– Подумай о том, чем отличается кровать в этом смысле, – возразила Джастина. – Человек во сне особенно уязвим. Беспомощен. Сознание его отключено. Когда двое ложатся спать вместе, они беззащитны друг перед другом, и это говорит об огромном доверии. Другой вид близости, отличный от секса – но ничуть не менее важный.
– А Сэм не позволяет себе ни с кем сближаться, – сказала Люси, сглотнув болезненный комок в горле. – Ему это кажется слишком опасным. Потому что всем детям в их семье многократно причиняли боль как раз те, кто должен был любить их больше всего.
Джастина кивнула:
– Мы учимся отношениям между людьми у своих родителей. Они показывают нам, как это делается. Переломить привычки потом очень трудно.
– Может, тебе стоит поговорить с Сэмом, – предложила Цоэ, погладив Люси по напряжённому плечу. – Иногда, если выложить начистоту...
– Нет. Я обещала себе, что не буду пытаться его перевоспитывать или переделывать. Со своими проблемами Сэм разберётся сам. А мне надо разобраться со своими. – Люси не замечала, что по щекам её катятся слёзы, пока Джастина не подала ей салфетку. Всхлипнув, Люси вздохнула, высморкалась и рассказала, что ей предложили стипендию центра искусств.
– Ты собираешься её принять, правда? – спросила Джастина.
– Да. Уеду через несколько дней после свадьбы Элис.
– Сэму когда собираешься рассказать?
– В последний момент. Хочу использовать по максимуму то время, что у нас осталось. Стоит мне рассказать ему, как он заявит, что я должна ехать, и что он будет скучать... А про себя вздохнёт с огромным облегчением. Потому что он тоже чувствует, что... что наши отношения меняются. Мы чересчур увлеклись. Их нужно прекратить, пока мы не зашли слишком далеко.
– Почему? – тихо поинтересовалась Цоэ.
– Потому что мы оба знаем, что мне из-за этого будет плохо. Сэм никогда не сможет сказать кому-нибудь «я люблю тебя», не сможет доверить кому-то своё сердце. – Она снова высморкалась. – Этот последний шаг – очень особенный. Ведёт туда, куда Сэм идти совершенно не собирается.
– Мне жаль, Люси, – пробормотала Джастина. – Я бы никогда не посоветовала тебе с ним встречаться, если б знала, что ты из-за него будешь несчастна. Я надеялась, что тебе будет весело.
– Мне было весело, – горячо возразила Люси, вытирая глаза.
– Оно и видно, – проворчала Джастина, и Люси усмехнулась сквозь слёзы.
Позже тем же днём Люси резала стекло в студии, когда в дверь постучали. Отложив инструменты и поправив на голове ослабший «хвостик», она пошла открывать.
За дверью стоял Сэм с букетом из оранжевых роз, жёлтых лилий, розовых астр и красных гербер.
Люси перевела взгляд с непроницаемого лица на яркий букет, стараясь подавить улыбку:
– Пытаешься загладить вину цветами?
– И конфетами.
Сэм вручил ей увесистую обтянутую атласом коробку – судя по всему, в ней лежало не меньше килограмма превосходного шоколада.
– И прими ещё мои искренние извинения. – Приободрённый её видом, он продолжил: – Ты не виновата в том, что я спал у тебя. Как следует подумав, я понял, что ничего страшного со мной не произошло. На самом деле, я даже рад, что так получилось, потому что иначе я бы так и не узнал, какая ты утром красивая.
Люси залилась румянцем и рассмеялась:
– Сэм, ты замечательно извиняешься.
– Поужинаешь со мной?
– С удовольствием. Но...
– Но?
– Я тут подумала... Можем мы немного побыть «просто друзьями»? Хотя бы несколько дней?
– Конечно. – Сэм глядел на неё, пытаясь понять причину. – Можно узнать, почему?
Люси положила на стол конфеты и цветы.
– Я пытаюсь разобраться кое с чем. И мне нужно чуть больше свободного пространства. Если из-за этого ты передумаешь насчёт ужина, я не обижусь.
Его это, похоже, почему-то рассердило:
– Нет, я не передумаю из-за этого насчёт ужина. Я... – он помедлил, подыскивая слова, – встречаюсь с тобой совсем не только из-за секса.
Люси улыбнулась, тепло и искренне, и подошла поближе:
– Спасибо.
Её улыбка, казалось, ошеломила его. Они стояли лицом друг к другу, близко, но не касаясь. Будто оба не могли разобраться, что же в их отношениях неправильно, когда в них есть что-то очень правильное.
Сэм внимательно смотрел на неё сверху вниз, и от его взгляда у неё будто зашевелились волосы. Лицо его застыло, лишь на щеке подрагивал желвак. Молчание становилось всё напряжённее, и Люси, не знавшей, как разбить его, начало овладевать беспокойство.
– Я хочу обнять тебя, – тихо проговорил Сэм.
Смущённая, с горящими щеками, Люси издала нервный смешок. Однако Сэм не улыбался.
Они познали друг друга в библейском смысле этого слова, видели друг друга во всевозможных одеяниях и без них – и всё же сейчас даже просто обняться казалось странно волнующим. Люси шагнула вперёд, и руки Сэма обвились вокруг неё медленно и осторожно, будто резкое движение могло её спугнуть. Они сближались потихонечку, впадинки к выступам, ноги к ногам, наконец, её голова легла на привычное место на его плече.
Наконец расслабившись, Люси почувствовала, как её дыхание, мысли, биение сердца подстраиваются под него, словно перетекают между ними. Если любовь могла выражаться чисто физическим соединением тел, не в сексе, но в чём-то ничуть не менее истинном и естественном, то именно это и случилось – здесь и сейчас.
Стоя в обнимку с Сэмом, Люси потеряла счёт времени. Казалось, оно сейчас не властно над ними – погружёнными друг в друга, в ту загадочную сущность, что они вместе представляли. Однако в конце концов Сэм разомкнул объятия и сказал что-то – кажется, что заедет перед ужином. Люси вцепилась в косяк, чтобы не упасть, и слепо кивнула. Сэм ушёл, не оглядываясь, однако по тропинке он шагал с чрезмерной осторожностью человека, не слишком уверенно держащегося на ногах.
* * *
Люси позвонила Алану Спеллману и сказала, что принимает стипендию, но попросила отложить официальное объявление до конца августа. К этому времени Элис и Кевин будут женаты, а она выполнит все заказы, над которыми сейчас трудится.
Она каждый день выделяла время для работы над витражным окном для дома на винограднике Рейншедоу. Амбициозный и сложный замысел требовал всего мастерства Люси, ей очень хотелось исполнить его безупречно. Все её чувства к Сэму, казалось, перетекали в стекло, когда она нарезала кусочки и собирала из них картину-поэму. Земля, дерево, небо, луна – все тона были естественными, стекло сплавлялось и наслаивалось, что придавало изображению объёмность.
Закончив с подготовкой стекла, Люси занялась переплётом. Её рабочими инструментами стали тиски и кусачки – она аккуратно собирала конструкцию, растягивая свинец, вставляя кусочки стекла в бороздки, обрезая излишки металла. Когда с внутренним переплётом будет покончено, она вставит витраж в полукруглую внешнюю раму. Потом нужно будет припаять и замазать швы, чтобы не протекала вода.
По мере того, как витраж на верстаке приобретал узнаваемые очертания, Люси всё больше чувствовала особую теплоту стекла, сияние, которое не имело ничего общего с нагревом при пайке. Однажды вечером, закрывая студию, Люси бросила взгляд на лежащее плашмя незаконченное окно – стекло светилось изнутри.
Их отношения с Сэмом оставались платоническими с той ночи, когда он заснул в её квартире. Платоническими, но не асексуальными. Сэм прилагал все силы, пытаясь соблазнить её жаркими поцелуями и страстными ласками, после которых оба горели от неудовлетворённого желания, как в лихорадке. Однако Люси боялась, что стоит ей уступить, как она не удержится и выпалит, как сильно она его любит. Слова вертелись у неё в голове, на кончике языка, отчаянно желая вырваться наружу. Только инстинкт самосохранения давал ей силы отказывать Сэму. И хотя вначале он воспринимал её отказы с достоинством, ему явно становилось всё труднее сдерживаться.
