Ведьмы раз в год как с цепи срываются.
– Вчера мальчика увели, – Дафф решил запустить пробный камень: может, Митл что знает?
– А моего… – ее голос прервался. – Ему год жизни остался.
Она отвернулась и стала расставлять кружки на полках буфета.
– В смысле – год? – Дафф решил, что что-то не так понял.
Митл застыла, наклонив голову, затем обернулась к ребятам:
– Не повезло просто.
…Татиль, как звали сына Митл, спешил по делам: следовало закупить провизию для постоялого двора. Молоко обычно разносил молочник, как и сливки, творог и масло, хлеб – пекарь, но для гостьи понадобилось купить редкое масло – в кои-то веки в постоялый двор занесло важную персону, которая потребовала салат с помидорами, брынзой, листьями салата и оливковым маслом. Она даже дала хороший задаток – три деснара, а потому Татиль отправился на утренний рынок.
Татиль быстро шагал, вертя головой из стороны в сторону: началась ведьмина неделя, и Татиль не искал приключений на свою голову. Ведьма возникла перед ним внезапно:
– Куда спешишь, сладенький? – несмотря на елейные интонации, Татиль попятился.
Ведьма тотчас же выросла за спиной и прошептала в ухо:
– Невежливо уходить, не попрощавшись, – от ее голоса парня бросило в дрожь.
Она играла с ним, как кошка с мышкой, не давая сбежать, но и не нанося вред. Татиль метался от отчаяния к робкой надежде, рубаха на нем вымокла до нитки от пота, самого его качало, но ведьму забавляло бесплатное развлечение. Сперва парень пытался сохранить остатки самообладания и гордости, но под конец все это сделалось неважным: Татиль сдался. Он бухнулся на колени и, размазывая слезы по щекам, принялся клянчить, чтобы ведьма отпустила его. Он хватал ее за колени, ползал в пыли и захлебывался в рыданиях.
– Ну что ж, – она поставила ногу на его грудь и толкнула, – ты очень старался. Но недостаточно. Так что всего пять лет тебе гулять по свету. И подумай хорошенько, что ты сделал не так.
Она исчезла так же неожиданно, как и появилась, а Татиль остался валяться в пыли, униженный и разбитый.
…После завтрака путники вышли в город, получив наказ от Митл – не нарываться. Больше всего Дафф не любил признаваться в собственной глупости, но выхода не было: он пошел на поводу собственных чувств, и зря. Только как сообщить об этом остальным? Дафф решил пока молчать, все равно надо купить провизию в дорогу.
Городок был небольшим: мостовая, отшлифованная множеством ног, каменные двухэтажные дома, построенные из того же камня. Впереди возвышался шпиль какого-то строения. Узкие улицы: дома подпирали друг друга, сомкнув ряды. Из-за небольших окон, закрытых ставнями, казалось, они подслеповато смотрят на путников. Для деревьев, как и для цветов, не осталось места – все занял камень.
На небольшой площади расположился рынок, состоящий из деревянных прилавков и навеса над ними. Тут же валялся мусор, который вонял отнюдь не розами – продукты разлагались на жаре. На рынке народа было ожидаемо мало. Даффу особо запомнился мужчина среднего роста, косая сажень в плечах – фигурой он напоминал бочонок. На шее мужчины болталось несколько глазков, запястья обвивали многочисленные фенечки и красная шерстяная нитка. Над прилавком висели пучки чертополоха – видимо, тоже от ведьм. Мужчина быстро взвесил им сухой творог и сыр, упаковал их в холщовую ткань и получил расчет от Анаит. В лавке по соседству путники приобрели два свежеиспеченных каравая.
– Вроде сыт, а рука так и тянется, чтобы отломить, – Ник принюхался к выпечке.
– Инстинкт предков, – глубокомысленно заметила Анаит, и они засмеялись.
Народ на улицах все-таки имелся, Дафф приметил стайку разновозрастных мальчишек лет от пяти до восьми. Они бросали камни в глубокую лужу, не забывая время от времени вертеть головой на предмет опасности.
– И кто побеждает? – поинтересовалась Анаит.
Мальчишки пожали плечами.
– Ну, у кого было попадание в середину лужи или самый громкий бултых? – не отставала Анаит.
Старший мальчишка от хохота согнулся пополам:
– Скажете! Это же просто лужа.
Дафф был с ним согласен: не стоит искать глубокий смысл в обычном бездельничанье.
Детство – такое время, когда можно валять дурака и радоваться жизни по любому поводу.
– Ребят, а где ведьмы живут? – словно бы невзначай спросил Ник.
Дафф мысленно застонал: зачем же так прямолинейно? Можно же спугнуть мальчишек. А те резко замолчали и нахохлились, лишь старший скрестил пальцы и прошептал: «Для зла нет места». Больше от них путники ничего не добились.
Они решили вернуться в постоялый двор: видимо, о ведьмах говорить было не принято, чтобы не навлечь на себя опасности. Но в небольшом переулке путники заметили женщину, одетую в серо-бурые лохмотья. К подбородку у нее была привязана челюсть какого-то зверя, похожая на волчью, на ней выделялись острые клыки. Женщина кружилась на месте, поднимая подолом пыль вокруг себя.
Женщина завывала и что-то бессвязно бормотала. В седых волосах образовались колтуны, на руках ножом были вырезаны изображения глаза.
– Сумасшедшая, – Анаит прибавила шаг и вдруг резко затормозила – к путникам приближались ведьмы.
Дафф точно застрял в пространстве: воздух вокруг сделался вязким, Дафф бился в нем, точно муха в паутине. На лбу бисером выступил пот, во рту пересохло: как же путники глупо попались. Хотели найти ведьм, а когда увидели их – пальцем пошевелить не в состоянии. Гипноз, что ли?
Ведьмы походили на двух подруг, ведущих светскую беседу: одетые в наглухо закрытые черные платья, волосы спадают до колен. И у обеих отсутствуют зрачки – вместо них расплывалось мутное пятно.
– У меня глаз – алмаз, – небрежно произнесла одна из ведьм, обладательница рыжей шевелюры. – Когда надо рассмотреть что-то на предмет истинности, я пользуюсь этим глазом.
Ее правый глаз пустил солнечного зайчика, который отразился в окне близлежащего дома. Теперь Дафф рассмотрел: в глазницу был вставлен камень фиолетового цвета.
– А я умею запирать грозу, – вторая ведьма зевнула, не прикрыв рот рукой.
Небо потемнело и заволоклось тучами, вдали прогремел гром.
– Вот так, – продолжила вторая ведьма, на ее щеке была вытатуирована роза.
Она взмахнула рукой, и на небе появилось закрытое окно, за ним полыхали молнии, по стеклу стучал дождь, а после на весь небосклон протянулась радуга.
– Красиво, – отметила первая ведьма.
Они обошли путников, словно случайную преграду, не обратив на них ни малейшего внимания. А те так и стояли, не в силах сдвинуться – ведьмы лишили их воли. Сумасшедшая женщина завыла сильнее и выставила перед собой знак козы.
– Не люблю неприятные звуки, – вторая ведьма щелкнула пальцами, и женщина обернулась мокрицей.
– Фу-у, что за уродство, – скривилась
