— Перед концом мы говорили с ним. Он рассказал мне о своем прошлом. Когда-то давно он был стражником в ныне заброшенном городе. Там он встретил одну человеческую душу. Чистую душу. И убил её.
— Я знаю эту историю. Все стражи ее знают. В свое время нас отправили за ним. Прохор не сопротивлялся. Позволил забрать себя и увести в место уединения. Позволил приковать себя и оставить там.
— Я думал, его забирал жнец.
— Нет, отправили нас. Если б я был человеком, то я был бы шокирован этим поступком. Даже сейчас мне сложно понять ради чего он вмешался в дела мира.
— Он сказал, что не мог видеть, как люди мучают чистую душу, рвут ее на части. Как она страдала от из грехов и грешности мира. Он хотел ей добра. Хотел, чтобы душа поскорее вернулась к богу.
— Это совершенно не логично! Никто из нас не вправе решать судьбы людей, ведь мы не имеем над ними власти. Мы лишь стражи баланса. Он преступил главный запрет, тот,на котором базируется устав!
— Я подозреваю, что девушка, с которой я теперь, тоже чистая душа. Или нет. Я не знаю. Но верю в это.
Прохор смотрел на него так, будто ожидал продолжения и Семену пришлось добавить:
— Что же мне делать?
— Тебе пришло время впасть в оцепенение, пока выдалась передышка.
Он вдруг прервал сам себя и нахмурясь произнес:
— Но ты ведь не об этом. Ты, кажется, считаешь, что чистота твоей временной подруги как-то касается тебя?
— Что если… — начал было Семен, но Прохор тут же поднял руку:
— Довольно. Усвой уже наконец: ее судьба не касается тебя. Ты хранитель баланса, следователь, зеркало душ, это все ты, и ты не больше этого. Не повторяй путей прежнего Прохора. Ты видел к чему приводит нарушение баланса в самом страже.
— Вокруг неё смерти. А Колдун до сих пор убивает людей. И она всегда рядом, или я слышу ее имя, или… — он тяжело вздохнул. — Ты скажешь, это не мое дело?
— Именно так.
— И мне не нужно думать о колдуне?
— Я уже говорил это.
— Что, если колдун убьет её? — спросил Семен и боль слабо екнула у него внутри.
— Ты не знаешь её срока. Если ее убьют, значит её срок пришел.
— И мне смириться с этим?
Прохор посмотрел на него, будто видел впервые.
— Не верю, что ты задаешь такие вопросы. Разве ответ не очевиден? Она умрет, когда умрет и ты отпустишь её.
— Что-то изменило меня. Я не могу так поступить! — почти взмолился Семен.
— Ты очень молод, — вздохнул Прохор. — Вокруг тебя люди. Ты общаешься с ними, ты отражаешь их чувства. Ты зеркало душ, когда они смотрят тебе в глаза, их чувства проходят через тебя, ты тоже их ощущаешь. В какой-то момент ты начал думать, что это и твои чувства тоже Это ошибка. Он бывает у каждого стража. В какой-то момент мы начинаем соблазняться отраженными человеческими эмоциями и поддаемся им. Чувства приятны. Им легко поддаться. Тем более, что мы так хорошо умеем их ощущать.
— Что, если у нас тоже есть чувства?
— Неправда! Мы совсем другие. Наша суть другая. Да, мы можем нарушить баланс внутри себя, разбередив себя их чувствами. Знаешь, почему нам нельзя делать это?
— Не знаю.
— Чувства как ветер — мимолетны у людей. Но мы создания очень стабильные. Если мы впускаем их, то уже не можем избавиться. Прежний Прохор, впустил их и уже не смог избавиться. Посмотри, к чему это привело. Они терзали его, а потом убили.
— Но говорят, будто мы лишь наполовину из пустоты. Другая половина из этого мира! Мы имеем в себе его часть, а этот мир наделен душой! Может в нас есть хотя бы половина ее?
Прохор покачал головой:
— Кто сказал тебе такое⁈ Большей лжи я не слышал.
— Один шаман, там, на севере, утверждал, что мы наполовину из материи этого мира и имеем половину человеческого сердца.
— Это старинная легенда, — тут же возразил Прохор. — Когда-то люди придумали её, а потом сами поверили. Людям нужно одушевить весь мир вокруг, им нужно объяснить неведомое, иначе им страшно!
— Ты думаешь, это не правда… — произнес Семен с тоской. — Но зачем мы живем? В чем наша цель? Существовать вечно как существуем сейчас?
— Ты уже отравлен человечностью! — воскликнул Прохор. — Услышь себя — в тебе тоска, горечь, всё это чувства и они терзают тебя. Отрекись от них. Впади в оцепенение, отпусти девушку, вернись к своей жизни. Ради чего мы живет? В чем наша цель? Разве мы не знаем? Все просто, мы должны хранить баланс и блюсти устав. Довольно и этого. Отклоняться — значит предать свою суть.
Семен опустил голову.
— Тебе лучше взять себя в руки, как сказал бы человек. Я же скажу: ты заигрался. Человеческие чувства как яд. Стоит пустить их, они дадут корни и ты будешь страдать.
Он тяжело вздохнул и закончил тихо:
— Я дам тебе совет: вернись домой, выгони эту девушку, что держишь при себе, уходи из человеческой квартиры, отдай младшего стража, к которому ты слишком привязан и впади в оцепенение. Забудь обо всем. Удержись на краю.
Семен кивнул:
— Совет мудрый.
— Тем более мудрый, что ты не желаешь такого совета.
Семен молча встал, кивнул еще раз. Говорить больше было нечего.
Глава 18. Смерти и потеря
Прохор остался у себя, а Семен вышел из подвала. Снова пошел снег. Город оживал на глазах. Люди выбирались из домов, гуляли пары с детьми, где-то снова играла музыка.
Он вернулся к себе. Еще на входе в подъезд услышал наверху что-то дурное. Запах крови пронзал все этажи. Запах крови Ра.
Семен взлетел наверх, минуя перекрытия. Дверь была заперта и он миновал её, даже не заметив.
Внутри висела вонь. Воняло кровью, серой, мерзостью. На гладком полу свежие царапины как от когтей. Они шли от кухонного окна и скрывались за диваном. Там так любили сидеть Ра с Кусимиром, глядя на уличные огни и оттуда теперь воняло кровью. Он обходил диван на цыпочках, будто от звука его шагов зависело что-то.
Кусимир лежал около дивана, вытянувшись струной, голова свернута на бок. Ра лежала на спине, одной рукой прикрывая кота, другой слабо скреблась по краю дивана, будто хотела встать. Ее судорожное, едва слышное дыхание, клекотало в груди, разорванной когтями.
Не раздумывая, он достал напиток живого солнца и влил ей в рот сразу весь пузырек. Да, такая доза убила бы человека, заставив его сгореть, но Ра уже умирала, технически её сердце отбивало последние удары. Единственное, что он мог сделать, дать ей пару мгновений, чтобы она могла сказать кто приходил к ним.
Едва дыша, Ра приоткрыла глаза.
— Господин… — её голос был так слаб!
— Кто это сделал? Скажи мне, Ра!
— Демон… — пробормотала она и вдруг подняв руку, вцепилась в него. — Господин… я… не успела искупить… да?
— Твои поступки учтут, — это все, что он мог обещать ей. Солгать, что последние годы её жизни искупили все содеянное ранее, он не мог.
— Я получу… еще шанс? — выдавила она с огромным трудом.
Кровь стремительно отливала от ее щек, черты заострялись. На самом деле она уже была мертва, только живое солнце еще держало её.
Он сжал ей руку:
— К счастью это не мне решать. Те, кто решает полны добра и света. Ничего не бойся, Оксана.
Он произнес это когда ее последний вздох уже сорвался с губ и растаял. Она уже ничего не слышала, широко распахнутые глаза смотрели в сторону, туда, где за окном взрывался праздничными салютами город.
В первую очередь Семен вызвал Прохора, а затем встал и осмотрелся. Тело кота было вытянуто, он умер в прыжке, видимо почуял, когда кто-то пробрался к ним в дом и бросился на врага. Но враг ударил первым.
Только вот повреждение было слишком незначительно для мощной демонской силы, всего лишь опаленная шерстка и капелька крови. Впрочем, и тут всё ясно, Ра недаром сидела рядом и рука ее покоилась на спине кота. Видимо и она услышала демона и рванулась, пытаясь прикрыть Кусимира своим телом. Удар пришелся ей в грудь, края раны запеклись, лишь малая часть досталась коту.
Некоторое время смотрел на них сверху и вдруг усмехнулся. Горький смешок сорвался с губ: прав был Прохор! Он говорил: не пытайся изменить судьбу. Не привязывайся ни к кому. Если б он следовал этому правилу, Кусимир наверняка сейчас гулял бы в тенях. В праздничные дни мелкая нечисть так и шныряет поблизости, пир для кота! Да и Ра скорее всего осталась бы у себя дома, если б ей не приходилось сидеть рядом с Кусимиром. Вот чем обернулись чувства, которые он проявил. Видно не зря говорят, что чувства хуже яда — разрушают все вокруг. Малая капля поселившись внутри него, убила всех, к кому он ощутил привязанность!
