никакого сомнения.
Они успели. Госпожа обмахивалась веером от противных запахов, что доносились из конюшни и смотрела внутрь. Здоровенный мужчина, с надетым на голый торс кожаным фартуком, замачивал в кислом растворе плеть. Он был специалистом по этим делам, недаром хозяин платил ему хорошие деньги, и мужик знал, как правильно причинить сильную невыносимую боль человеку. А как по-другому держать в страхе дворню. Пусть боятся и не пакостничают.
Профессор лежал на животе на широкой лавке. Руки и ноги его были спутаны и привязаны. Голова его была повернута право, и он не видел Генашио и госпожу.
Палач достал плеть и стал разминать ее грубыми сильными пальцами. Госпожа сразу начала глубоко дышать. А Генашио бросился к палачу.
- Стой. Нельзя его бить. Здесь госпожа, - закричал он.
Профессор медленно повернул голову, встретился взглядом с госпожой и начал… говорить по-немецки. Госпожа бросилась к нему и присела у его головы. Оборки ее длинного платья опустились в грязь. Пальчиками в тонких черных перчатках она гладила профессору голову и что-то тихо говорила ему.
Палач растерялся. Он не знал, как ему быть. Надо выполнять приказание хозяина, но тут госпожа, и он не может ее не послушать. Да еще этот… лекарь-коновал… суетится.
Генашио начал командовать от имени госпожи. Профессора отвязали, дали ему рубаху, и он отошел вместе с госпожой в сторону. А Генашио начал объяснять какой ошибки избежал палач. Если бы он ослушался госпожи, то его самого запороли бы. И так запугал беднягу, что того прямо затрясло от страха, ведь всем жить хочется.
А парочка мило беседовала. Генашио начал кусать губы. Скоро должны были донести хозяину о произошедшем. И неизвестно было, как он отреагирует. Очень возможно, что сделает крайним кого-то, вероятнее всего Генашио, и его-то никто не сможет защитить.
Профессор сначала не узнал вчерашнюю особу, но когда она стала говорить по-немецки, то он сразу вспомнил нечаянное романтическое свидание, и особенно то, чем оно кончилось. И снова воспылала в нем юность, и в свою очередь эта энергия зажгла страсть и в госпоже.
Но, к сожалению, им совершенно некуда было уединиться. Как жаль, что время уходит. И ничего нельзя поделать.
Профессор взял инициативу в свои руки. Он начал убеждать госпожу, что они обязательно еще встретятся и очень скоро, максимум через месяц. Он даже взял адрес ее дома в городе. И конечно, верил, что он точно вернется к ней. Сейчас он отчетливо понимал, для чего он изобретал машину времени. И он сильнее укрепился в идее, что все равно доделает ее. И все получится во чтобы то ни стало.
Надо было спешить, и Генашио подошел к парочке и сказал профессору, чтобы тот попросил свою женщину уговорить под любым предлогом хозяина отложить разборки на завтра, на утро.
Профессор сначала не понял Генашио, потом кивнул и начал говорить госпоже, склоняясь к ее уху. Она сначала ничего не поняла, ей было приятно щекотание ушка губами профессора, потом все-таки взяла себя в руки, собралась и стала кивать, что она все сделает.
Прощались они так, будто не надеялись встретиться. Генашио даже стало жалко их. Соединило время эту пару и сейчас разъединяет. И будет ли еще возможность увидеться, кто знает…
Они с профессором поспешили в дом Генашио. Уже у дома Генашио неожиданно остановил Толик. Он отвел его в сторону, помялся немного и сказал, - Генашио, я хочу остаться здесь. И ты должен научить меня своей работе.
Генашио смотрел на Толика и понимал, что совсем не зря людей помещают в психлечебницу. Есть же все-таки показания для лечения. А чтобы научить своей работе Толика, ему нужно самое малое год, а то и больше.
Толик видимо уловил настроение Генашио и сказал, - ты можешь обучить меня быстрее, чем обычно, с помощью своей черной книги.
- Толик, пойми, нельзя с помощью книги, любой самой волшебной книги, ускорить обучение. Так никогда не делалось.
- Вот ты и будешь первым. Попробуй на мне, - не сдавался Толик.
- Нет. Я не буду этого делать. Твоя голова может не выдержать. И ты навсегда останешься сумасшедшим, - сказал Генашио.
К ним подошел профессор и вмешался в разговор.
- Почему ты сопротивляешься, Генашио, - сказал профессор, - пока вы тут беседовали, я просчитал вероятность суперскоростного обучения Толика. И ты знаешь, Генашио, это вполне возможно. Если только применить некоторые формулы и рецепты.
Генашио смотрел на них: профессора, который то ли поумнел сильно, то ли совсем поехал, на Толика, который надеялся остаться здесь и работать коновалом и лекарем.
Положение спасла Вера. Она вышла из дома и застала троицу в затруднительном положении. Двое на одного. И Генашио готов был сдаться.
Она позвала всех в избу и стала кормить. Генашио уже начал беспокоиться, скоро должен был начать действовать хозяин. Он мог изменить все его планы. И тут впервые за это время Генашио задумался - а куда они все-таки хотят переместиться?
После еды все началось сначала. Профессор и Толик настаивали на быстром обучении, а Генашио не соглашался. Вера сначала слушала доводы той и другой стороны, потом вмешалась.
- Ты чего боишься? - напрямую спросила она Генашио.
- Как чего? Свихнется парень, и я грех на душу возьму, - ответил Генашио.
- Но ведь он сам хочет этого. Ты что считаешь себя очень умным? - поддела Генашио Вера.
- Да нет, - пожал плечами Генашио.
- Дай ему право выбора. Пусть сам выбирает свою жизнь, - заключила Вера. И профессор и Толик согласно закивали. Оба с благодарностью глядели на Веру.
Генашио посмотрел на всех и вздохнул, ну как тут спорить. Значит надо уступить. Пусть сами решают свою жизнь, он им не судья. И он кивнул. Толик сразу начал улыбаться, да и профессор тоже. Профессор был любителем разных экспериментов, а сейчас готовился такой, какого он никогда не видел. Может быть, когда-нибудь и он воспользуется такой возможностью.
Но времени катастрофически не хватало. Пока профессор и Толик о чем-то громко говорили, Генашио задумался.
А что если переместиться и там передать все знания лекаря и коновала Толику? Но куда? Нужно спокойное место и чтобы там были нужные ингредиенты.
- Времени очень мало. Перемещаемся в будущее во время Веры и профессора, - решительно сказал Генашио, - там спокойно я все передам Толику, если он не передумает.
Все согласились, понимали реальную опасность. Сейчас
