магазин и часовенка по соседству с развалинами каменного храма. В здании клуба размещалось правление сельского поселения, там же находился участковый опорный пункт с отдельным входом и озябшим триколором над крыльцом. Здесь же, у самого крыльца, мерзла четырехдверная «Нива» со светосигнальной панелью на крыше.
Кирилл вышел из машины, поежился – ветер не сильный, но такой холодный, под куртку влез ледяными руками, за ворот снега набросал. Ольга выходила медленно, неторопливо, как пингвин из-за утеса. Тяжеловатая она, походка временами утиная, ее полнили пуховая куртка и мешковатые брюки в стиле милитари, но тело не жирное. Очень даже ладное тело. И на клушу Ольга не похожа, укладка у нее модная, стильный макияж, гелевые ногти. Нос грубый, с деформированной спинкой, челюсти слегка выдвинуты вперед, причем обе, подбородок широкий – словом, нижняя часть лица грубая. Зато верхняя – на удивление нежная. Глаза глубоко посажены, но они большие, красивые. И взгляд порою завораживающий. На эти глаза Кирилл в свое время и купился.
Он оценивающе смотрел на Ольгу: куртка и брюки – неудачный для нее вариант, в форме она бы смотрелась куда лучше. Впрочем, ему все равно, как она выглядела, а деревенским тем более.
Мимо пробежал мальчишка с конопушками на носу; он засмотрелся на Ганыкина и чуть не врезался в столб с доской объявлений на нем. Рома вышел из машины без куртки, без шапки, он потягивался, руки вверх, под мышкой болтался пистолет в кобуре на плечевых ремнях. Голова круглая, остатки растительности на ней переродились в пух, может, оттого она выглядела массивной. Роста Ганыкин среднего, телосложение плотное, на ногах стоял крепко, может, оттого он и казался крупным. Как и «ПМ» в его кобуре. Возможно, мальчишка подумал, что у него там пистолет-пулемет или даже бластер из фантастического фильма.
– Тишина-то какая! – потягиваясь, зевнул Ганыкин.
– Была, – ни к кому конкретно не обращаясь, усмехнулся Кирилл.
А тишина действительно необычная, воздух как будто сжат, в нем тонули звуки, шум шагов, хлопки дверей, голоса. Жаль, Ганыкин совсем не утонул со своими прибаутками.
– Разговорчики! – опустив руки, Рома строго глянул на Кирилла.
Но тот лишь усмехнулся в ответ. Он ведь почему такой поздний, потому что с него как с гуся вода. Никакой ответственности ни перед собой, ни перед обществом. Кирилл, конечно, взялся за ум, не все, но многое у него получается, но давить на него не надо, он ведь не лопнет, не потечет, просто отскочит в сторону, как мячик. И покатится в новую жизнь. Новая работа, новое начальство…
Ольга долго смотрела на Ганыкина, наконец перевела взгляд на Кирилла и плотно сжала губы. Она все помнит и ничего не прощает, но ради общего дела готова пойти на временное перемирие. Если, конечно, Кирилл всерьез будет относиться к своему делу. Лоботрясов она возле себя не потерпит. Кирилл сделал вид, что не уловил этот ее мысленный посыл. Он сам знает, что ему делать и как работать. А мир ему не нужен, хотя и война не интересна.
Дверь открылась со второй попытки. Сначала со стуком выдвинулась из проема, а затем с треском распахнулась. Шумно дверь открылась, как будто великан выходил, но на крыльцо вышел маленький щуплый мужчина в теплой форменной куртке, которая из-за своего большого размера доходила ему до колен. Всклокоченные волосы, маленькие круглые глазки, острый нос… Мужчина чем-то похож был на галчонка, из теплого гнезда выброшенного вдруг на мороз.
– Вы из Петрозаводска?.. – раскинув руки, спросил он.
Крыльцо подмерзло, коврик уходил из-под ног, мысли в голове метались в поисках правильного выбора: или гостей взглядом привечать, или удерживать равновесие.
– Уже не помним, – усмехнулся Ганыкин. – Долго ехали, забыли.
– А кто подполковник Лежнева?
– Можешь называть подполковником меня! Кто против?
Ганыкин с разгона подскочил к участковому, схватил его за плечи, собираясь втолкнуть в дверь. Но с красивой картинкой не сложилось, участкового он втолкнуть смог, а сам упал, коврик все-таки выскользнул из-под ноги.
Ганыкин поднялся быстро, шлепнул по отбитой коленке, поморщился, выдавливая из себя улыбку. Лежнева тем временем вытащила из сумочки сигарету и зажигалку. Она вела себя как незамужняя дама, не избалованная мужским вниманием. Участковый подал Роме руку, но тот поднялся без его помощи, более того, сделал вид, что не заметил милости со стороны.
– Слушай, капитан, что у тебя здесь творится?
– Так вчера мокрый снег был, ночью подморозило.
– Сказал бы я, что у тебя подморозило!.. Кипяток есть?
– На крыльцо вылить?
– Чай пить!.. Ольга Михайловна, прошу! Будьте как дома!
– Как дома я буду в гостинице, а сейчас на выезд! – Лежнева строго смотрела на участкового.
От большой влажности конский волос в гигрометре вытягивается, от маленькой – сжимается. А Лежнева смотрела на участкового, как грозовая туча, электризуя пространство перед собой, мужчина вытянулся перед ней в струнку:
– Капитан Миккоев!
– Где труп нашли, капитан Миккоев? Покажешь?
Участковый кивнул и почему-то глянул на внедорожный «Опель». Кирилл мысленно качнул головой. На машине из всей группы только он один, Ганыкин уповал на то, что на месте их обеспечат служебным транспортом. Вот пусть на казенной «Ниве» и ездит, Кирилл не возражает.
Дым из печных труб уже вдалеке, вокруг унылый пейзаж без признаков жизни, заснеженные трава, кусты, деревья, все, за что цепляется взгляд. Ни озера не видно, ни леса, все занесло непогодой. А идти надо пешком, дорога к заброшенной деревеньке коварная, всю осень лили дожди, грунт промерз неглубоко, пешего человека держит, а машина может застрять.
Впрочем, большую часть пути прошли на «Ниве», пешком не больше километра, если верить участковому с карельской фамилией. И с охотничьим ружьем на плече.
– Места здесь глухие, отошел от деревни, уже глушь, – сказал Миккоев.
Кирилл усмехнулся в кулак. Можно подумать, Кайсе – оплот цивилизации, царство Берендеево отдыхает, такая глухомань.
– Медвежья глушь, – немного подумав, добавил участковый. – Медведь сейчас в спячку впадает, медведь сейчас особенно злой… Все, уже почти пришли!
И действительно, над зарослями бузины и шиповника показалась крыша, а затем принял очертания и сам дом. Обычная деревянная изба, слегка покосившаяся, но еще довольно крепкая на вид. Оконных рам нет, дверей тоже, крыльцо сгнило, но кто-то подставил доску, по которой можно было подняться в дом. Доска черная от сырости, скользкая, к одному боку слизни примерзли, из другого ржавый гвоздь торчит.
– Из района приезжали, ходили туда-сюда, – ощупывая доску ногой, проговорил Миккоев. – Они поставили, труп выносили, ничего, выдержала.
– А труп уже вынесли? – совершенно серьезно, даже деловито спросил Ганыкин.
Лежнева молча повернулась
