Хейвен кивнула.
— Порой я действительно кое-что усложняю. Иногда я лгу во спасение. Но я прошу тебя не сомневаться во мне. Хорошо?
— Хорошо, — ответила Хейвен почти уверенно.
— И ты обещаешь больше никогда не приближаться к обществу «Уроборос»?
— Обещаю.
— Прекрасно. Как думаешь, чем мы могли бы заняться, пока готовится ужин?
Хейвен рассмеялась.
— Не знаю.
— Как насчет экскурсии по дому? — предложил Йейн, поднял ее на руки и перебросил через плечо. — Начнем, пожалуй, со спален.
Ночью Хейвен проснулась после очень яркого сна. Мир, который она посетила с закрытыми глазами, был древним загадочным местом, не похожим ни на что из того, что представало перед ней в видениях. Ее встретила женщина с пышными формами, обнаженная до пояса, в мерцающей и переливающейся длинной золотой юбке. Женщина стояла, подняв обе руки над головой, и в обеих руках она держала извивающихся ядовитых змей. Еще три змеи обвивали ее грудь. Женщина разжала губы и была готова что-то сказать, но в это мгновение Хейвен проснулась и рывком села.
Как только ее глаза привыкли к темноте, она увидела рядом с собой Йейна. Он лежал лицом вниз. Его спина была обнажена, и Хейвен провела кончиками пальцев по его позвоночнику. Когда она добралась до крестца, Йейн тихо застонал во сне. Простыня сползла, и Хейвен увидела татуировку — серебристую змейку, заглатывающую собственный хвост.
— Хейвен, — прошептал ей на ухо Йейн.
Хейвен приоткрыла один глаз.
— Куда ты уходишь? — спросила она, увидев, что Йейн одет.
— Кое-что случилось. Мне надо повидаться с моими юристами, — ответил Йейн, невесело улыбнувшись. — И на этот раз я говорю правду.
Попытка пошутить оказалась неудачной. Хейвен поняла, что он встревожен.
— Все хорошо? — спросила она.
— Будет хорошо. — Йейн наклонился и поцеловал ее. — Я забыл купить для тебя кофе, но в паре кварталов отсюда, на Лексингтон-авеню, есть приличное кафе. Я вернусь через пару часов.
Услышав, как открылись, а потом закрылись дверцы кабины лифта, Хейвен села в кровати и устремила взгляд в окно. За Центральным парком возвышалась «Андорра», и две башни этого здания отражались в озере. Терраса Френсис Уитмен отсюда выглядела маленьким зеленым пятнышком на массивном бежевом фасаде. Но это пятнышко взволновало Хейвен. Она приехала в Нью-Йорк неделю назад и все еще ни на шаг не приблизилась к разгадке того, что произошло в тысяча девятьсот двадцать пятом году с девушкой, которая жила по другую сторону парка. Если Этан не убивал Констанс, кто это сделал?
Мобильник, лежавший в сумке, зазвонил. Хейвен спрыгнула с кровати, чтобы успеть ответить на звонок. Она увидела на дисплее номер, не принадлежащий ни Бью, ни Йейну. Пришло голосовое сообщение.
— Хейвен, это твоя мать, — прозвучало не слишком дружелюбное начало сообщения. — Имоджин сегодня утром перелистывала журнал, и ты просто не поверишь, что она увидела. Она увидела фотографию собственной внучки. С парнем. В Риме.Как ты можешь себе представить, в ту же секунду, как только она увидела этот снимок, она бросилась звонить доктору Тидмору. Он в отпуске, но она его разыскала и сообщила ему, что бес окончательно овладел тобой.
Я тебя предупреждала, Хейвен Мур. Я тебе говорила, что пора возвращаться домой. Так вот: если сегодня вечером ты не отправишься в Теннесси, Имоджин объявит тебя в розыск. И нью-йоркская полиция отведет тебя на вокзал. Жаль, что дошло до этого, но ты не оставила нам выбора.
Хейвен уставилась на дисплей телефона. Стало быть, лицемерка Имоджин время от времени листала глянцевые журналы, вот как? Понятно. Хейвен стерла сообщение и оделась. Чтобы обдумать неблагоприятное стечение обстоятельств, ей срочно нужно было попить кофе.
В кафе на Лексингтон-авеню было многолюдно. Очередь вытекала из входной двери на тротуар. Хейвен решила поискать более свободное заведение и пошла на юг. По пути она набрала номер Бью.
— Хейвен? — прозвучал голос Бью. Она даже не успела ответить «да». — Ты в порядке? Я так волновался, что почти не спал.
— Правда? — удивилась Хейвен и сразу вспомнила свой последний разговор с Бью. Ей показалось, что прошла целая вечность. — Ах да… Это была ложная тревога. Йейн не похищал Марту.
— Ложная тревога? — укоризненно переспросил Бью. — Тогда какого черта… Погоди. Мне не терпится услышать твой рассказ, но извини, пожалуйста, я тебе перезвоню через минутку. У меня звонок на другой линии.
Хейвен пошла дальше. Ни одно из кафе в Мидтауне ее не привлекло. Она уже стояла напротив вокзала Гранд-Централ, под гигантскими стальными горгульями Крайслер-билдинг, когда ее мобильник наконец зазвонил.
— Прошло намного больше минуты, — съязвила Хейвен. — Не менее получаса.
— Не обижайся. К твоему сведению, я разговаривал с Леей Фризелл. Не знаю, почему она сама тебе не звонит.
— Она мне говорила, что мои разговоры кто-то подслушивает, — объяснила Хейвен.
— Да, но как, на ее взгляд, ямогу передавать тебе информацию? Телепатически? Ну, короче, она, похоже, снова повертела свой хрустальный шар и хочет, чтобы ты знала, что за тобой следят.
— Прямо сейчас? — Хейвен невольно обернулась через плечо.
— Она не сказала. Понимаешь, с видениями Леи есть проблема. Они у нее какие-то дырявые.
— Ты опять? Сколько ее предсказаний должно сбыться, чтобы ты поверил, что она не ошибается?
— Что ты хочешь этим сказать — «сколько предсказаний»? Пока что я не слышал от тебя ничего насчет того, что они сбываются. Да, так что там насчет ложной тревоги?
— Йейн не похищал Марту. Он просто помог ей скрыться из города. Как я поняла, у нее возникли напряги с ОУ.
— А как насчет всего, что тебе наговорила Падма Сингх?
— Ложь, — ответила Хейвен. — Она из кожи вон вылезет, чтобы разлучить Констанс с Этаном. Вот почему Йейну пришлось скрывать от ОУ, кто он на самом деле.
— И ты всему этому веришь?
— Конечно!
— Ну что ж, надеюсь, что твоя прогулка на «американских горках» заканчивается, Хейвен, — проговорил Бью не слишком убежденно. — А то меня уже подташнивать начало. Ну и что теперь намереваешься делать? Жить долго и счастливо со своим дружком-миллиардером?
— Не знаю, — ответила Хейвен. — Сегодня утром Йейну пришлось встать рано, и он отправился к своим адвокатам. Есть у меня ощущение, что это связано с убийством Джереми Джонса. Но понимаешь… я ведь позвонила не для того, чтобы рассказывать тебе об этом. Я хочу попросить тебя об одолжении.
— Ладно. Что на этот раз?
— Имоджин увидела в журнале фотку, где мы с Йейном засняты в Риме, и хочет объявить меня в розыск. Ты не мог бы как-нибудь волшебно поговорить с ней? Ну, ты можешь быть таким обаятельным… Может, тебе удастся ее отговорить?
— Но почему тыматери не можешь позвонить?
— Потому, что если я начну с ней разговаривать, она станет выпытывать у меня подробности, а я не хотела бы лгать. Но если ты сумеешь втолковать ей, что эта фотка — просто недоразумение, может быть, они все-таки попридержат коней.
— Значит, получается, что ты даже своей матери позвонить дрейфишь.
— Увы, — вздохнула Хейвен.
— Ценю твою честность, — сказал Бью. — Но, честно говоря, я хочу, чтобы ты помнила: настанет день, когда я перестану быть твоим прислужником. Надо же мне когда-нибудь начать свою жизнь.
— Торчать в Сети и просматривать сплетни — это не значит вести свою жизнь.
— Какая ты у нас добрая.
— Ага. Дарю. Ну, поможешь?
— Постараюсь заглянуть к Мэй попозже, — сказал Бью. — Но повторю еще раз: мне надоело делать за тебя грязную работу.
— Зачем же мне за нее приниматься, когда у тебя так хорошо получается?
— Очень смешно. До свидания,Хейвен.
— До свидания,Бью.
Переходя улицу, Хейвен оказалась под лучами утреннего солнца и почувствовала, что кожа у нее начала поджариваться. Наконец она вошла в тень, отбрасываемую домами на Лексингтон-авеню. Поспешно прошагав пару кварталов, озаренных солнцем, она вдруг оказалась в тупике. Улица обрывалась у кованых чугунных ворот. За забором раскинулся безлюдный цветущий Грамерси-парк. Розовые цветы протянулись вдоль дорожек, словно свадебные гирлянды. В воздухе пахло свежескошенной травой и фрезией, в просветах между ветвями виднелись красивые особняки по обе стороны от парка. Хейвен попыталась вспомнить, какой дорогой прошла через Мидтаун. Неужели она зашла так далеко и не заметила этого?
