хозяйки Медной горы. Нюсик несколько раз за вчерашний вечер отчитала Ри за неуклюжесть и за то, что пришлось ради неё пожертвовать таким сокровищем.
Она наклонилась, подобрала с земли фарфоровую головку, внимательно осмотрела — уцелели и
