включила свет.
На моей подушке лежал один-единственный желтый лепесток.
Я огляделась. Голова была тяжелой, а в ушах стучала кровь, поэтому мне показалось, что в комнате тихо. Пока я не прислушалась получше.
Вззззззззззз.
— Эй? — прошептала я.
Но ответа не было.
Моя щека начала гореть, поэтому я повернулась к зеркалу, чтобы посмотреть, не царапнула ли я себя. Мне казалось, что меня придавливает к земле. Мозги не соображали. Я все еще была пьяна и даже не могла заставить себя насторожиться.
Звук шел как будто бы откуда-то сзади. Но я ясно видела, что в комнате пусто.
Не думая, что делаю, я потянулась за фотоаппаратом и стала снимать свое отражение.
Первое, что я заметила, посмотрев на экран: выдержка была слишком короткой. В комнате не хватало света, а у меня не было сил менять настройки, хоть в последний раз выставляла их, когда снимала на солнце. На фотографии все получилось темнее, чем должно быть, а значит, вся она должна была быть сплошным черным недодержанным прямоугольником.
Но нет.
Там что-то было.
Из моих легких вырвался последний воздух. Я сжала фотоаппарат мертвой хваткой.
До этого момента мне казалось, что я видела яркое пятно света — в лесу с Эшлин, на экране телевизора, перед домиком на другой стороне города. Но это был призрак. Призрак девочки.
И она не была похожа ни на одного из призраков, которых я видела раньше.
Она двигалась.
На фотографии.
Все ее тело слегка мерцало, как неоновая вывеска, которая вот-вот перегорит. Из-за этого складывалось впечатление, что она светится, и ее фигура казалась слегка размытой, будто девочка одновременно делала миллион едва заметных движений. Даже на моей фотографии она вся… ходила ходуном.
Она парила прямо над моей кроватью. Ее тело было поломано и перекошено, руки и шея — согнуты под кошмарными углами.
По ее позе казалось, что она упала, но при этом парила в воздухе. Ее волосы свисали лохмотьями, закрывая лицо, почти касаясь моей подушки. Ее левая рука болталась внизу, и в ней был зажат букет желтых роз.
И на ней было фиолетовое платье.
То самое, в котором я видела себя. То самое, которое носил призрак Эшлин.
Я была в шаге от паники. Врезавшись в комод, я одним рывком раскрыла дверь и побежала, чтобы оказаться как можно дальше от призрака. Я остановилась на кухне, прижавшись спиной к раздвижной двери, которая выходила на крошечный задний двор.
— Лидия, — прошептала я.
Но Лидия не появилась из воздуха. Я задумалась: сколько времени ей обычно нужно, чтобы прийти?
Затаив дыхание, я еще раз взглянула на фотографию. На дрожащую фигуру.
И тут… девочка повернула голову — призрак повернул голову на фотографии. А потом она посмотрела на меня.
Только у нее не было глаз. На их месте виднелись темные впавшие участки гладкой кожи, похожие на две круглые тени.
Но она меня увидела — я знала это.
Сквозь фотографию.
Меня охватил шок, дыхание стало частым и прерывистым. Я перевела взгляд на коридор, ожидая, что из моей спальни сейчас выплывет дрожащее облачко белого света.
Потом я снова услышала звук — вззззззззззз, который доносился откуда-то сзади.
Не успев сообразить, что не стоит этого делать, я повернулась к стеклянной двери и сфотографировала еще раз. Она была во дворе. И она приближалась — сейчас занимала почти весь кадр.
Я смотрела на ее волнистые светлые волосы — вблизи было заметно, что они все в грязи. У самой линии роста волос ее кожа начинала сморщиваться, как изюм. Ее окаймлял тонкий слой черноты. Фиолетовое платье покрывала плесень, подчеркивая его контуры, а костлявая, ссохшаяся рука сжимала букет давно увядших роз. Только «сжимала» — не совсем подходящее слово. Стебли словно проросли сквозь ее ладонь, проткнув кожу, словно огромная злокачественная опухоль.
Но ужаснее всего были ее отсутствующие глаза.
Даже омерзительные пустые глазницы выглядели бы не так жутко, потому что они, по крайней мере, были бы чем-то человеческим. А эта гладкая пустота как будто вышла прямиком из ночного кошмара. Она была невозможна и ужасна и все-таки находилась прямо передо мной — и смотрела на меня.
«Не знаю, смогу ли я это сделать», — подумала я.
— Что… — у меня сорвался голос. — Кто ты?
Я подняла фотоаппарат и сделала еще один снимок. Она уже наклонилась к двери, и ее голова, лицо, платье и цветы начали просачиваться в дом, как будто стекло было просто-напросто завесой падающей воды.
Я сделала шаг назад и сфотографировала еще раз.
Она была на кухне вместе со мной.
— Постой… — Я сделала последнюю фотографию и посмотрела на нее.
Она улыбалась, обнажив почерневшие заостренные зубы. Ее сероватые десны разлагались.
Вззззз завибрировал и начал меняться, пока не превратился в новый звук: хсссссссссссс.
И вдруг я всем своим существом поняла…
Это был нехороший призрак.
Я тяжело сглотнула и отпустила фотоаппарат, так что он повис у меня на шее.
— Убирайся… отсюда. — Мой голос дрожал, словно флаг на ветру.
Она засмеялась — своим ужасным, музыкальным, безумным смехом.
Тут до меня дошло. Каждый раз, когда я слышала этот смех — каждый раз, когда я видела свет, — это существо было рядом. Это ужасное, отвратительное существо… Это существо было в моей комнате — парило надо мной, следило за мной.
Меня охватил ужас. Я повернулась и побежала, отчаянно пытаясь спастись от смеха, и от зубов, и от отсутствия глаз. Но смех не отставал, как будто звучал в наушниках, приклеенных к моим ушам.
Завернув за угол, я побежала по коридору к своей комнате и чуть не задохнулась от шока: на моем пути стояла еще одна фигура.
Сначала я подумала, что это Лидия.
Но фигура была из плоти и крови, и, когда я врезалась в нее, мы обе упали. В следующий момент моя сестра шипела подо мной, словно рассерженная кошка.
— Что ты творишь?! — Она оттолкнула меня и стала подниматься на ноги.
Я не ответила, потому что была занята другим: оглядывалась назад. Смех исчез, но это не значило, что она — или оно — что бы это ни было — не преследовала меня, не парила надо мной, не смеялась, не шипела…
— Что происходит? — спросила Кейси. — Ты выглядишь так, как будто только что увидела…
Я обернулась к ней. Не знаю, что было написано на моем лице, но ее выражение сменилось так резко, как будто кто-то нажал на переключатель. Она больше не злилась. Она была абсолютно серьезна.
— Лекси, — прошептала Кейси, качая головой, — что
