Про алкоголь он сказал с таким неподдельным сожалением, что все заулыбались. Ночная закуска из семужки, зелени, черного душистого хлеба и невесть каким образом дошедшего до магазинного прилавка без примеси маргарина настоящего вологодского масла требовала как минимум портвейна «Три косы» и шила на муравьином спирте.
— Да, товарищи, удивили вы меня сегодня, — разливая по стопкам ледяную водку, припасенную в холодильнике, себе и Шурику, сказал Кеша. Саше по требованию он плеснул из принесенной бутылки коньяку. — Видел много в жизни, но вот такого — еще ни разу.
— А видел ли ты что-нибудь? — спросил Шурик.
— Ну как же — твари зубастые, алчущие крови. Их-то может быть и позабуду, но вот этот запах!
— Вот именно, Кеша, запах! — сказал Шурик. — Наверно, все это были просто глюки. Надышались какого-нибудь газа, вот и ловили совместно приятные ощущения. Не бывает такого в нашем мире. Исключается Конституцией.
Кеша спорить не стал, глюки — так глюки. Подумаешь, Конституция! Ее каждый милиционер с дубинкой неукоснительно блюдет, не говоря уже о толстых таможенных офицерах на своих постах. Нечисть, чай, не в космосе живет, а в отведенном ей государстве. Он просто добавил:
— Однажды довелось мне ночевать в доме у одного хорошего парня ростом метр пятьдесят пять — Пети Попова. Он настолько белесый, что почти альбинос. Немудрено — национальность саами обязывает. Дом стоял в поселке Ловозеро, что в Мурманской области. И я там на ночь случился, чужак, не хулиган, но пьяный. Все там перед ночевкой отчего-то пьяными сделались. То ли воздух чистый, то ли водки было много. Спалось, надо признаться, тяжко: одеяло давило, жестко как-то, тишина — неестественная. Короче, без маневровых поездов под окнами и не уснуть — страшно. Открыл я как-то глаза в очередной раз — а в ногах, у края дивана человек стоит. Ладно бы человек: саами там, или ливвик — а то Человек! Рост под потолок, даже голову наклоняет. Два метра и сорок сантиметров. Одежда — одна юбка до колен в мелкую полоску, явно из грубой материи, форму не меняет, словно бетоном политая. Сказал бы, «колом стоит», да вы меня не поймете. Ни развитых мышц, ни неразвитого жира на груди и животе, одни какие-то жилы, как в сыре «Косичка». Голова нормальная, на лампочку похожая. Череп лысый, огромный, губы синие, тонкие. Он увидел, что я его увидел, губы эти раздвинул, типа заулыбался и руки перед собой поднял. Глаза — круглые и безумные, зубы мелкие, но почему-то острые. Я сразу же заподозрил, что он сейчас на меня-то и бросится, оробел, но сдаваться не собирался. Едва он прыгнул, я ноги согнул, чтобы лягаться, как кенгуру. Ударил от всей души, чуть с дивана по пояс не вылетел. Одеяло до самой противоположной стенки улетело. И сгинул тот, будто его и не было. Только холод остался. Утром меня еле добудились похмеляться. А я — как огурец, ночью уже опохмелился. Такие вот галлюцинации.
— Дверь в ногах была? — задумчиво спросил Шурик.
— А ты откуда знаешь? — удивился Кеша. — Была, открытая, за ней-то этот великан и стоял.
— Мальчики, бросьте вы страшилками развлекаться, — вмешалась Саша. — Объясните лучше, каким образом мы сегодня этого несчастного Куратора в капусту превратили.
— В тушеную капусту. Так уж и несчастного! — сказал Кеша. — Ты теорию электричества знаешь? Да что я спрашиваю — конечно знаешь. Но, к сожалению, не ту.
— В свое время разработали две теории, — в ответ на недоуменный взгляд хозяйки дачи добавил Шурик. — Эдисон — теорию упорядоченного движения заряженных частиц по проводникам, и Тесла — про всемирный эфир. Этот прохвост Эдисон, бывший некогда коллегой и товарищем Тесла, сделал все, чтобы монополизировать прогресс в электричестве. Его идеи были угодны правительству, Тесла же занимался только тем, что его увлекало, не считаясь с так называемой правительственной стратегией, которая по сути — всего лишь воплощение альтер эго руководителя, или руководителей государства. Нами правят идиоты, потому что только идиоты могут править нами, черт побери.
— Осмелюсь добавить, — отправив в рот сочный бутерброд из хлеба, масла и толстого куска семги, проговорил Кеша. Это он так закусывал, теперь энергично жевал, чтобы его не лишили слова. — В 1908 году вся правящая клика всех государств, кроме всякой всячины, типа Африки, Азии и прочих, забилась в конвульсиях: Тунгусский метеорит! Башня Ворденклифф на Лонг Айленде, что, как известно любому советскому школьнику в Нью Йорке, через ионосферу вполне могла передать огромную энергию в другую часть света. Башню эту сотворил Тесла, но в 1905 году его ушли из проекта. Однако башня, способная без всяких проволочек и кабелечков передать миллионы гигаватт в любую точку мира существовала. А метеорита ведь на Подкаменной Тунгуске так и не нашли! Выстрел был прицельным, но разброс случился значительный. Если бы можно было второй раз бабахнуть, то мы бы, наверно, никогда не узнали, что есть такие сомалийские пираты.
— В каких вы школах такие вещи изучали? — удивилась Саша.
Парни переглянулись, посмеялись, чокнулись и выпили еще по стопке, с видимым удовольствием закусив. Потом, почти одновременно проговорили:
— В Ленинградском Институте Водного Транспорта у доцента Приходько с кафедры электротехники.
Теперь посмеялись уже все трое. Причины веселья, вроде бы, не было никакой, но, скорее всего, смех был нервный. Выход напряжения минувших часов.
Заряд от аккумуляторов, влитый в Куратора, был очередным отвлекающим маневром. Нажатием ноги на потайную педаль Шурик активировал сокрытую под лежащим мечом пружину, коя одновременно отбросила клинок Саше и замкнула цепь на медные пластины, где стоял оборотень. Все это нужно было для того, чтобы Сатанаил встал в правильном месте. Поднятая с земли штуковина была не чем иным, как ресивером мощности, высвобожденной в Выборге. Но не совсем таким, как его когда-то в далеком 1931 годе создал серб Никола Тесла. Различие заключалось в том, что полученный из «тесловского» эфира заряд равномерно распределился по двум пространствам.
Шурик, добираясь из Петрозаводска в Питер, предположил, что тварь, именовавшаяся Сатанаилом и преспокойно досуществовавшая до наших времен, не может быть просто так убита. Наверняка за прошедшие века удача не всегда улыбалась оборотню, а он бодр, самоуверен и погибать от чьей-то руки не собирается. Стало быть, что-то еще держит его на этом свете. Что-то со света, но другого. С параллельного мира, если хотите. Поэтому ударить необходимо сразу в двух направлениях. Был такой сумасшедший венгр, Мёбиус, придумавший связь с сопространствами. От этого у него и помутился разумом. Совместив вместе шайтан-машину Тесла, преобразователь пространства Мёбиуса и самого Сатанаила-Куратора, получим искомый результат. Время не меняется, остается константой, поэтому ошеломительный по силе тока удар отразится одновременно в двух реалиях: в нашей и той, откуда взялся этот оборотень. Может быть, он, конечно, и не умрет, пес их знает, этих оборотней, но хочется верить, что ненадолго потеряет возможность двигаться. Дальше — дело за малым: по рецепту древних народов, в том числе и ливвиков, рубить его на части и жечь огнем. Да следить, чтобы никакая тварь из огня не выбралась! Получилось наоборот: в пламя пытались забраться многие галлюцинации.
Оба прибора Тесла, а также стеклянная витая пирамидка Мёбиуса пришли в полную негодность, поэтому больше практического интереса не представляли. Все равно никто не возьмется повторить то, что было когда-то сделано гениями.
— Откуда эти штуки оказались в «Дуге»? — поинтересовалась задумчивая Саша. Они уже не веселились, сидели сытые и слегка пьяные, не в силах подняться, чтобы разойтись по спальным местам.
— Да были — и все тут. Не интересовался, не успел, — отмахнулся Шурик. — Никола Тесла умер 7 января 1943. Было ему 86 лет. В самое Рождество. Может быть, поэтому заинтересовал «Дугу»? В любом случае, и Тесла, и Мёбиус для государств значатся не как гении, а как пучки неприятностей. Прогресс давно уже по барабану.
— Мальчики, а у Куратора даже сердца не было, — печально произнесла Саша.
— Ну да, даже я заметил, — ответил Кеша. — Какой же он был все-таки бессердечный!
— Не только сердца, но и крови тоже, — добавил Шурик. — Вся его плоть была как губка, поглощающая кислород снаружи и пищу изнутри. Не наш какой-то организм, не медицинский. Врачи бы его убить не смогли — это точно.
— Ты плохо думаешь про наших врачей, да с ненашими лекарствами, — сквозь зевок проговорил Кеша, и они уныло разбрелись почивать.
Аполлинарий узнал о кончине Сатанаила еще до звонка Шурика. Объяснить, каким образом, он бы не смог. Просто на этом свете стало еще на одно удивительное создание меньше. И оно, это создание, оказалось достаточно значимым, раз, исчезнув, обнаружило после себя пустоту. Аполлинарий затосковал, как уже было однажды.
