— Заройте его там, товарищи, в углу двора, ну, вы знаете, у мусорных баков. Но попозже, чтобы никто не видел, — крикнул им вслед Сталин.
Потом опять повернулся ко мне:
— Знал я, знал, что Никита дремучий неуч, льстец и подхалим. И было в нем единственно ценное лишь то, что мог в один присест много съесть и выпить. Как преданно, по-собачьи, заглядывал в глаза! Сколько лет славил меня, орал громче всех, перепевая самых голосистых. Какие слова произносил, называл себя верным псом! А когда на него бумаги пришли с Украины, валялся у меня в ногах вот в этом кабинете, сапоги целовал, сволочь, просил пощадить!
— Эх, напрасно, товарищ Сталин, вы его тогда пожалели, — запричитал Берия.
— Без тебя знаю, что напрасно. А ведь в бумагах правда была, он, идиот, тогда план по расстрелам решил перевыполнить и… переусердствовал.
— По данным НКВД, он на Украине пятьдесят миллионов положил. Лично расстреливал, сволочь… — добавил со знанием дела Лаврентий Павлович и поджал губы.
Сталин посмотрел на Берию:
— Пятьдесят тысяч. И лично не расстреливал. Он и стрелять-то не умел…
"Как они примитивны, — думал я, — эти бывшие властители, бывшие вожди, портреты которых люди носили во время демонстраций по Красной площади; именами этих ограниченных людей называли города, улицы, стадионы, заводы, корабли… Почему над всеми нами история часто ставит людей средних, заурядных? Сталин и Берия, на мой взгляд, просто пошлые, вульгарные, посредственные люди. Хотя какие они Сталин и Берия? Те, настоящие, реальные, страшные, сгинули давным-давно. Скорее, эти — лишь трагикомические персонажи, порожденные моим ненормальным, зачастую пьяным, воображением. И ведут себя соответственно… Они примитивны и незатейливы настолько, насколько примитивен и незатейлив я, средний русский обыватель, средний русский художник Андрей Андреевич Сухов, станция Москва, Арбат, далее везде…"
"Реальный Сталин, по многочисленным свидетельствам современников, был человеком выдающимся. Даже его враги признавали это. Уинстон Черчилль, который вообще терпеть не мог всех коммунистов, а главного коммуниста в особенности, признался однажды, что на переговорах в Ялте решил не вставать при появлении советского лидера. Но он ничего не мог с собой поделать, когда увидел входящего в комнату Сталина. Неведомая магнетическая сила подняла всесильного государственного мужа с кресла. Было в этом восточном правителе, вспоминал впоследствии премьер-министр Великобритании, что-то грандиозное, демоническое".
"На долгие страшные тридцать лет он воцарился в России. Конечно, Сталин — фигура исполинская, неординарная. В нем беспринципность, возведенная в принцип, соединилась с железной, жестокой и злой волей. А природные способности, среди которых феноменальная память и острый, беспощадный ум, — с той детской блажью, которая съела душу и превратила его в чудовище, не признающее сомнений в своей правоте и не знающее простых человеческих чувств".
— Скажите, товарищ Сюхов, почему ваши любимые демократы, ввинтившиеся во власть, никак не могут решить чеченского вопроса? Можете не отвечать. Отвечу я. Они не способны принимать ответственных решений. Пример? — задал он риторический вопрос. — Пожалуйста! Возвращение чеченцев на Кавказ — это ошибка. Большая и трагическая ошибка! И ее необходимо исправлять… Вы знаете, что чеченцы встречали фашистов как дорогих гостей, даря им белых арабских скакунов? Я отлично знаю чеченцев. Они без войны не могут. Война для них — профессия, единственно достойное занятие для мужчины. Это их досуг и хобби. Они ничего другого делать не умеют и никогда не умели. Они просто обожают убивать, мучить и отрезать врагам головы. В этом для них смысл жизни. Дикий народ! Война с Чечней будет длиться вечно, — уверенно продолжал Сталин, — и если чеченцев не загнать в резервации и не содержать там, как диких животных, до тех пор, пока они там не перемрут все до единого, русские мамаши будут умываться кровью своих сынов еще не одно десятилетие.
— Как вы могли додуматься до этого? — ошеломленно сказал я. — Это ведь целый народ! И перед этим народом мы, русские, виноваты. И не только мы, нынешние русские, но и наши предки. Мы как-то подзабыли, что в далеком девятнадцатом веке не чеченцы напали на Россию, а хорошо вооруженная царская армия пришла с огнем и мечом на землю маленькой Чечни. Пришла как агрессор. И с тех пор чеченцы считают русских агрессорами. Я не политик и не знаю, как можно решить эту проблему…
Сталин самодовольно ухмыльнулся:
— А я — знаю. Твердая рука… И я не боюсь ответственных решений…
— Пойдите вы к черту с вашей твердой рукой! Россия и так отстает от всего цивилизованного мира на сто лет…
— А вы думаете, — взорвался Сталин, — это я повинен в том, что Россия всегда отставала в своем развитии от Запада? За годы сталинских пятилеток был ликвидирован разрыв между Западом и Советским Союзом во всех областях науки, техники и промышленности! Мы выиграли величайшую из войн, когда-либо бывших на земле…
— Но какой ценой?! И правда ли, что ликвидировали?..
— Правда, правда… А цена в России другой не бывает. Давно пора всем это понять.
— И все же, — не унимался я, — миллионы погибших… в этом ваша вина. Вам никогда не бывало… не по себе? Можете ответить откровенно?
Сталин надолго задумался. Потом посмотрел на меня и сказал:
— Существует такое понятие, как историческая неизбежность. Надо лишь уметь провидеть ход предстоящих событий. Даром политического предвидения обладают немногие. И лишь единицы обладают способностью управлять этими событиями по своему разумению. Да, я ошибался, признаю, но случалось это редко. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Эти слова приписывают Марксу, но я-то знаю, что пословица наша, русская. Бывало ли мне не по себе? Пожалуй, нет. Переживания на эмоциональном уровне надо оставить курсисткам, особам, как известно, слабонервным и склонным к обморокам. А политик, когда речь идет о государственных делах, должен действовать, не забивая себе голову вопросами нравственности.
— Макиавелли? Цель оправдывает средства?
— Это как повернуть. В мире все так перемешано… Вот возьмите, к примеру, приказ, его назвали в народе "Ни шагу назад"… Так вот, если бы не было его, мы могли проиграть бы войну еще в сорок первом! За отступление — расстрел. Настоящий мужчина не имеет права сдаваться в плен! Иначе он не мужчина!
— Может быть… А кто виноват в том, что в начале войны у солдат подчас была одна винтовка на троих? Уж не вы ли? И как прикажете воевать этой винтовкой? Что, стрелять по очереди? И после каждого выстрела передавать винтовку соседу, чтобы тот тоже немножко поупражнялся в меткости?
— Это ложь! Что вы знаете о том времени? Лишь то, что, по мнению находящегося в данный момент у власти политика, вам положено знать. Лишь то, что вам нарыли в архивах журналисты, которые, как проститутки, отдаются тому, кто больше платит, или горе-историки, отличающиеся от писак лишь тем, что меньше берут с клиента. Вот вы сказали: "репрессии". Хотите откровенно? Я глубоко убежден, что бардак, установившийся в нашей стране после 53-го года, есть следствие недостаточно жестко проводившейся до этого политики в отношении врагов народа. Я был непростительно доверчив и оставил на свободе огромное число предателей, изменников, ревизионистов, троцкистов и перерожденцев. Если бы я тогда придушил до конца гидру контрреволюции, сегодня вы жили бы в другой стране…
— Только этого не хватало! Господи, мало вам трупов! А как же мировое общественное мнение? Не поймут же вас на Западе, если вы опять начнете преследовать…
— "Не поймут вас на Западе!.." — передразнил меня собеседник. — Понимают и уважают только силу. Немножко почистим страну, и станет сразу легче дышать, а то народу слишком много развелось — воздуха не хватает. А в Чечне откроем государственный заповедник, где иностранным туристам за валюту будем показывать уцелевших аборигенов.
— Так никакие ж интуристы к вам не поедут…
— Поедут, поедут, — утешил меня Сталин, — иностранцы страх как любят все необычное. А не поедут — не беда: своих будем возить, особенно тех, из бывших автономных республик, чтоб неповадно было даже заикаться о самоопределении!
— Слава Богу, это только слова! Вы отстали от времени. Слишком хорошо сейчас все знают, сколько на вас и ваших подручных крови. Народ за вами не пойдет…
— Вы думаете? — иронично спросил Сталин. — Во-первых, народ устал от бардака и ненавидит богатеньких даже больше, чем в семнадцатом году, а во-вторых, мне ли не знать русский народ! Да у него всегда на уме было одно и то же: как бы поменьше работать да побольше получать. Русские люди всегда обожали собираться в толпы и громить все, что подвернется под руку. А если им еще скажут "грабь награбленное", только другими словами и на официальном, государственном, уровне, то вряд ли найдется сила, которая сможет их удержать.
