— Ты в порядке? — тихо спросил Наварро.
— Да. — Она прочистила горло. — Просто… кое-что вспомнила. Расскажу позже.
Он кивнул.
Все еще изучая трофеи, Холлис проговорила:
— Где же он поймал ее — здесь или следовал за ней куда-то еще? Он держал их не здесь, это очевидно. Должно быть другое место. Но где бы это ни произошло, Джесси успела спрятать шкатулку. Он наверняка сошел с ума, не найдя своих трофеев. И готова поспорить, что он и предположить не мог, что она спрятала ее прямо здесь, в домике.
Эмма вздохнула.
— Я не хочу знать, заставлял ли он ее все рассказать. До того, как покончил с ней. Только не говорите мне, ладно?
— Хорошо, — сказал Наварро, беря ее за руку. — Никто тебе не скажет. Просто помни, что в конце концов Джесси остановила его. И она привела нас сюда, чтобы мы нашли их. Всех.
— Это было одолжение, — сказал Виктор, его лицо по-прежнему оставалось серым от шока и, возможно, чего-то еще. — Много лет назад он спросил меня, можно ли построить здесь домик просто… для рыбалки. Место, куда он может убежать из города и побыть в одиночестве. Он сказал…
— Он сказал, что ты должен ему, — предположила Эмма. — За молчание о том, что ты сделал с Джесси.
Наварро посмотрел на нее, но смолчал. Они втроем стояли в стороне от домика, наблюдая за работой толпы, состоящей из сотрудников полиции штата, агентов ФБР и бог знает кого еще.
Они вскапывали сад Дэна Мэйтленда.
Виктор едва заметно кивнул, но оборонительно проговорил:
— Я продолжал наполнять ее бокал и только. Это было отвратительно, признаю, но даже хуже то, что я делал это ради развлечения — мне нравилось наблюдать за ней настолько пьяной, что она не могла выговорить и слова. Но я не ничего не знал об их планах. Я никогда бы не участвовал ни в чем подобном.
— И тем не менее, стал частью, — сказал Наварро. — Ей едва исполнилось семнадцать, и ты намеренно напоил ее. А затем наблюдал, как они отвели ее наверх.
— Я подумал, чтобы она отоспалась. Клянусь. Только спустя несколько лет Питер напился и начал бормотать о том, что они изнасиловали девушку наверху. Он, Кенни и Дэн. Он продолжал говорить, что Джесси никогда не простит ему этого. Что ты никогда не простишь его.
Эмма покачала головой и ровно проговорила:
— Питер был одним из друзей Джесси. Он никогда бы… не сделал этого сам.
— Как собаки в стае, — сказал Наварро. — В группе люди делают такие вещи, на которые не решились бы в одиночку.
Эмма не была уверена, достаточно ли она сильна, чтобы признать — в ту ночь изнасиловали ее. Поэтому продолжала придерживаться версии, что это была ее сестра, по крайней мере, пока. Таким образом проявляя уважение к той ноше, что несла Джесси.
— Но ты так и не проверил ее в ту ночь. Не убедился, добралась ли она до дома. Ты вообще думал о ней тогда? Или просто нашел другую девчонку, которая была немного постарше, не такой пьяной и не была твоей сестрой?
Виктор тяжело выдохнул, но не отвел взгляда от ее обвиняющих глаз.
— Да, я был настоящим ублюдком в ту ночь, я должен был приглядеть за Джесси. И за тобой, но я хотя бы убедился, что ты не пила ничего, кроме лимонада. А позже… Я как-то потерял тебя. Думал, ты уехала домой. Я так и сказал Джесси, сказал, что очень сожалею, когда она наконец обрушила все это на меня.
— На фестивале, — проговорила Эмма.
Виктор кивнул в ответ.
— Я не просил прощения, но сказал, что сожалею. Я верю, что те парни заплатили за содеянное, каждый по-своему. Кенни покончил с собой спустя пару лет, и никто не убедит меня, что причина была иной. Питер стал алкоголиком, а его жизнь превратилась в ад. Его печень отказывает, и сейчас это дело времени. Только Дэн…
— Только Дэн Мэйтленд, казалось, оставил происшествие позади, — сказал Наварро.
— Да, — Виктор нахмурился. — И нет. Похоже, он не думал об этом, не позволял той ночи влиять на его жизнь, но временами, как с домиком, он использовал это. Не часто, может, раз шесть за пятнадцать лет. Он не говорил открыто, что я должен ему или что я так же виноват в случившемся, как и он. Но каким-то образом заставлял вспомнить и ощутить вину. А в тот раз дело коснулось того, что для меня важности не составляло. Земля все равно никчемная, а части Эммы и Джесси нужны были мне только для того, чтобы участок стал большим достаточно для привлечения застройщиков. Эмма настойчиво отказывалась, а причин полагать, что Джесси вернется, у меня не было. Поэтому я и разрешил ему построить домик.
— И когда он намекнул, что ты должен подарить эту землю ему? — спросил Наварро.
— Через пару лет, — Виктор скривился. — Я, вероятно, так бы и поступил, если бы не вернулась Джесси. Но я тянул, надеясь, что сумею убедить Эмму продать землю. А затем приехала Джесси, и я решил попытать счастья с ее участком.
Эмма с удивлением посмотрела на кузена.
— Тебе никогда не приходило в голову, что она напугана случившимся с… ней пятнадцать лет назад и винит тебя?
— Нет, пока мы не поговорили на фестивале. Эмма, я не знал, что она плохо все помнит и думает, будто я напал не нее. Черт, я и не представлял, что она винит меня в чем-то, кроме подначивания выпить!
Эмма покачала головой, но проговорила:
— Значит, ты дал разрешение Дэну построить домик и никогда не приходил посмотреть на него?
— Нет. Когда налоговая оценка пришла выше ожидаемой, я спросил у оценщика, а он ответил, что около ручья построен небольшой милый домик. Поэтому более высокая цена, более высокие налоги. Я не был рад этому и сказал Дэну, что если он будет пользоваться землей, то сам пусть и платит налоги. Я думал, он разозлится, но он просто выписал мне чек, причем достаточно радостно.
— Он не хотел, чтобы ты сосредоточил свое внимание на этой земле, — сказал Наварро. — Не хотел неприятностей и твоего любопытства. Пока он верил, что может убедить тебя передать этот участок в его собственность, в его же интересах было не поднимать шума.
— Да, понимаю. Сейчас. И если бы я только представлял, чем этот больной урод занимается здесь, никогда бы не стал говорить, что смогу убедить Джесси продать землю. Или что в ней уже заинтересован застройщик.
— Ты начал угрожать его тайне, — сказала Наварро. — Но он все равно верил, что может влиять на тебя, если только Джесси не будет стоять на пути.
— Я думал, она просто уедет, — пробормотал Виктор. — Продаст землю и уедет. Она никогда не подходила этому месту, городу. Здесь для нее было слишком тесно.
Эмма долго молчала, наблюдая за работой экспертов, затем подняла последнюю тему:
— Виктор, что ты знаешь о татуировке Дэна?
— Роза на предплечье? Как-то он сказал мне, что сделал ее из уважения к своей девушке в колледже, но это достаточно страшное почитание, и сейчас я понимаю все лучше. — Виктор покачал головой. — Роза, заключенная в клетку из шипов. Очень характерно.
— Он не показывал ее, — пробормотала Эмма.
— Да, обычно он носил одежду с длинными рукавами, — согласился Виктор. — Даже летом. И я никогда не спрашивал, почему.
Эмма обменялась взглядами с Наварро и поняла: они думают об одном и том же. Потому что за все эти годы она определенно увидела бы обнаженное предплечье Дэна. Неужели разум защищал ее до такой степени, что она была буквально слепа?
— Человеческий мозг — очень сильная вещь, — сказала Наварро. — Он знает, как защитить себя.
— Все было так просто, — пробормотала Эмма.
— Когда ты узнаешь правду, все кажется простым, — ответил Наварро. — Джесси отправилась на поиски человека, который, как ей казалось, разрушил ее жизнь, но навыки и подготовка направили ее по другому пути.
— И она нашла убийцу, — проговорила Холлис, присоединяясь к ним. — Со мной так все время.
10 июля
— Криминалисты проведут здесь много дней, а то и недель, — доложил Наварро. — Только полиция и частная охрана сдерживают СМИ. Более-менее.
