опоздать на концерт.
Сейчас же девушка выглядела совсем иначе. Её светлая шубка была мокрой и грязной после купания в луже. Она была как маленький мокрый котёнок. Жалкой, потеряной, но, как не мог не заметить Дима, безумно красивой и нежной. И на фоне её грязной белой вязаной шапочки — яркие зелёные глазища. И у Димы ёкнуло сердце. Впервые в жизни он почувствовал, что проглотил язык. Чуть ли не в прямом смысле.
В голове совершенно не было мыслей. Исчезли желания куда-то бежать и что-то делать. Ему хотелось только одного — прижать это мокрое маленькое существо к себе и никуда никогда не отпускать.
И всё, что мог сказать, это назвать — своё имя, буквально прорывая звуки через перехватившее спазмом горло.
— Д-Д-Ди. И. Ма. То есть Ди-И-Ма. Это как Дмитрий.
— Это «КАК» Дмитрий? Забавное, если б не было так обидно. Это Ваши извининения?
— Да. То есть нет. Нет. То есть. Да.
— Так да или нет? — строго спросила девушка.
— Не знаю, наверное. Да. Точно.
Она была безумно расстроена. Совершенно случайно ей достались билеты в театр, куда она хотела пригласить вечером свою подругу. Они так мечтали попасть на премьеру в свой любимый Ленсовета.
Виктория сунула руку в карман, где лежали заветные билеты и, вынув, поняла, что в театр они уже точно не попадут. Вместо билетов в её руке лежал мокрый бумажный комок, в котором только с большим трудом можно было опознать бывшие билеты. Жалко было билетов, жалко было денег, заплаченных за них. Ведь она студентка, да и живёт далеко от дома. Да, папа помогает, но и соблазнов в этом городе так много…
И так стало ей обидно и захотелось плакать… А тут ещё эта косноязычная дылда. Нет, он был по-своему симпатичен, но Вике в данный момент хотелось только исчезнуть, мгновенно оказавшись у себя в комнате, где можно было бы переодеться в сухое и просто тихо поплакать… А этот… Ну что ему ещё надо? Что он пристал?…
Сквозь душившие слёзы, как сквозь вату, она услышала его слова. Подняла свои глаза и увидела. Чёрт! Не хватало только ЕГО дурацкого и, похоже, ехидного голоса.
Ей показалось, что тот просто издевается над ней, но совершенно не расстроен случившимся. Да и почему ОН должен быть расстроен? Ведь это она лежала в этой дурацкой луже, а он почти лежал до этого на ней, прижав своим телом так, чтот б, наверное, вся вода, что была вокруг, впиталась в её одежду. И за что мне такое???
Так… Надо хоть немного успокоиться и, в конце концов, попытаться исчезнуть от этого…
— Молодой человек! Отпустите меня. Что Вы в меня вцепились? Я в состоянии стоять сама. И вообще. Странно. Раньше я слышала иные слова. Извините. Простите. Другие слова и выражения, которые более понятны для слуха нормального человека. А здесь — ДИ-И-МА. И всё?
— Наверное, да. А что Вам не нравится в моём имени?
— А. Так это, оказывается, Ваше имя? А я думала, что ДИ — И-МА — это извинение на языке племени тумба-юмба.
— Нет. Это моё имя. А как Ва-ас зовут?
— А зачем ВАМ моё имя?
— А может Ваше имя звучит на языке племени… как там? Тумба-юмба? Да? Как красивое, но мокрое?
— Хватит издеваться! Из-за Вас мне сейчас надо будет добраться как-то домой и переодеться. Меня ж в таком виде даже в метро не пустят. Как облезшая кошка! Да и в театр уже не смогу пойти. Помимо того, что и билеты теперь не билеты. ВОТ — И Вика протянула буквально к глазам юноши мокрый бумажный комок. — Так если б даже они были бы целы, кто в таком виде меня б пустил? У меня не только шуба мокрая, а, пожалуй, и всё, что одето на мне… Как облезшая кошка!!!
— Вы? В театр хотели? А почему облезшая кошка? Вы не облезшая кошка, а мокрая… Ой! Простите. Вы не кошка, вы…
— Ладно. Я всё поняла. Вы — косноязычный молодой человек, который испортил не только мне настроение и сегодняшний вечер, испачкал мою одежду, но не можете даже просто извиниться и поступить как настоящий мужчина…
— Простите меня, что перебиваю… А могу я Вас, мокрую кошку, ой, простите, не кошку… пожалуйста, довезти домой? Если Вы снимете свою шубку, то в такси нас пустят. Вы же будете со мной.
— Нас? Я с Вами?
— А как же? Я не могу Вас вот так, в таком жутком виде, как облезшую… Боже, что я мелю… Просто я не могу Вас оставить в положении.
— Молодой человек. Я не в положении ещё и я не облезшая… тьфу, да что за чертовщина какая-то? Вместо извинения — меня обзывают облезшей кошкой…
— Я так не обзывался. Я сказал — мокрая кошка!
— Слушайте. Да Вы вообще можете помолчать?
— А выходите за меня замуж?!
— …
— Нет. Правда. Я Вас отвезу сейчас ко мне в общежитие, вымою, высушу…
— И выкину?
— Нет. Я Вас никогда не выкину. Тем более в таком положении.
— В каком таком?
— В… таком. Мокром положении. Да… А знаете… Можно ко мне на квартиру поехать. Я год снимаю однокомнатную квартиру в Купчино. Иногда и забываю. Ночую где придётся — иногда в общаге, иногда на сьёмной. Давайте туда?
* * *
С этой однокомнатной квартирой вообще была цела история. Когда родители, осознав, что их сын не вернётся к ним в Москву, продав дачу, купили, в тайне от него, недорогую однокомнатную квартиру в Санкт-петербурге. А чуть позже, под видом, что родная сестра его мамы переезжает жить к своим детям (а она до этого жила в Питере), по доступной цене будет сдавать свою квартиру племяннику, число за условную сумму.
Так что студента, после первого визита и осмотра жилья, всё устроило. Обставлена картира была не богато, но было, где поспать и перекусить. Благо, что он имел возможность небольшой подработки в институте и имел небольшие, но СВОИ деньги, которые потом пересылал по почте вроде как хозяйке квартиры. Его тётка, в свою очередь, эти деньги отправляла сестре. А мама Димы, хоть и не постоянно, но пыталась ненавязчиво помочь материально своему сыну, хоть тот и был категорически против. Но, под видом того, чтов Москве снабжения всё же было лучше, присылала то обувь, то джинсы, то свитера и куртки, купленные, по её словам, по знакомству и не дорого. Дима ворчал, но принимал вещи. Он прекрасно понимал, что сам он себе
