Михаил расправил плечи, положил на стол мини-проектор и нажал на кнопку. На экране появилось безмятежное изображение рая: полоса пляжа с белоснежным песком и накатывающими на него лазурными волнами.
— Все началось шесть лет назад… — голос управляющего стал задушевным, ласковым, как тихие волны...
Микаэль так часто пересматривал эти записи, что помнил каждый кадр посекундно, и мог рассказывать с закрытыми глазами.
Конечно, не обо всем. Только сухие факты.
А что стояло за ними… Этого он не открыл даже лучшему другу.
В тот день он нырнул так глубоко, что его вынесло в мир, еще не отмеченный в реестре вероятностей. Для двадцатилетнего вердайвера, как называлась его профессия в империи, это было большой удачей.
Но о своем сказочном везении он узнал далеко не сразу, поначалу приняв пейзаж за хорошо известную среди староаристократов и баснословно дорогую ветвь реальности, целиком отведенную под экологически чистые курорты.
Море и пляж выглядели такими манящими и безопасными, что ему нестерпимо захотелось окунуться. Он поставил записывающий аппарат на нагретый валун и разделся до плавок. Камера запечатлела его стройную загорелую фигуру и цепочку следов на девственно чистом песке.
Собственно, вот эта абсолютная девственность и должна была его насторожить. И полное отсутствие буйков, огораживающих пляжную линию.
Вода, коснувшаяся ног, была теплая и неимоверно ласковая. Казалось, в воздухе было разлито счастье, его можно было вдыхать, наслаждаться каждым вздохом. Грудь распирало ощущение счастья. Такое давно забытое ощущение…
Камера показала, как Микаэль вошел в море по грудь и нырнул.
И… не вынырнул.
Минута, вторая…
Сколько человек без акваланга может находиться под водой?
Люди в аудитории затаили дыхание, наблюдая.
И вдруг безмятежная поверхность моря словно взорвалась. Из воды взметнулись черные плети, похожие на тентакли огромного, невероятно огромного спрута. И в одной из петель мелькнула зажатая загорелая мужская фигура.
Микаэль судорожно вздохнул: так ярки были воспоминания о тех ужасающих минутах, когда он боролся изо всех сил с опутавшими его, словно живыми водорослями, прекрасно понимая, что это его конец, он не справится, задохнется. У него не было даже ножа: все оружие он оставил на берегу у валуна. Вода заливала глаза, он уже ничего не видел, терял ориентацию.
И вдруг, когда он уже терял сознание, услышал женский крик:
— Держись! Сделай вдох и не дыши!
Он вдохнул воздух пополам с водой и закашлялся.
И только беспристрастная камера запечатлела, как по песку бежит девчонка в закрытом черном костюме для подводного плаванья и с маской на лице, как в ее руках стреляет ослепительными лучами лазерный резак, или что-то очень на него похожее, и срезает обхватившие Микаэля черные бугристые жгуты.
— Идиот! Самоубийца! Дегенерат! — ругалась девчонка, пока тащила тяжелое бессознательное тело из воды на песок.
Море, лишившись добычи, стремительно успокаивалось. Через миг оно снова походило на лазурную чашу, в которой слегка плещутся безобидные волны, маня последовать за собой в рай.
Вытащив тело, девчонка перевернула его на спину, сняла с себя маску и стала делать искусственное дыхание утопленнику. О, Мик помнил, как разжались тиски, сжимавшие его невыносимо горящую грудь, как он закашлялся и потом жадно дышал, еще ничего не видя и не осознавая.
А потом прозрел. И камера запечатлела его глаза, когда он впервые увидел свою спасительницу.
Он влюбился с первого взгляда и на всю жизнь. На все невыносимые годы без нее. На долгие годы поиска всюду, во времени и пространстве Мультивселенной.
Впрочем, лишь потом он узнал, что под действием наркотических испарений от воды с колонией черных водорослей он мог влюбиться и в морского ежа.
Но какая разница, если он не мог ее забыть за все годы? Может, и не в испарениях дело?
— Кто ты? — спросил он у самых прекрасных в мире сапфировых глаз.
— А ты?
— Ты уже знаешь: я идиот, дегенерат и самоубийца. Меня зовут Мик. А тебя?
— А я Эли. Помощница на станции. Ты зачем полез в чаны? Да еще и без фильтров? — она коснулась рукой в перчатке изящного носика, и только теперь Мик разглядел тонкие мембраны, закрывавшие ее ноздри.
— Чаны? Я… прости, я не знал, что тут… не море.
Его изумление было таким искренним, что девчонка сразу поверила.
— Ясно, — кивнула она. — Чужак, значит?
Эли стащила с рук перчатки и извлекла из пристегнутой к поясу сумки небольшую коробочку, открыла и ловко вытащила и прилепила к ноздрям Мика точно такие же тонкие фильтры, которые совсем не чувствовались.
Переполнявшая его эйфория сразу приугасла, но, хотя разум начал к нему возвращаться, ощущение чуда не торопилось покидать. Ее волосы, испачканные черной слизью, висели сосульками, но глаза сияли так, словно светились изнутри.
— Твои глаза…
— Светятся? На самом деле нет, — ослепительно улыбнулась она, и его сердце споткнулось. — Это всего лишь влияние чернушки. На кожу попало. Идти можешь? Надо отойти подальше, а то эта тварь может снова атаковать, когда придет в себя. И тогда неизвестно чем это закончится. У меня лазер почти разряжен.
— Это животное?
— Нет, — она хлопнула длиннющими ресницами и недоуменно нахмурилась. — Растение с зачатками разума. Откуда ты свалился, если не знаешь элементарных вещей? И вообще, как ты проник через охранный периметр?
В ее невероятных глазах появилось подозрение. Взгляд скользнул по песку и остановился на горке брошенной одежды, потом переместился на камеру.
— А это что?
— Зажигалка, — соврал Мик. И, пошатываясь, поднялся. — Ты права, надо отойти подальше. Что-то мне нехорошо.
— Еще бы! — кивнула девушка. — В больших дозах чернушка ядовита. А у меня маловато антидота. Идем. И, кстати, не вздумай загадывать желание!
— Желание?
— Ты и этого не знаешь? — фыркнула девчонка. — Считается, что человек, спасшийся от черной водоросли, может загадать любое желание, и она его выполнит.
Мик напрягся. Уж кто-кто, а сын генерального директора корпорации «Колесо желаний» и внук изобретателя принципа безопасного перехода между реальностями, знал слишком многое об исполнении любой мечты.
— Разве это не здорово? — сощурился он.
— Не здорово. Совсем не здорово! Потому что за исполненное желание эта гадость забирает самое ценное, что есть у человека.
— И что же?
И эта мелкая, наверняка еще не достигшая совершеннолетия девушка его удивила:
— У каждого своя истинная ценность. Человек может и не подозревать, что она у него есть, пока не потеряет. Для кого-то глоток воды, для кого-то любовь, для кого-то жизнь. Откуда я знаю, что для тебя самое важное?
— А для тебя? — почему-то нестерпимо захотелось узнать.
Она улыбнулась так светло и задумчиво, что он залюбовался.
— Не знаю, — наконец, призналась девушка. — Это сложно. Наверное, это можно понять только в самый тяжелый момент жизни. Хватит, надо торопиться.
И она нервно оглянулась на тихий плеск, донесшийся от моря.
Он быстро оделся, взглянул последний раз на яркую, как на открытке, морскую ловушку и протянул руку камере.
Изображение погасло.
* * *
Император хмуро взглянул на Михаила:
— Ты тратишь мое бесценное время на просмотр романтических фильмов. Зачем ты нам это всё показал?
— Эта запись попала в руки моей очень ревнивой невесты. Оказалось, она постоянно следила за мной, у нее был целый отряд шпионов, докладывавших о каждом моем шаге. Когда я снова встретился с Эли в ее мире, моя невеста узнала об этом и показала первую запись своему отцу. И лорда Эйгера она очень заинтересовала. Но не намеком на мою измену его дочери, никакой измены не могло быть, хотя я очень заинтересовался девушкой со станции, культивировавшей «чернушку», точнее, черную водоросль, как исходный материал для сотни видов лекарств. Его заинтересовала сама водоросль. И как наркотик, и как мистически исполняющее желание растение. Не так ли, лорд Эйгер?
